Багровое веселье - Роберт Паркер

— Входите, пожалуйста.

Глава 12

Пришел плотник по фамилии Шатт и вставил во входную дверь новый замок. Я дал Сюзан свой «Смит-и-Вессон» тридцать второго калибра, строго-настрого наказав спрятать его в ящике письменного стола, а сам, пока она принимала пациентов, вместе с Хоуком по очереди дежурил на верхнем этаже, стараясь не мозолить глаза больным. Вряд ли есть более нудное занятие, чем стоять на верху лестницы и стараться не мозолить глаза.

Когда вечером Сюзан, наконец, освободилась, я повез ее в кеймбриджское полицейское управление, чтобы взять разрешение на ношение оружия.

Выписывал разрешение огромный парень, два срока прослуживший во Вьетнаме.

— Стрелять-то она хоть может? — недоверчиво спросил он.

— Сам учил, — ответил я.

— Этого я и боялся, — проворчал громила. Звали его Стив Коста. — Пойдемте в тир, мадам. Проэкзаменуем вас немного.

— Может, не стоит? — безнадежно спросила Сюзан.

— Стоит, мадам, — ухмыльнулся Коста.

Мы поднялись наверх и прошли по коридору, обложенному бледно-желтым кафелем. Коста открыл дверь, и мы вошли в тир.

— Красота, — проговорила Сюзан.

— Да, в тире даром времени не теряют, — ответил Коста.

Комната походила на поставленную горизонтально шахту лифта. В самом начале стоял стол, на нем опрокинутая банка из-под кофе, полная стреляных гильз, половина из которых рассыпалась по полу. Коста прошел в глубь узкого коридора и булавкой приколол мишень к передвижному стенду. Затем установил стенд метрах в пяти от нас и вернулся к столу.

— Как видите, мадам, мишень состоит из человеческого силуэта и кругов различного диаметра. Самый маленький кружок, в который попадает голова и область сердца человека, — это десять очков. Следующий круг, побольше — девять, потом восемь и так далее до последнего круга, за которым уже нет ни одного очка.

— Называйте меня, пожалуйста, просто Сюзан.

— Хорошо, Сюзан. Итак, чтобы сдать экзамен на право ношения оружия, вам нужно выбить семьдесят очков максимум из тридцати выстрелов.

— Понятно, — кивнула Сюзан.

— Хотите несколько раз пальнуть, чтобы пристреляться?

— Нет, спасибо.

Я вытащил «Смит-и-Вессон». Мы надели наушники.

— Вначале покажу вам, что к чему, — Коста достал свой собственный пистолет, никелированный револьвер тридцать восьмого калибра с черной резиновой ручкой и, сжав его обеими руками, послал шесть пуль точно в «десятку». Вместе с Сюзан они пошли взглянуть на мишень.

— Вот это да, — восхищенно пробормотала Сюзан. — Все шесть в самую середину. — Она улыбнулась восторженной детской улыбкой.

Коста перезарядил пистолет.

— Вот, — предложил он. — Стреляйте из этого. Он хорошо пристрелян.

Сюзан не нужно было повторять дважды.

— Конечно, — ответила она, осторожно взяла пистолет, встала в стойку, как я когда-то ее учил, и выпустила шесть пуль в «семерку». Затем положила пистолет на стол и подождала, пока Коста сходит за мишенью.

— Ты забыла крикнуть: «Ни с места, ублюдок, мать твою так», — улыбнулся я.

— Мне лучше было бы прокричать что-нибудь другое, типа «Все нормально, я врач», — ответила она.

Я покачал головой.

— Ты что, телевизор не смотришь?

Коста подошел к нам, держа в руках мишень.

— Неплохо стреляете, Сюзан. Экзамен вы, конечно, сдали без проблем. Хотите еще немного пострелять, чтобы привыкнуть к оружию?

— Нет, спасибо, — ответила Сюзан.

Коста повернулся ко мне.

— Ну что, по шесть выстрелов? На ящик пива.

— На скорость, — добавил я. — Десять секунд на обойму.

— Идет. — Коста поднял пистолет, перезарядил и выпустил шесть пуль за восемь секунд. Потом подобрал гильзы, перезарядил обойму и пошел снять старую мишень и повесить новую. Я занял позицию, вытащил свой «Питон» и по команде Косты «Огонь!» сделал шесть выстрелов за семь секунд.

Мы оба послали пули в центр мишени, но Коста выбил четыре «десятки», а я только две.

— С тебя «Будвайзер», — ухмыльнулся он.

— "Будвайзер"?

— Ага. Хотя согласен и на «Чиви».

— Вот она, Америка, — рассмеялся я. — Ладно, завтра подвезу.

Мы вышли из тира.

— Неплохо стреляете, Сюзан, — похвалил Коста. — Постараемся сделать вам разрешение как можно быстрее. Когда этот тип привезет пиво, все, думаю, будет уже готово.

