Золотые Антилы - Тим Северин

К тому времени английская флотилия воссоединилась с потерянными кораблями. Галеас и «Лайон велп» благополучно прибыли в тот самый день, когда Рэли со своими людьми атаковал Сан-Хосе, и теперь все они возвращались на юг, к мысу Икакос. Там Рэли отправил людей валить лес и расчищать площадку для частокола на мысу, обращенном к дельте Ориноко, желая обеспечить своей эскадре надежную базу на случай ответного нападения близлежащей испанской колонии на Маргарите. Три артиллерийских орудия перевезли с кораблей в новое укрепление, и, пока устанавливали частокол, «Лайон велп» и барк капитана Кросса сплавали за двадцать миль к материковому берегу, чтобы осмотреть устье Ориноко и выбрать подходящее русло для подъема по реке. К своему отчаянию, англичане выяснили, что предостережения де Беррио — не ложь.

Все входы в дельту преграждали опасные песчаные мели, а слабые приливы Карибского моря не могли перенести океанский корабль через мелководье. Обескураженные разведчики вернулись с печальным известием, что над банками не больше пяти футов воды, так что ни один из больших английских кораблей не способен войти в Ориноко.

Это была важная новость, потому что заготовленных Рэли шлюпок и баркасов не хватало на всех, а поднимаясь по реке с малыми силами, он рисковал подвергнуться нападению враждебных индейцев. Столкнувшись с таким препятствием, Рэли и его офицеры выказали немалую изобретательность. Легкий галеас протекал и в любом случае не годился для обратного морского плавания, потому моряки заранее предполагали оставить его на Тринидаде. Теперь же его решили переделать в речное судно. Мачты и весь такелаж сняли, в оголившихся бортах прорубили дополнительные уключины и добавили лишние скамьи для гребцов. После переделки галеас из парусника превратился в простую гребную галеру с осадкой чуть меньше критических пяти футов. А главное, она была достаточно велика, чтобы взять на борт шестьдесят человек — больше половины всех экспедиционных сил. Остатки экспедиции разделили между шлюпками с флагмана, двумя шлюпками с «Лайон велп» и корабля капитана Калфилда и, само собой, любимым баркасом Рэли. Каждая из этих лодочек взяла по десять человек, так что полностью ударную силу составляли сотня полных радужных надежд англичан и несколько индейцев — проводников и переводчиков. С ними как заложник отправился и дон Антонио де Беррио, поневоле в четвертый раз ввязавшийся в поиски Золотого человека.

Глава 3. Вверх по Ориноко

Начало путешествия речной флотилии оказалось неудачным. Перво-наперво требовалось преодолеть Змеиную Пасть — метко названный пролив, отделявший Тринидад от большой земли. Для речных суденышек это было опасное плавание, потому что пролив славился быстринами и водоворотами, возникавшими, когда ветер между берегами дул против течения. Рэли тошнило от одной мысли об этих неспокойных водах, и он приказал плыть через пролив напрямик. Его крошечная армада, выйдя из-под прикрытия мыса Икакос, вслепую понеслась к противоположному берегу. Маневр оказался неразумным, потому что не позволял точно определиться с направлением, и флотилия в спешке нырнула в первое попавшееся устье дельты, после чего пошла наугад против течения. В результате ни де Беррио, ни индейцы-проводники не могли понять, в котором из русел Ориноко они очутились, и английские авантюристы сбились с пути и бессмысленно закружили в лабиринте переплетающихся проток. Дельта Ориноко и в самом деле огромна: гигантский лабиринт шириной 150 миль, составленный из ручьев, рек и речушек, среди которых семнадцать главных русел, переплетающихся, разветвляющихся, сливающихся снова и петляющих так запутанно, что течение кое-где направляется вспять от моря. Рэли и его люди никогда не видели ничего подобного. В этой пустынной местности не было жизни — ни людей, ни животных. Ничто не двигалось здесь, кроме быстрых вод реки, а горизонт закрывала густая зелень леса, подступающего к самым берегам. «В этом речном лабиринте можно было кружить годами, — дивился Рэли, — не находя пути ни назад, ни вперед, особенно после того, как мы миновали приливную полосу и течения, что случилось на четвертый день; потому что я не знаю другой земли, столь изобилующей протоками и руслами, многократно пересекающимися, и все они полноводны и широки, и так походят одна на другую, что никто не может сказать, по какой плыть; если же мы шли по солнцу или по компасу, надеясь таким образом держаться прямой линии, то нашим гуари приходилось огибать острова, и каждый остров зарос высокими деревьями, так что не видно было далее ширины реки или длины одного разводья».

Рэли и его гребцы совсем растерялись, и только удача спасла их от настоящей катастрофы. 22 мая (снаряжение лодок и строительство форта на Икакосе задержали англичан почти на семь недель) они случайно столкнулись с тремя индейцами, переправлявшимися через реку на каноэ. Рэли немедленно устремился в погоню, поскольку его восьмивесельный баркас был, несомненно, самой быстрой лодкой во флотилии, и, после отчаянной погони, перехватил индейцев прежде, чем те высадились на берег. Затем, вместо того чтобы наброситься на добычу, как ожидали трое перепуганных индейцев, англичане подняли весла и знаками показали, что не желают зла и просят только о помощи. Столь неожиданное дружелюбие оказало волшебное действие: из прибрежных зарослей показалось целое племя туземцев, которые, подобно пугливым диким зверькам, в суеверном страхе следили за передвижениями английской экспедиции. Теперь же индейцы робко вышли из укрытий за деревьями. В руках у некоторых были плоды и подарки — знак мира, другие манили англичан пристать к берегу. Рэли, разумеется, пришел в восторг — не только потому, что нашлось, у кого спросить дорогу, но и потому, что наконец увидел во плоти туземцев, которых так долго искал. И, пока его люди весело выменивали свежую провизию и глазели на полуголых дикарей, он прилежно записывал первые впечатления об аборигенах Золотых Антил.

«Этот народ, — писал он, — живущий на мелких островках и на затопленных землях, повсюду называют тивитива… весьма добрые люди и весьма доблестные, с премного мужественной речью и самые упорные, каких я доселе знал. Летом они живут в домах на земле, подобно иным народам, зимой же обитают на деревьях, где искуснейше возводят города и селения… ибо с мая по сентябрь река Ориноко поднимается на целых тридцать футов и на двадцать футов затопляет те острова, оставляя лишь немногие возвышенности посередине, что и вынуждает их жить таким образом.

Они никогда не едят ничего посаженного или посеянного, и нет у них ни гряд, ни возделанной земли, так что и у нас они отказывались от иной пищи, как только сотворенной самой природой. Вместо хлеба им служат верхушки пальмито[2], а прочее пропитание они получают, убивая оленей, добывая рыбу и диких свиней; к тому же есть у них множество разных плодов, растущих в лесах, и много больших и малых птиц».