Любовь с французским акцентом (СИ) - "Luce_Wol"

В работе все шло не так гладко, но это было до скрежета в зубах предсказуемо. Кто сказал, что легко строить бизнес на сожженных лесах? По крайней мере, не в Англии. Только ленивый не вспоминал фамилию Малфой за эти полгода, хотя Драко сам решился на глобальную перестройку системы, настроенной поколениями его семьи и прекрасно работающей последние десятилетия. Полностью осознавая масштаб работы, начал изобретать колесо там, где уже был запатентован велосипед.

Кто-то говорил о том, что все эти старания ради того, чтобы обелить свое имя в глазах общественности, но люди, увязшие в собственных иррациональных предрассудках и не способные объективно смотреть на действительность, никогда не смогут понять истинных мотивов человека. Они все еще делят мир на черное и белое и радуются, добравшись до верхнего слоя торта под обилием мастики, не осознавая, что причины находятся гораздо глубже. Ему было глубоко плевать на мнение других, на то, хотят ли люди пить с ним виски по пятницам, будут ли приходить на устраиваемые его матерью балы и пожимать ему руку при встрече, но его определенно интересовали деньги и наследники. Он не хотел, чтобы его дети жили в стране, где их фамилия несет в себе автоматическое попадание во все черные списки, где их старания, таланты и амбиции будут на корню задавлены всеобщим порицанием. Стылая кровь военных потерь не послужила катализатором для молниеносного отбеливания его пальто, он не сменил все свои принципы и потребности и не стал героем своего времени, он все так же рассуждал со здоровым эгоизмом и не признавал житейских мудростей типа «с милой рай и в шалаше». Серая политика Малфоев не искоренилась, ушло лишь желание повторять чужие ошибки. Драко всегда продумывал все на несколько шагов вперед, дотошно вырисовывая схемы на полотне своего сознания, по всей видимости, именно поэтому он был таким хорошим стратегом.

Единственное, что в его жизни было непредсказуемо — это Гермиона, особенно после того, как она, совершив финт Вронского, исчезла из страны. Его удивление было так велико, что, узнав о случившемся, Драко будто провалился в омут воспоминаний, но не сторонним наблюдателем, а участником, словно сама судьба заставляла снова проживать накаленное до предела чувство слепой паники.

Самым страшным временем в его жизни были не два месяца с Темным Лордом в столовой Малфой Мэнора, а когда она ушла. Ушла с Поттером и Уизли почти на два месяца, не поставив никого, кроме Кингсли и Люпина, в известность. Он не знал жива ли она, опасное ли у них задание, и чем они в действительности занимаются. Он не знал буквально ничего. Да и не мог знать, у него не было ни подходящего кредита доверия, ни достаточного уровня значимости на этой стороне. В те месяцы, что он провел в Мэноре, имена гриффиндорского трио были у всех на устах, она не была рядом с ним, но он точно знал в каком Гермиона состоянии, и что ему не придется оплакивать ее раньше времени. А в том пасмурном феврале Малфой просто жил в бесконечной неизвестности, прислушиваясь к Поттеровскому дозору в надежде, что сегодня не услышит там ее имени.

Он никогда не думал, что будет так благодарен бывшему домовику семьи, до того момента, как Добби не появился в его спальне с отчаянными криками о том, что Поттер попался егерям. Он никогда не думал, что будет рад видеть Гермиону донельзя измученную, но хотя бы живую, на мраморном полу своего поместья. Он никогда не думал, что будет способен так хладнокровно за нее убивать.

По сравнению с прошедшими годами на данный момент Малфой ощущал почти незыблемое спокойствие. Единственное, что его периодически напрягало — это факт общения с матерью. Точнее и не было никакого общения, она с ним не разговаривала, принимая позицию отрицания, а он не проявлял инициативы, чтобы идти на контакт. Нарцисса не была намерена прощать, но ждала извинений, а Драко не собирался оправдываться за поступки, о которых ни в коем разе не жалел.

