Допустимые потери - Ирвин Шоу

— Я какие-то минуты говорил с ним по телефону, — сказал Деймон, — но по его голосу я попытался составить себе представление о нем. Лет сорок пять — пятьдесят, скорее всего, грузен, одет безвкусно, не очень образован.

— И что ты уже предпринял? — спросила Элейн.

— Пока ничего. Ах да, я попросил разрешения на пистолет.

Элейн нахмурилась.

— Не думаю, чтобы это была хорошая идея. Знаешь, что бы я сделала, будь я на твоем месте, Роджер? Я бы составила список.

— Что за список?

— Людей, которые по той или иной причине имеют на тебя зуб, идиотов, которые являлись к вам в контору и которых вы выставили, людей, считающих что вы их в чем-то обманули, женщин, с которыми ты расстался, или их мужей и приятелей, с которыми расстаться было не так легко.

Она улыбнулась, и ее лицо сразу же снова обрело дерзкое девчоночье выражение.

— Парень, нужен такой список. И иди по нему. Люди годами расчесывают раны, становятся психопатами по мере того, как идет время, мечтают, чтобы кого-то постигла беда, ищут, с кем поругаться, бегают в кино смотреть, как сладостна месть, как приятно унижать женщину, и Бог знает что еще. Какой-то сумасшедший писатель послал тебе рукопись, которую ты даже не прочел и вернул ему обратно с двумя строчками отказа, а теперь он читает «Погребальную песнь», видит ее в списках бестселлеров и думает, что стал жертвой плагиата. Господи, я не была рядом с тобой все эти идиотские годы, но даже и я могу, не прилагая особых усилий, составить такой отменный список. И не ищи разгадку под буквой «З». Имя может ничего не значить. И когда будешь говорить с детективом, его имя, кстати, лейтенант Шултер, не стесняйся рассказывать о всех своих подвигах. Он может уловить намек, подсказку там, где тебе это и не придет в голову. И… — Помедлив, она наконец решилась. — И ты должен попросить свою жену основательно припомнить свое прошлое. Я слышала, что она прелестная женщина или, по крайней мере, была прелестной женщиной, а я никогда не слышала о красивой женщине, которая не грешила бы, или хоть раз в жизни не натолкнулась бы на подонка. И ведь она наполовину итальянка, а ты никогда не знаешь, какого рода связи у итальянцев, о которых они не хотят говорить.

— Ох, да оставь ты эту итальянщину в покое, прошу тебя. У ее дяди был гараж в Коннектикуте. — Они вечно воевали по этому поводу. Элейн была родом из немецкой семьи, обосновавшейся в Висконсине, что объясняло ее целомудрие до свадьбы, если не после, и она была глубоко убеждена во врожденной порочности итальянцев, греков, евреев, стюардесс, ирландцев и шотландцев. Встреть она когда-нибудь болгарина или обитателя Внутренней Монголии, она бы быстро убедилась, что и им нельзя доверять.

Элейн, не меняя упрямого выражения лица, наблюдала, как официант наполнял вином ее стакан. Официант был смугл, родом откуда-то из Средиземноморья. Деймон надеялся, что он не уловил окончания диатрибы Элейн.

— Значит, у него был гараж в Коннектикуте, — сказала Элейн, подождав, пока официант отойдет, и одним махом опустошив полстакана. — Держу пари, что тут было не меньше восьми других дядюшек, которые и гаража в глаза не видели, но знали много таких вещей, которые время от времени могли бы вызывать интерес у полиции.

— Я сказал, чтобы ты оставила итальянщину в покое.

— Ты просил меня о помощи. — Теперь она была оскорблена. — Если ты не хочешь слушать, какой мне смысл говорить, что я думаю?

— О’кей, о’кей, — устало сказал он, — Я составлю такой список.

— И хорошенько присмотрись к списку твоей жены, коль скоро ты этим будешь заниматься. Я надеюсь, что, когда все это кончится, вы по-прежнему будете мужем и женой. Прошу тебя, — голос ее смягчился, — прошу тебя, будь осторожен. Не позволяй, чтобы с тобой что-то случилось. Я должна знать, что ты в порядке и по-прежнему существуешь. И сегодня я, как всегда, была рада тебя видеть, пусть даже по такому грустному поводу. И поскольку в бутылке уж видно донышко, давай вообразим, что у нас романтический, полный ностальгии ленч и ты мой восхитительный старый любовник, чье сердце было разбито тридцать лет назад, когда мы расстались.

Налив себе еще стакан вина, она протянула его к Деймону.

— Ну, а теперь забудем всю эту мешанину и будем счастливы, что мы опять вместе и можем есть и пить, не тая желания убить друг друга. Скажи мне честно, как ты думаешь, не пора ли мне подправить физиономию?

