Чжуан-цзы - неизвестен Автор

Иэр-цзы пришел к Сюй Ю. Сюй Ю спросил: "Каким богатством одарил тебя Яо?"

Иэр-цзы ответил: "Яо сказал мне: "Ты должен со всем тщанием претворять человечность и справедливость и выявлять истинное и ложное".

-- Тогда зачем ты пришел сюда? -- сказал в ответ Сюй Ю. -- Если Яо уже выжег на тебе клеймо человечности и справедливости и искалечил тебя разговорами об истинном и ложном, как можешь ты странствовать на дорогах, где гуляют беспечно и ходят как попало?

-- И все-таки я хотел бы отправиться в те края, -- сказал Иэр-цзы.

-- Нет, у тебя ничего не выйдет, -- ответил Сюй Ю. -- Слепцу не объяснишь очарование ресниц и щечек красавицы, люди с бельмом на глазу не оценят достоинства парадных одежд из желтого и зеленого шелка.

-- Учжуан лишился своей красоты, Цзюйлян лишился своей силы, Желтый Владыка растерял свою мудрость. Все сущее претерпевает изменения. Откуда нам знать, что Творец всего сущего не захочет стереть с меня мое клеймо и устранить мое увечье, чтобы я снова стал целым и невредимым и мог последовать за вами. Разве не так, учитель?

-- Гм, почему бы и нет? Ну хорошо, я тебе скажу вкратце. О, мой учитель! Мой учитель! Он губит все вещи, а не жесток; одаривает милостью тысячи поколений, а не добр; он старше самой седой древности, а не стар; обнимает собой Небо и Землю, высекает все формы, а не искусен. Вот в чем мы должны пребывать!

Янь Хой сказал: "Я кое-чего достиг".

-- Чего именно? -- спросил Конфуций.

-- Я забыл о ритуалах и музыке.

-- Это хорошо, но ты еще далек от совершенства.

На другой день Янь Хой снова повстречался с Конфуцием.

-- Я снова кое-чего достиг, -- сказал Янь Хой.

-- Чего же? -- спросил Конфуций.

-- Я забыл о человечности и справедливости.

-- Это хорошо, но все еще недостаточно.

В другой день Янь Хой и Конфуций снова встретились.

-- Я опять кое-чего достиг, -- сказал Янь Хой.

-- А чего ты достиг на этот раз?

-- Я просто сижу в забытьи.

Конфуций изумился и спросил: "Что ты хочешь сказать: "сижу в забытьи"?"

-- Мое тело будто отпало от меня, а разум как бы угас. Я словно вышел из своей бренной оболочки, отринул знание и уподобился Всепроницающему. Вот что значит "сидеть в забытьи".

-- Если ты един со всем сущим, значит, у тебя нет пристрастий. Если ты живешь превращениями, ты не стесняешь себя правилами. Видно, Ты и вправду мудрее меня! Я, Конфуций, прошу дозволения следовать за тобой!

Цзы-Юй и Цзы-Сан были друзьями. Однажды дождь лил не переставая десять дней подряд. Цзы-Юй сказал:

"Как бы Цзы-Сан не заболел!" Он собрал еду в отправился навестить друга. Подойдя к дому Цзы-Сана, он услыхал не то пение, не то плач. Это хозяин пел, подыгрывая себе на лютне:

О, отец! О, мать!

Небо ли? Человек ли?

Голос поющего срывался, а слова комкались.

-- Почему ты так странно пел? -- спросил Цзы-Юй, войдя в дом.

-- Я искал того, кто довел меня до этой крайности, и не мог найти, -ответил Цзы-Сан. -- Разве мои отец и мать могли пожелать мне такой бедности? Небо беспристрастно укрывает, а земля беспристрастно поддерживает все сущее. Неужто они могли пожелать мне одному такой бедности? Я искал того, кто сделал это, и не мог найти. Выходит, то, что довело меня до такой крайности, -- это судьба!

Глава VII. ДОСТОЙНЫЕ БЫТЬ ВЛАДЫКОЙ МИРА [40]

Беззубый задавал вопросы Ван Ни, задавал их четыре раза, и тот четыре раза не знал, как ответить. Беззубый даже запрыгал от радости и рассказал об этом Мудрецу в Тростниковой одежде. "Неужто ты узнал про это только сегодня? -- спросил Мудрец в Тростниковой одежде. -- Царствование Ююя не сравнится с царствованием Тая [41]. Наш государь из рода Ююй все еще привлекает к себе людей человечностью, и люди повинуются ему, но он пока что не преступил пределы человеческого. А государь из рода Тай спит без волнений, просыпается без тревог. Он позволяет считать себя то "лошадью", то "быком". Его знания подлинны и вырастают из доверия, его добродетель безупречна, и он не запятнал себя людской пошлостью".

Цзяньу повстречал безумца Цзе Юя. "Что сказало тебе Полуденное Начало?" -- спросил безумец Цзе Юй.

-- Оно сказало мне, что государь среди людей сам устанавливает законы, правила, положения и образцы и никто из смертных не отваживается не внимать им и не изменяться благодаря им! -- ответил Цзяньу.

