Хроники Вергилии. Изгой - Виктор Ятаганов

Такой муки мне еще не доводилось испытывать никогда, и я потерял сознание. Но даже там, в черном спасительном небытии, я продолжал испытывать эту жуткую боль, боль, от которой меня могла спасти только смерть.

Пришел в себя я от того, что меня облили ледяной водой, и я снова услышал злобный голос мучителя:

– А теперь представь, что стало бы, если бы я прикоснулся чуть сильнее? Можешь мне поверить, ты бы страдал еще больше. Кристалл глума был создан в незапамятные времена магами Балтикуса[15] для управления темными существами Бездны, так как многие из них невосприимчивы к обычным видам боли. Стек способен укрощать демонов, а что перед ними ты? Жалкая тварь. Итак, я еще раз спрашиваю: убить эльфийского князя вам приказал архижрец Вартак?

Перехватив направленный на меня взгляд приора, я скривил губы в презрительной улыбке и сплюнул на пол скопившуюся во рту кровь.

В глазах палача вспыхнула ярость, но он обуздал ее усилием воли и, задыхаясь от сжигающей его ненависти, медленно проговорил, заставляя свой голос звучать спокойно:

– Я вижу, что тебе совершенно наплевать на свою жизнь. Что ж, посмотрим, возможно, ты пожалеешь своего побратима…

С этими словами он подошел к распятому на круге Элю и несколькими уверенными движениями ножа превратил его рубашку в клочья. Затем в руке приора снова оказался проклятый стек. Палач размахнулся и со всей силы ударил моего побратима глумом. Эльф закричал, а на его обнаженной груди красным, тускло светящимся багровым росчерком вспыхнул след от удара.

– Ну что, вы и дальше будете упираться? – выкрикнул палач, с наслаждением щурясь при виде наших страданий. – Тогда мне придется продолжить урок.

Я вдруг понял, что этот человек не остановится ни перед чем, лишь бы вырвать у нас заветное признание. Не удивлюсь, если он давно уже продал душу Оксу.

Но что я мог поделать? Я прекрасно понимал, что если мы сдадимся и подтвердим слова Ваалура, то тем самым просто подпишем себе смертный приговор. Нас немедленно казнят, дабы мы, не дай Всемогущий, не раскрыли бы рта в руках еще более искусных эльфийских палачей. Поэтому я стиснул зубы и молчал.

Наш мучитель решил сменить тактику и вкрадчиво зашептал:

– Скажи правду, герой. Но только ту правду, которая мне нужна, и вы снова отправитесь в свою уютную камеру. Кто нанял вас для совершения столь дерзкого убийства? Говори, Изгой. Иначе сначала ты увидишь смерть своего побратима, а потом тебя выпустят на свободу. Но едва ли после этого ты сможешь спокойно жить…

Я вздрогнул, и мое сердце сжалось от ужаса. Откуда Ваалур мог так много обо мне знать?

На какое-то мгновение я поверил в его слова и представил, что буду делать, если приор в самом деле выпустит меня на свободу, объявив, что я невиновен, а настоящий убийца найден и казнен. И Ваалур был совершенно прав в том, что я не смогу жить, зная, что из-за меня погиб Эль.

Это было безвыходное положение. И я вдруг понял, что тянуть больше нет смысла – нам никто не поможет, а сопротивление лишь приносит боль.

Я прерывисто вздохнул и, борясь с охватившей меня жгучей ненавистью, медленно, с усилием заговорил:

– Нас… – я тяжело сглотнул, – нас нанял архи…

– Не надо… – прохрипел Эль и натужно закашлялся. – Не говори.

– Тебе мало, эльф? – взвился Ваалур и снова ударил Эля стеком.

Эль мучительно закричал, и его голова упала на грудь. Я понял, что мой друг потерял сознание, но это вряд ли принесло ему облегчение…

– Кто вас нанял? Говори, говори!.. Молчишь? Ну что ж, у меня есть еще одно средство, которое может помочь тебе все вспомнить.

В руке палача сверкнул нож, я с ужасом понял, что это мой собственный клинок. Ревущее в очаге пламя отбрасывало причудливые отблески на мягко переливавшуюся в его свете вечную кромку, и я вдруг понял, что собирается сделать палач.

Вечная кромка, созданная при помощи раствора из эльфийских зубов, была одним из немногих средств, которые могли преодолеть защищающую детей леса магию. Раны, нанесенные таким оружием, не заживали.

Голубоватый клинок медленно поплыл к горлу Эля…

– Нас нанял архижрец! – заорал я, и будь что будет.

Приор довольно улыбнулся и медленно опустил нож, кивнув кому-то стоявшему вне поля моего зрения.

Прошелестели шаги, и на меня навалилась тьма, пришедшая в виде дюжего стражника, треснувшего меня в висок тяжелой рукоятью меча.