Когда мы садились в машину, Сюзан заметила:

— А мне всегда казалось, что ты хороший стрелок.

— Так оно и есть, — кивнул я. — Просто Коста тренируется каждый день.

— Вообще-то я могла бы и с любым другим пистолетом сдать этот экзамен, — сказала Сюзан. — Но нельзя отказывать человеку, если он решил оказать тебе любезность.

— Тебе все готовы постоянно оказывать любезность, — проворчал я.

— Давай выпьем где-нибудь по чашечке кофе и съедим по бутерброду. Заодно подумаем насчет этого убийцы.

Мы остановились на Челси и уселись за пластмассовый столик ресторанчика «Вашингтон-Дели». Я заказал вишневый пирог с сыром и, не в силах преодолеть искушение, попросил чашечку черного кофе. Сюзан заказала кофейный напиток без кофеина и диетический пирог. Я откусил кусочек своего, проглотил и с удовольствием запил глотком крепкого кофе.

— Ох, здорово, — выдохнул я.

— Может, еще закажешь буханку хлеба и кувшин вина?

— Угу, и еще кучу всяких сладостей, — мечтательно проговорил я.

Сюзан откусила маленький кусочек своего пирога и аккуратно отломила вилочкой еще один.

— Красная Роза не обращался к врачу, — сказала она. — Наверняка он находит необходимое облегчение в убийствах.

— Знаю, — кивнул я. — Ты уже говорила. Но когда он принес тебе эту розу, он действовал вполне сознательно и еще не испытывал потребности в облегчении.

— Но это совсем не значит, что убийца — один из моих пациентов, — возразила Сюзан.

— Тогда это значит что-то другое. Это-то меня и тревожит.

— Да, согласна.

— Итак, тот, кто оставил тебе красную розу, может либо быть, либо не быть твоим пациентом. Предположим, что все же он твой больной. Потому что если предположить, что нет, то в этом случае придется выдвинуть намного больше всяких притянутых за уши гипотез.

— Не хотелось бы мне так думать, — вздохнула Сюзан.

— Ну а что ж делать? — пожал плечами я.

— Да, конечно. Мы оба прекрасно знаем, что значит развивать только ту версию, которую хочется.

Сюзан откусила еще один крошечный кусочек пирога и запила глотком кофейного напитка.

— В нашей работе постоянно сталкиваешься с нетипичными людьми, — продолжала она. — Некоторые из них испытывают постоянный страх. Если это дело рук именно такого человека, то, совершая преступления, он ненадолго избавляется от этого страха.

— Знаю, — кивнул я.

— Ну да, — Сюзан взяла меня за руку. — Конечно, ты все это знаешь.

Я расправился с пирогом. Во рту все еще оставался приятный вкус вишни. Я допил кофе.

— Ниточка доверия между врачом и пациентом — это фундамент всего лечения. И я не могу, даже вместе с тобой, подозревать и следить за одним из своих больных.

— Но если один из них Красная Роза, то рискуешь не только ты, — напомнил я.

— Да я не уверена, что вообще рискую, — возразила Сюзан. — Вряд ли он вдруг изменит своей манере и ни с того ни с сего переключится на белого психотерапевта.

— Вовсе не вдруг. Само проявление может показаться внезапным, внутренне же он может идти к этому целый год.

Сюзан пожала плечами.

— К тому же, — продолжал я, — ты сама объясняла мне, что у таких людей, как Красная Роза, своя система символов. И ты можешь прекрасно вписываться в его схему, так же, как и все эти негритянки.

— Возможно, — согласилась Сюзан. — Но все равно маловероятно, что такой убийца еще и ходит на лечение. Люди идут к врачу, когда их внутренние противоречивые потребности становятся просто нестерпимыми, когда они в буквальном смысле раздирают человека на куски.

— А может, лечение как раз и является частью его потребностей, — предположил я. — Может, ему нужна возможность поговорить об этом.

— Но он ведь не говорит. У меня нет ни одного пациента, который рассказывал бы мне об убийствах.

— Он может говорить о них такими сложными символами, что ты и не поймешь ничего. Разве пациент не может просто задурить тебе голову?

— Конечно, может, — кивнула Сюзан. — Но это не в интересах пациента.

— Вообще-то он заинтересован в том, чтобы его поймали. Письмо Квирку, кассета мне.

— Пленка тебе может означать совсем не то, что письмо Квирку, — возразила Сюзан.

— Согласен. Но тогда еще более вероятно, что он как-то связан с тобой. Ревность или что-нибудь в этом роде.

Сюзан уклончиво промолчала.

— Джек, — окликнул я бармена. — Сделай мне еще кофе.

— Кофе делает Тед, — ответил Джек. — Я делаю тоник с сельдереем.

Тед приготовил кофе и поставил чашку на стол.