-- Это неправедная власть, -- сказал безумец Цзе Юй. -- Управлять Поднебесной -- все равно что переходить вброд океан, долбить долотом реку, учить комаров ходить строем или нести гору на спине. Когда мудрый берется за государственные дела, разве он станет управлять внешним? Он сначала выправляет себя, а уже потом действует и делает лишь то, что может сделать безупречно. Ведь и птицы летают высоко, чтобы быть недосягаемыми для стрелы, а полевая мышь роет себе нору под священным холмом как можно глубже, чтобы никто не мог добраться до нее или выгнать ее оттуда. Неужели люди глупее этих крошечных существ?

Укорененный в Небе скитался к югу от горы Инь и пришел на берег Реки Чистоты. Там ему встретился Безымянный человек, и он спросил его: "Позвольте поинтересоваться, как нужно управлять Поднебесным миром?"

-- Поди прочь, низкий ты человек! Зачем ты спрашиваешь меня о таком скучном деле? -- ответил Безымянный, -- Я как раз собираюсь стать другом Творца всего сущего, а когда мне и это наскучит, я сяду верхом на Птицу Пустоты и умчусь за шесть пределов вселенной и буду гулять по Деревне, которой нигде нет, поселюсь в Пустыне Безбрежных просторов. Зачем смущать мою душу вопросами о таком ничтожном деле, как управление Поднебесной?

Все же Укорененный в Небе повторил свой вопрос. Безымянный ответил: "Пусть сердце твое погрузится в пресно-безвкусное. Пусть дух твой сольется с бесформенным. Следуй естеству всех вещей и не имей в себе ничего личного. Вот тогда в Поднебесной будет порядок" [42].

Ян Цзыцзюй пришел к Лао Даню и сказал: "Предположим, в мире появится человек чуткий, деятельный, знающий, наделенный ясным умом и не ведающий усталости в деле постижения Пути. Можно ли сравнить такого с просвещенными царями белых времен?"

-- Для истинно мудрого все это -- оковы и путы царской службы, они изнуряют наше тело и понапрасну волнуют наше сердце, -- ответил Лао Дань. -К тому же красивый узор на шкуре тигра и леопарда привлекает охотника, а самую ловкую обезьяну и самого усердного пса первыми сажают на поводок. Разве можно сравнить такого человека с просвещенными царями?

-- Могу ли я узнать, как управляет просвещенный царь? -- спросил Ян Цзыцзюй.

Лао Дань ответил: "Когда правит просвещенный царь, его деяния распространяются на весь мир, но как бы не от него исходят, его власть передается всем вещам, но люди не ищут в ней опоры. Он правит во славе, но никто не воздает ему хвалу, и каждому он дает жить в свое удовольствие. Он укореняется в Безмерном и пребывает в Отсутствующем".

В царстве Чжэн жил могущественный колдун по имени Ли Сянь, который умел угадывать судьбы людей -- будет ли человек жить или умрет, спасется он или погибнет, встретит или не встретит удачу, умрет ли в молодости или доживет до глубокой старости. Еще он умел предсказывать события, называя и год, и месяц, и даже день. Так велико было его искусство, что жители Чжэн, завидев его, обращались в бегство. Когда Ле-цзы увиделся с ним, ему в сердце словно хмель ударил, и он, вернувшись домой, сказал учителю Ху-цзы: "Раньше я думал, учитель, что ваш Путь выше прочих, но теперь я знаю, что есть и еще более высокий".

-- Я изучил с тобой писания о Пути, но не вникнул в существо Пути, -ответил Ху-цзы. -- Постиг ли ты Путь воистину? Даже если кур много, а петуха на них нет, откуда же возьмутся яйца? Ты чрезмерно стараешься осуществить Путь в миру, завоевать доверие людей, а потому облик твой слишком выдает твои намерения. Попробуй привести его сюда, пусть он посмотрит на меня.

На следующий день Ле-цзы привел колдуна к Ху-цзы. Когда колдун вышел, он сказал Ле-цзы: "Гм, твой учитель -- мертвец, ему не прожить и десятка дней. Я увидел нечто странное, увидел сырой пепел!"

Ле-цзы вошел в комнату учителя, обливаясь слезами, и передал ему слова колдуна.

Ху-цзы сказал: "Я только что показался ему в образе Земли, притаился в незыблемом, но вовеки подвижном. Ему же, верно, привиделось, что жизненной силе во мне прегражден путь. Приведи его ко мне еще раз".

На следующий день колдун вновь пришел к Ху-цзы, а уходя, сказал Ле-цзы: "Счастье, что твой учитель встретился со мной. Ему сегодня намного лучше! Он совсем ожил! Я вижу, что жизненные силы в нем свободны". Ле-цзы передал слова колдуна учителю, и тот сказал: "На сей раз я предстал ему зиянием Небес. Ни имя, ни сущность в нем не гнездятся, а жизненная сила во мне исходила из пяток. Он, верно, увидел во мне это истечение силы. Приведи-ка его еще раз".

На следующий день колдун вновь пришел к Ху-цзы, а выйдя от него, сказал Ле-цзы: "Учитель твой так переменчив! Я не могу разгадать его облик. Подождем, пока он успокоится, и я снова осмотрю его". Ле-цзы передал слова колдуна учителю, и тот сказал: "Я предстал ему Великой Пустотой, которую ничто не одолеет. И вот он узрел во мне глубочайший исток жизненных сил. Ибо и в стоячей, и в текучей воде есть темные глубины, и насчитывается их всего девять, а показал я только три. Пусть он придет еще раз".