Глава 10

Побег

Бегство – лучший выход почти из любой ситуации.

Вопреки всем ожиданиям, пробуждение не было ни мучительным, ни болезненным, и лишь во рту стоял отвратительный привкус крови.

Сплюнув на пол, я осторожно принял сидячее положение, опасаясь, что боль в любую минуту может вернуться.

– Ты как, Эль? – спросил я, прежде чем мой взгляд наткнулся на лежавшего ничком посреди камеры друга.

– Эль!

Я кинулся к эльфу и перевернул его на спину. Вся грудь Эля была исполосована следами страшных пыток. Тяжело застонав, эльф медленно приоткрыл глаза. Все-таки дети леса куда более выносливые ребята, чем мы, люди. Хотя досталось ему гораздо сильнее, чем мне.

– Ты как, друг?

– Бывало и лучше. – Эль попытался улыбнуться разбитыми губами, но вместо улыбки у него получилась лишь жалкая гримаса. – Зачем ты признался?

– Я сделал то, что сделал, – сдвинув брови, упрямо ответил я. – И не о чем тут говорить… поверь, так или иначе, он все равно заставил бы нас сказать то, что ему было нужно.

Эль немного помолчал, потом тяжело вздохнул:

– Спасибо, брат. Но боюсь, это лишь краткая передышка…

– Эль, – немного помолчав, задумчиво проговорил я. – Это странно, но у меня ничего не болит. Как думаешь, зачем им было лечить меня?

Эль едва заметно дернул плечами и тут же поморщился от пронзившей его боли.

– Не знаю. Может быть, чтобы ты смог пережить суд.

– Но на тебя они явно не стали тратить сил, – угрюмо пробормотал я, глядя, как по лицу Эля то и дело проходят мучительные судороги.

– Наверное, не захотели тратиться, – заставив себя улыбнуться, откликнулся мой побратим. – Ты же знаешь, на эльфах раны заживают и так…

Я закусил губу и молча кивнул.

Помочь Элю я сейчас ничем не мог – врожденная магия сама должна была излечить тело эльфа, но осознание собственной беспомощности заставляло меня трястись от ярости, сжимать кулаки, так что ногти до боли впивались в кожу, и глотать закипавшие в глазах слезы злости.

Время шло. Получив вожделенное признание, о нас как будто забыли. И я уже начал впадать в отчаяние, решив, что нам с Элем придется провести в этой гниющей яме остаток своих дней, как о нас все-таки вспомнили.

Коридор осветился десятками факельных огней, вдалеке послышался топот тяжелых шагов. Я сощурился и, прикрывая глаза от яркого света, отвернулся к стене.

Загрохотала решетка, и в камеру вошли четыре дюжих стражника. Двое из них держали нас под прицелом арбалетов, как и еще четверо из оставшихся в коридоре товарищей, а двое принялись проворно связывать нам руки.

– И куда вы нас ведете? – спросил я самым любезным тоном, на который только был способен, следом за стражниками переступая порог камеры.

– На казнь, – коротко ответил один из солдат и весьма нелюбезно подтолкнул меня в спину.

Мое сердце упало. Едва удержав равновесие, я механически продолжал переставлять ноги, тогда как мои мысли были далеко от этих мрачных серых стен.

Значит, вот и все. Еще несколько минут, и нас с Элем казнят, бросив наши жизни на доску чьей-то игры.

Не знаю, о чем должен думать человек в последние минуты своей жизни, но в моей душе чистым пламенем горела ненависть. Ненависть и желание во что бы то ни стало отомстить тем, кто распорядился мною, как пешкой; тем, кто без раздумий пожертвовал мной, чтобы выиграть в этой дурацкой игре, правил которой я даже не знал и в которой никогда не желал участвовать. «Интриги королевского двора», – я сотни раз слышал эту фразу, но у меня никогда и в мыслях не было, что однажды я сам запутаюсь в сетях одной из них.

Нацепив нам на головы мешки, стражники грубо затолкали нас в простую деревянную повозку, крытую небеленым холстом. На какое-то время нас с Элем оставили в покое. Помотав головой, я попытался скинуть с нее мешок, но не тут-то было – грубая, отвратительно пахнущая ткань лишь еще плотнее прижалась к моему лицу.

– Эль, – позвал я, поразившись, как глухо звучит мой голос.

– Да? – раздался сбоку безучастный голос моего побратима.

– Неужели это конец? – Я сам не верил в свои слова, хотя умом и понимал, что да, это действительно так.

– Конец, – со вздохом откликнулся эльф, и я услышал, как он завозился, пытаясь устроиться поудобнее.

Повозка тронулась. Ехали мы долго, и я уже начал думать, что мы никогда не приедем, как телега качнулась и замерла, так что я врезался головой в ее высокий борт. Несколько крепких рук подхватили меня под мышки и выволокли наружу.