Глава шестая

После ленча он неторопливо прогулялся до конторы, думая над тем, что ему сказала Элейн, и выветривая остатки хмеля: он с трудом замечал людей вокруг, и имена мужчин и женщин, которых он знал за свою долгую жизнь, не выстраивались в какой-то определенный порядок, как предлагала Элейн, а туманными неясными образами кружились вокруг. Внезапно он увидел рядом с собой сутулого маленького старика в очках с толстыми стеклами и в черном пальто с меховым воротником. Единственный из его знакомых, кто носил такое пальто, был Гаррисон Грей.

— Гаррисон! — крикнул он, спеша ему навстречу и протягивая руку.

Человек остановился и полуудивленно, полуиспуганно посмотрел на него.

— Вы, должно быть, ошиблись, сэр, — сказал старик. — Меня зовут Джордж.

Моргнув, Деймон отступил назад и помотал головой, стараясь обрести ясность.

— Прошу прощения, — ошеломленно сказал он, — Вы так похожи на одного моего старого друга. Не понимаю, что мне пришло в голову. Он ведь умер…

Человек с подозрением посмотрел на Деймона и принюхался, словно стараясь уловить запах шерри, который Деймон позволил себе перед ленчем.

— Но я-то живой, — обиженно сказал он. — Надеюсь, вы убедились в этом.

— Простите, сэр, — примирительно сказал Деймон, — Должно быть, мне что-то привиделось наяву…

— Скорее всего, — скрипучим голосом сказал человек. — А теперь, с вашего разрешения…

— Конечно, конечно. — Деймон отступил в сторону, давая старику пройти. Когда тот исчез из виду, Деймон снова яростно потряс головой и, чувствуя холодный пот, выступивший на всем теле, продолжил путь в контору, следя за каждым своим шагом, особенно внимательно пересекая улицы, наблюдая за движением транспорта. Но, подойдя к знакомому зданию на Сорок четвертой улице, он остановился, тупо глядя на людей, снующих туда и сюда, и чувствуя, что он не в состоянии подняться на лифте, предстать перед мисс Уолтон и Оливером Габриелсеном, сидящими за их письменными столами, и делать вид, что сегодня совершенно обычный день и что сейчас ему придется заняться совершенно обычной кучей дел.

Встретить на улице мертвеца. Он содрогнулся, думая об этом. Как раз в это время дня он часто сидел за ленчем с мистером Греем в «Алгонкине», в следующем квартале вверх по улице, и нередко они прямо из обеденного зала ресторана отправлялись в бар, облюбованный мистером Греем, где позволяли себе выпить по маленькому бренди, любимому напитку мистера Грея.

Почти автоматически Деймон пошел к Шестой авеню, ныне переименованной в Авеню Америк (о, амиго, так что же такое Америка?), и, свернув с Сорок четвертой улицы, оказался рядом с баром «Алгонкин», который почти не посещал после смерти мистера Грея. Ему нравился этот бар, и он не задумывался над тем, почему смерть его друга и партнера заставила забыть дорогу сюда.

Мертвые зовут нас, подумал он, сев у знакомой узкой стойки бара (им обычно оставляли места, где они вели долгие разговоры во время послеобеденного отдыха). В баре, кроме него, никого не было, и он не узнавал бармена. Он заказал коньяк, а не свое обычное шотландское виски, помня, что мистер Грей (странно, после столь долгой дружбы он думал о нем как о мистере Грее, вместо того, чтобы называть его именем, которое ему дали при крещении) любил «Бисквит Дюбоше». Аромат коньяка всколыхнул его воспоминания, и на мгновение ему показалось, что живой мистер Грей, как и раньше, сидит рядом с ним. Его присутствие не пугало, а воспоминание было пронизано не печалью, а теплом и дружелюбием.

В последний раз он видел мистера Грея на десятилетнем юбилее своей свадьбы. Выла небольшая вечеринка в квартире Деймона, где присутствовали несколько клиентов агентства, которые особенно ему нравились, и старый друг Деймона, Мартин Крьюз, который в свое время тоже обращался к их услугам, а затем попал в Голливуд, где стал высокооплачиваемым сценаристом и завел менеджера, который занимался его делами. Он приехал в Нью-Йорк на встречу с режиссером, и Деймон обрадовался, услышав накануне юбилея его голос в трубке. Мартин был честным и одаренным человеком, отличным товарищем. Он написал два прекрасных романа о маленьком городке в Огайо, в котором вырос, но продавались они с трудом, и Крьюз сказал Деймону и мистеру Грею, что собирается податься на Западный берег: «Черт бы побрал все. Я сдаюсь. Я устал голодать. Ты не можешь вечно биться головой о стенку. Единственное, что я умею, это писать, и если кто-то хочет мне платить за это, да благословит его Бог. Я постараюсь не выдавать дерьмо, но если оно им нужно, они его получат».