Викинги Британии - Джон Каппер

Ранее высказывалось предположение, что образцом для многих элементов конструкции норманнских судов послужили случайно попавшие им в руки корабли из Средиземного моря. Действительно, можно, без сомнения, обнаружить черты фамильного сходства между ними и теми судами, на которых наши саксонские предки пересекли Ла-Манш и вторглись в Британию, – они похожи друг на друга больше, чем обычная борзая на шотландскую борзую. Описание северных кораблей I в. н. э., приведенное Тацитом, без труда может подойти и к кораблям из Усеберга и Гокстада.

Весьма вероятно, что длинный корабль в своем окончательном виде – это результат нескольких столетий интенсивной эволюции. Долгие утомительные эксперименты по разработке кораблей – не для людей с такими воображением и умелыми руками, которые отличали энергичных норвежцев, тем более что они кормились как раз за счет рыбной ловли в самых коварных водах Европы и начинали учиться плавать на лодках, едва только научившись ходить. Кроме того, какие-то знания о судостроительном искусстве могли принести с собой и их предки, из каких бы земель и по каким бы путям они ни пришли в Скандинавию. Осмелится ли кто-либо предложить другую версию? Раз уж шведские викинги смогли пройти на юг к Черному морю, то что мешает предположить, что задолго до этого их предки проложили себе по реке путь на север?

Если не брать в расчет ее размеры, то ладья из Гокстада, как я уже говорил, может служить прекрасным образцом этого рода кораблей. Ее можно рассматривать как небольшое военное судно, рассчитанное на шестнадцать скамей, несмотря на то, что в действительности не обнаружено никаких следов скамей. Бимс ее намного меньше, чем одна пятнадцатая от общей длины судна, которая составляет примерно восемьдесят футов. Интересной особенностью судна является способ, каким оно скреплено: часть деталей связана прутьями лозы, часть, вопреки более древнему методу, – проходящими сквозь элементы железными заклепками. Тем же самым способом клепают обшивку современной норвежской лодки – «скифа» в деревнях рыболовов в Девоншире.

Еще более интересно расположение весел. Несмотря на то, что планширь, венчающий надводные борта, в центральной части судна возвышается над ватерлинией всего на два фута, весла, очевидно, вставлялись в специальные отверстия, проделанные в третьем слое обшивки под фальшбортом. Естественно, что при наличии ряда отверстий, располагавшихся в борту судна достаточно низко, было необходимо каким-то образом предотвратить попадание воды внутрь. Норвежские строители искусно решили эту проблему, снабдив отверстия подвижными задвижками. Сама форма этих отверстий выдает еще большую изобретательность. Для того, чтобы весло могло пройти через отверстие, но чтобы само отверстие, ради безопасности судна, не было слишком большим, оно продолжается в виде горизонтальной щели – получается нечто наподобие замочной скважины.

Длина весел была различной. Те, что размещались на носу и корме, были заметно короче семнадцатифутовых весел в центральной части корабля. Однако вес каждого весла свидетельствует об исключительной физической силе тех, кто держал их в руках. Отсутствие скамей породило широко распространенное мнение о том, что норвежцы гребли стоя, предвосхищая «североморский стиль гребли». Однако все свидетельствует об обратном. В описании одной из морских битв встречается упоминание о том, что команда отказалась «сидеть на веслах спиной к врагу», что вполне разумно. И саги изобилуют подобного рода сообщениями.

Не может не привлечь внимание широкое рулевое весло. Спущенное со стороны правого борта («рулевого борта»), оно крепилось к деревянной накладке непосредственно своею лопастью и привязывалось веревками, пропущенными через корпус корабля. Создается впечатление, что таким рулем было очень удобно управлять, короткая его рукоять, по-видимому, не требует приложения больших усилий.

До наших дней сохранились закрепленными на своем месте на планшире и некоторые из целого ряда щитов, ставшего яркой особенностью ладей викингов. Прикрепленные так, что один щит своим ободом перекрывал другой, и раскрашенные попеременно в черный и золотой цвета, они были последним штрихом украшения судна – подобно нити бус на стройной шее. Судя по всему, украшение и было основным их предназначением, по крайней мере на этом корабле. Поскольку их нижние концы закрывают отверстия для весел, то идти на веслах было невозможно до тех пор, пока щиты находились на своих местах, хотя самому движению судна они и не мешали. С другой стороны, когда судно плыло, они погружались в воду довольно глубоко. Многочисленные упоминания о щитах на идущих под парусом кораблях говорят лишь о том, что они придавали внушительность облику судна при подходе к берегу.