Последний их разговор закончился крайне прискорбно: наблюдая за тем, как он отдает приказы по сбору вещей домовым эльфам, она неодобрительно покачала головой и голосом, полным ядовитого разочарования, произнесла:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Семья должна быть на первом месте, Драко. А ты бежишь за какой-то девчонкой в другую страну.

— Верно, мама. Именно поэтому я за ней и бегу.

Война оставила на нем не только шрамы, но и впитавшийся в кожу цинизм, он больше не ждал теплых отношений и материнской любви. Он ничего не ждал. И никого. Кроме нее.

Гермиона появилась такая же красивая, как в ноябре, и в октябре, и во все остальные месяцы. С каштановыми, чуть вьющимися около лица волосами, светлой кожей и теплеющим на щеках румянцем, сияющими на солнце янтарными глазами и нелепой шапкой, похожей на безе из неудавшейся партии. В кремовом свитере, прикрывающем худые ноги, и с длиннющим шарфом, торчащим из-под бежевого пальто.

— Прости, я правда спешила, — произнесла она, немного запыхавшись.

— Ты проспала. С каких пор ты стала просыпать?

— Было много работы. Завидуешь моему полноценному сну?

— Не представляешь как.

Грейнджер окинула взором тонкий шрам около его виска и осторожно прикоснулась к нему, словно опасаясь причинить боль.

— Это является причиной отсутствия его у тебя?

— Одной из, — Драко перехватил ее руку и переплел их пальцы. — Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сегодня. Не будем начинать выходные с тяжелых историй, сейчас только утро.

Sia — Snowman

Они аппарировали, и, стоило Гермионе вскинуть голову, местность сразу приобрела очертания.

— Страсбург.

— Именно.

— Удивлена твоим выбором — мы перенеслись на магловскую рождественскую ярмарку, а не на магическую.

— Она будет следующим пунктом назначения в Кольмаре. Я не мог не показать тебе родину первой рождественской елки.

Густые каштановые волосы Гермионы врезались в его лицо раньше, чем он понял, что она обернулась и смотрит на него с неподдельным интересом.

— Здесь поставили первую елку?

— Забавно, что ты этого не знаешь.

— Я не могу знать все на свете, Драко.

— Однако же, рецепт лимонного пирога ты знаешь, хотя я в жизни не поверю, что ты когда-нибудь соберешься его готовить.

Девушка пренебрежительно фыркнула, осмотрелась вокруг и указала на длинный неприметный переулок.

— Можно пойти в ту сторону.

— Ты всегда выбираешь самые злачные пути для прогулки? Подожди секунду.

Драко расстегнул пуговицы и достал из внутреннего кармана кашемирового пальто мешок размером с горшочек, что носили с собой лепреконы, собирая в него золото.

— Ты принципиально против портмоне?

— Уйми свой сарказм хотя бы на секунду.

Лицо Гермионы отражало искреннее непонимание того, как можно осуществить его предложение.

— Невозможно. Тогда жизнь превратится в сущий тлен.

Не обратив на ее замечание ровным счетом никакого внимания, он оглянулся по сторонам, чтобы проверить не привлекли ли они внимание своим громким разговором, и по локоть залез в мешок.

— Заклятие Незримого расширения? — ее рот растянулся в самодовольной улыбке. — Одобряю.

— Это не теория квинтэссенции, а я не Лаванда Браун.

— Что ты там набрал, раз не можешь найти нужное так долго? — Грейнджер порядком поднадоело стоять на одном месте, и она начала покачиваться с пятки на носок, чтобы развеять скуку.

— Коллекцию рукописей Джейн Остин и плащ-палатку. Решил, что если не хватит денег на отель, то устрою тебе романтическую ночь под звездным небом. — Он уже и забыл раздражающую нетерпеливость этой женщины. — Ты можешь подождать всего минуту?

И действительно, ровно через минуту он достал на поверхность заветную книгу с приложенной к ней картой внутри, что при ближайшем рассмотрении оказалось ничем иным, как путеводителем.

На лице Гермионы расцвело искренне-умилительное выражение, но Драко, приняв его за присущую для нее нескончаемую иронию, спросил:

— Считаешь мой педантизм занудным?

— Считаю его сексуальным.