Всякой тяжести имя - крест - Анатолий Гончаров

Народный артист Калягин в Раифе крестился, когда его в кино снимать перестали. Помогло. Снялся в роли Ленина. И квартиру получил. Иосиф Кобзон и Владимир Познер исповедовались у отца Всеволода, Кобзон - искренне, а Познер-лукавствуя: как всегда. Ну не может он правды сказать, не умеет, так воспитан. Не топить же его за это в купели - лучше Познер, чем никогда. Это еще Маяковский сказал про его лукавого предка.

Братва авторитетная часто сюда наезжает. Вор в законе Седой срок мотал в Раифской обители, когда мирской властью все тут было под строгий режим приспособлено. Прислал как-то телеграмму монахам: «Привет, братва, часто вспоминаю места, где чалился, и собираюсь в гости».

Самым первым авторитетом, здесь побывавшим, Ельцин был. Побултыхался в целебном озере, поплавал, открыв тем самым купально-политический сезон - и ведь усидел окаянный после повторных выборов на прежнем месте, которое подразумевает если не порядочность, так хотя бы ум. Не было ни того, ни другого, а усидел. Не чудо ли?

Не чудо ли, что с того дня лягушки в монастырском озере квакать перестали? Как будто сразу разобрались, кто есть кто. По сю пору молчат, онемевшие. Но лягушки твари неразумные, что с них возьмешь, а вот монахам Господь не велит разделять страждущих на благословенных и проклятых. Монахи за всех молятся. Даже за Барака Обаму - авось прозреет несмышленый. Но это вряд ли. Президентский срок под горку покатился, а единственным достижением «кенийского кузнечика» стало принятие закона, разрешающего однополые браки.

Раифские монахи коллективно плевались. Не в коня корм. Да и не о нем речь идет. О людях, которых сама жизнь разделила на благословенных и проклятых.

Свято место

Надо бы много еще досказать про поднебесную православную «страну Псху», где в горах укрываются кельи схимников, где ходят легенды про бестелесных иноков, встреченных будто бы кем-то на козьих тропах, про таинственный, с небес льющийся колокольный перезвон, про забытые минные поля в верховьях Бзыби как спасение от непрошеных гостей, про отысканные в геологических штольнях немецкие склады с консервами и оружием - про всех живущих и умерших здесь русских людей, никогда не знавших, в какой же стране они числятся гражданами, если не в своей собственной, куда только на вертолете и можно было добраться, а теперь и вовсе никак.

Ну так тогда надо говорить и про то, что грузинские национальные гвардейцы нашли все-таки русского летчика, согласившегося бомбить Гагры. Над городом они боялись лететь - шли вдоль моря, над пляжами, и люди, называвшие себя гвардейцами, лениво, как бы нехотя, бросали гранаты в раскрытую дверь вертолета, торжествующе наблюдая, как разбегаются редкие фигурки отдыхающих. Гранаты взрывались внизу и тоже как бы нехотя - убивали. Надо говорить и про стыдную, изливающуюся из нутра покорность любым обстоятельствам, и как умирает сопротивление в душе, но это уже совсем другая тема, на которую можно списать и гранаты, и злую участь трусливого пилота, и все остальное, что лежит за пределами человеческого достоинства.

Описать жизнь и судьбу великого летчика Тимура Апакидзе во всей ее благословенной полноте - книги мало будет. А сколько еще таких прекрасных и чистых судеб укрыто от людских взоров, ищущих понять, как же это случилось, что все мыслимое и зримое пространство бытия вдруг заполнилось глумливыми ликами политических аферистов, при виде которых потрясенно умолкает всякая божья тварь.

Ущербные, похотливые, алчные, они тоже ищут для себя свято место, хотя сызмальства знают - не бывать ему пусту. Но на короткое время сходятся иногда параллельные миры раздельного существования благословенных и проклятых. Сходятся для того, чтобы разойтись уже навсегда. Клебанов здесь с того же боку припека. Даже не как депрессивная версия реальности, а просто чтобы узнаваемо разметить тот мир и этот. И не путать одно с другим, когда в руках у всех одинаковые свечки.