Из трех обнаруженных возле корабля лодок одна – двадцати пяти футов в длину – слишком велика, чтобы ее можно было разместить на борту. По всей видимости, норвежцы, отправляясь в продолжительные или в краткосрочные путешествия, обычно тащили лодки на буксире.

Декоративная резьба на подпорках навеса, на лопастях весел и на других частях корабля из Гокстада не идет ни в какое сравнение с украшением корабля, найденного при раскопках могильного кургана в Усеберге. Однако усебергский корабль, чью корму и форштевень украшал великолепный орнамент, скорей всего был просто прогулочным судном – что-то типа современной королевской яхты. Как и его собрат из Гокстада, обшитый внакрой дубом, он на несколько футов короче, а его бимс длиннее. Еще одно различие состоит в том, что отверстия для весел на корабле из Усеберга расположены выше, как раз под фальшбортом.

Корабль из Усеберга

Верхняя часть форштевня над резным фрагментом – современная реконструкция.

Universitete's Oldsaksamling, Осло

Эти две ладьи, не считая других, более мелких находок, представляют собой зримое свидетельство истории кораблей викингов, которое помогло разрешить множество связанных с ними загадок. По сути своей они представляли собой беспалубные лодки. Небольшой настил на обоих концах судна был не более чем помостом, местом, с которого можно было вести сражение. Едва ли во время плаванья на борту такого корабля было комфортно. Укрытием для многочисленной команды служило сооружение, состоящее из навеса, натянутого над коньковым брусом вдоль всего судна, – своего рода открытый тент, под которым люди могли лежать в спальных мешках. Но это было рискованным, потому как враги могли застать врасплох спящую команду. Покрытое тентом судно не могло двигаться ни под парусом, ни на веслах. Одной из оркнейских флотилий, растревожившей врага на побережье Восточного Лотиана и раскинувшей навесы, встав слишком близко к берегу, едва удалось спастись от уничтожения. Навес этот – очень удобный на биваке на берегу – можно было устанавливать только после того, как судно встало на якорь, а мачта была сложена. «Мачту долой, ставить навес!» – должно быть, именно такая команда обычно раздавалась с наступлением сумерек в мирных водах.

Помимо всего прочего, длинный корабль в состоянии боевой готовности был переполнен людьми. Команда судна превосходила необходимое для гребли количество людей. Так, небольшая ладья в двадцать скамей везла свыше шестидесяти человек. Очевидно, что лишние в команде люди либо могли быть воинами, либо составляли резерв для смены гребцов при продолжительной гребле.

И все же долгий ход на веслах был исключением. Даже если бы они были чуть менее тяжелыми, их вряд ли стали бы использовать в том случае, если можно было развернуть паруса, – иначе человеческой природе пришлось бы претерпеть значительные изменения. Веслами пользовались при безветрии на море и для маневров. Когда корабль выходил в открытое море, а также при благоприятном ветре весла, без сомнения, поднимались на борт. Даже небольшого лоскута паруса было достаточно, чтобы слабый ветерок сдвинул с места узкий корпус корабля. Реальный же размер паруса был огромен. Размер реи корабля из Гокстада – массивного сужающегося к концам бруса – почти равен его длинной мачте.

Судя по всему, парус, который крепился на мачте, устанавливавшейся прямо посередине корабля, был приспособлен только для того, чтобы идти по ветру. Едва ли рею можно было развернуть так, чтобы можно было поменять галс. Вероятнее всего, идти против ветра без помощи весел было недостижимой мечтой.

Когда ладья шла с попутным ветром, ее скорость, очевидно, была на удивление высока. На корабле имелись штаги[25] для того, чтобы натянуть нижние концы паруса, так чтобы он мог принять на себя максимум давления ветра. Сукно – шерстяной материал, из которого изготовлялся парус, – очевидно, должно было выдерживать достаточно сильное натяжение. Свидетельство об этом можно найти на более раннем изображении корабля, вырезанном на камне из Готланда. На нем мы видим парус, крест-накрест пересеченный линиями, которыми, судя по всему, изображены диагональные тросы. Тросы идут от нижней части паруса, и другие их концы держит в своих руках команда, которая, в целом, напоминает группу церковных звонарей. На самом же деле мы должны прийти к выводу, что тросы эти предназначались для того, чтобы укрепить парус. Все это поразительно напоминает систему перекрестных тросов, которая, как предполагают, изображена на примитивных рисунках плававших по Нилу древнеегипетских лодок. Несомненно, для еще большего укрепления паруса предназначались и раскрашенные вертикальные полосы на норвежских парусах.