В погоне за ихтиозаврами - Игорь Забелин

Ясный погожий день 18 августа 195… навсегда остался в памяти всех участников экспедиции. В этот день рано утром экспедиционное судно, на котором был батискаф, оставило береговую зону и через три часа легло в дрейф над Курильской впадиной. Эхолот подтвердил показания карты: глубина океана под нами достигала 8560 метров…

Наш батискаф уже прошел предварительные испытания без пассажиров, и теперь мы с Румянцевым заняли свои места в его тесной кабине. Стрела вынесла нас за борт и опустила на воду. Батискаф погрузился на несколько метров, и сразу из солнечно-синего мира мы попали в другой мир — зеленоватый. Потом мы ненадолго всплыли и опять погрузились. Когда рассеялись пузырьки воздуха возле иллюминаторов, я взглянул вверх и увидел зеленовато-прозрачную "кровлю", размеренно покачивающуюся над нами…

Проверив показания приборов и убедившись, что в батискафе все в порядке, мы начали медленно погружаться. Сначала света было достаточно — батискаф проходил через пронизанную солнечными лучами зону фотосинтеза, и за стеклом проплывали кусты зеленых водорослей, стаи мелких рыбок. Батиметр — прибор, который показывает глубину погружения, — подтверждал, что глубина постепенно увеличивается: пятьдесят, восемьдесят, сто метров, сто пятьдесят… Нам казалось, будто еще довольно светло, но когда я попытался писать, то убедился, что уже ничего не видно; мы приближались к границе зоны фотосинтеза. Ниже этой границы еще можно заметить солнечный свет, но он уже такой слабый, что зеленые растения здесь жить не могут.

Мимо иллюминатора батискафа, как и раньше, стайками и поодиночке проносились рыбы, медленно проползла большая оранжевая медуза, чуть не задев стекло бахромой длинных щупалец.

Сумерки все густели, и это затрудняло наблюдение, а нам не хотелось включать прожекторы; мы сделали это только на глубине семисот метров.

Надо сказать, что проблемы абиссалогии совсем не исчерпываются изучением животного мира океанических глубин. Нет, абиссалогия — наука комплексная, и ее интересует все, что скрыто в глубинах океана и изменение давления с глубиной, и последовательность снижения температуры, и то, как все это сказывается на характере химических реакций, как меняются свойства воды при низкой температуре и высоком давлении, как живые организмы взаимодействуют с внешней средой и между собой, как распределяются они в глубинах и чем питаются, какова роль бактерий в жизни абиссали (там она, пожалуй, больше, чем в верхних горизонтах), что происходит в донном иле, как влияют на жизнь процессы радиоактивного распада, какова судьба космических лучей, достигающих океана, и многое другое.

Естественно, что путем непосредственных наблюдений и киносъемок можно решить только очень незначительную часть этих проблем. Поэтому, снаружи, наш батискаф был оснащен различными приборами для фиксации всех изменений в окружающей среде и передачи сведений к нам в кабину.

Я на мгновение отвернулся от иллюминатора, чтобы взглянуть на счетчик внешнего термометра, а когда снова посмотрел в него, успел заметить, как на дальнем конце прожекторного луча мелькнула длинная тень. Я подумал, что этому неизвестному жителю должно быть, не очень тепло здесь (за бортом было всего плюс два градуса), и погасил свет. На довольно большом расстоянии от батискафа медленно двигались две цепочки огней — будто ночью у самого горизонта по морю шел пароход. Огни были видны вполне отчетливо, но они не освещали окружающего пространства. Я направил батискаф к этим огням, но в тот же миг они исчезли. Судя по огненным цепочкам, владелец имел в длину по крайней мере три метра.

В отличие от поверхности, в глубине океана никогда не бывает бурь: вода здесь почти неподвижная, инертная, и поэтому я очень удивился, когда почувствовал, что батискаф слегка закачался. Батиметр показывал глубину около девятисот метров. Я включил прожектор и невольно отшатнулся от иллюминатора: яркий луч уперся прямо в тупорылое существо с мощной верхней и маленькой нижней челюстями. Я узнал кашалота и догадался, что это первый акт трагедии, конец которой, много лет назад, мне довелось видеть вблизи берегов Камчатки. Видимо, кашалот погрузился на эту глубину, преследуя гигантского кальмара. Что было дальше, я так и не увидел.

Минут через сорок я выключил прожектор и попросил Румянцева сделать то же самое. Мы были почти на двухкилометровой глубине и оба одновременно подумали, что никогда до сих пор, даже приблизительно, не представляли себе, что такое тьма! "Темно, как ночью", говорят там, на земле, — смеялись мы вслух. Но, по сравнению с тем, что окружало нас, ночью на земле все видно! Я даже не могу сказать, что вокруг нас была чернота. Нет, эта темнота не имела цвета, это был настоящий мрак — густой, непроглядный, однообразный — ведь никогда за всю историю нашей планеты не проникал сюда луч света!

В глубине этого мрака перемещались какие-то светлые пятнышки; их можно было бы сравнить со звездами в ночном августовском небе, но звезды озаряют небо, а свет пятнышек не распространялся за их пределы.

Продолговатая красная полоска приблизилась почти вплотную к иллюминатору, и вдруг поблизости взорвался небольшой огненный шар. Я сразу же включил прожектор — и не опоздал: мне удалось рассмотреть, что полоска только украшает длинную и гибкую рыбу, вернее, является приманкой на кончике ее хвоста. На этот "крючок" попалась вторая, рыба, чуть поменьше размером, и первая немедленно проглотила ее.

На глубине около трех километров мимо иллюминатора батискафа проплыли какие-то странные рыбы, похожие на известных науке "удильщиков". У каждой из них было плоское, сжатое с боков тело, а от головы, словно антенны, отходило вверх два тонких длинных уса со светящимися шариками на концах.

"Удильщики" вдруг исчезли, как показалось мне, без всякой на то причины; и сейчас же сквозь луч прожектора промчалось веретенообразное существо, разглядеть которое я не успел. Очевидно, усики-антенны "удильщиков" улавливают колебания воды и помогают ориентироваться в темноте: если колебания сильные, — значит, приближается большое животное — враг, и надо спасаться; если же колебания слабые, — вблизи добыча, и можно нападать самому…

…Через четыре часа после погружения батискаф достиг дна на глубине 8470 метров, и мы начали медленно всплывать. Сильное нервное напряжение притупило нашу наблюдательность, и мы мечтали только об одном: поскорее вернуться на палубу судна и отдохнуть. Однако мы и дальше продолжали механически следить за показаниями приборов, смотреть в иллюминаторы. Когда до поверхности осталось около трех километров, в темноте снова появились две огненные полоски. Неожиданно они метнулись в сторону батискафа. Я включил прожектор — и огромное веретенообразное чудовище, на моих глазах перекусило владельца двух огненных цепочек.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});