В год, когда начался необъяснимый карьерный взлет Клебанова на Ленинградском оптико-механическом объединении, где он впоследствии стал гендиректором и разрушил все, что поддавалось разрушению, ушел на войну в Афганистан выпускник Рязанского высшего воздушно-десантного училища Михаил Клейносов. Миры их разошлись далеко, казалось бы, однако какими-то роковыми для лейтенанта Кпейносова точками - соприкасались.

Главное оружие десантника - внезапность. Получает группа приказ: уничтожить банду душманов в таком-то квадрате. Берут с собой одну фляжку воды на двоих, один сухпай на троих, бронежилеты оставляют, на груди только разгрузка. Высаживаются в горах. Дальше бой. Хорошо, если не сразу. Но если и сразу, тоже неплохо. Потом трое или четверо суток до своих добираются, отбиваясь от встреченных духов.

В одну из таких операций группу Клейносова вертолетчики по ошибке высадили не на ту гору. Летели по темноте - ни «ночника» на борту, ни вообще какой бы то ни было инфракрасной оптики. О существовании, например, тепловизора пилоты узнали только после войны. Те, кому довелось вернуться. А штука эта позволяет обнаруживать замаскированную военную технику противника и его живую силу в любых условиях видимости. Во время войны в Персидском заливе американским летчикам удалось с помощью тепловизоров уничтожить иракскую танковую армию всего за шесть самолетовылетов. А на земле думали, что замаскированы идеально.

Так вот, примерно в то время, когда десантников из-за плохой видимости выса-дили чуть ли не на огневую позицию духов, Илья Иосифович Клебанов докладывал Министерству обороны о том, что приступает к производству отечественных тепловизоров, разработанных в Государственном оптическом институте еще до войны в Афганистане. Там опытные образцы испытали и передали на ЛОМО вместе с техдокументацией. Гендиректор Клебанов просил денег. Военные дали, сколько просил, и еще около двух миллионов рублей для институтских разработчиков.

Коммерческие саночки Клебанова ринулись не с той горы и не в ту сторону. Военные спохватились только в 1993 году: где прибор? Нету. Где документация? Ищем. А опытные образцы? Разобрали, чтобы понять, как устроены, а собрать пока не сумели. И это правда. Клебанов к тому времени успел уволить 24 тысячи человек из 30 тысяч работавших на ЛОМО. В первую очередь ушли самые опытные специалисты. Военные поинтересовались: где же выделенные деньги? Инфляция скушала - таков был получен ответ. У Ильи Иосифовича, готовившего себя к большой политике, она была неприхотлива и всеядна, эта инфляция.

В1992 году, например, бесследно поглотила секретную документацию на оптические головки самонаведения переносных зенитных ракетных комплексов «Игла». Ноу-хау по «Игле» ушло под видом гражданского изделия ИК-1 в Польшу на фирму «Неска», а оттуда уже в Израиль. Как могла уйти с оборонного, режимного предприятия секретная документация - это вопрос, не имевший, на взгляд Клебанова, никакого смысла, потому что сам же и вынес дискеты в портфеле...

Бой у горного кишлака Шамархель после неудачного десантирования не закончился для Михаила и его бойцов гибелью только потому, что нет худа без добра. Крупнокалиберные ДШК у духов были нацелены в противоположную сторону. Пока дикари очухались, пока развернули стационарные установки, десантники забросали их гранатами. Но и командиру досталось - успели пальнуть из гранатомета. Очнулся - сам весь в дырках, а крови почти что и нет. Спас Клейменова «лифчик» - нагрудная сумка для запасных рожков. Он снял его, рожки вынул, а в них осколки торчат. Пришлось выкинуть. Взял с убитого духа китайский, в нем и проходил до следующего ранения. И следующего ордена. Но тогда уже и «лифчик» не уберег. Разворотило грудь - две недели в коме лежал. Когда, наконец, пришел в себя, не сразу сообразил, на каком он свете - на том или еще на этом? Кругом белые стены, девушка подходит вся в белом. Обрадовался: значит, и в раю они есть. Но это был не рай и не ад, а нечто промежуточное - госпиталь.

И стал потихоньку размышлять капитан ВДВ Клейносов. Почему наша армия применяет не «интеллектуальные» ракетные комплексы, способные самостоятельно выбрать цель, а вынуждена долбать духов, вооруженных такими комплексами, при помощи минометов образца 1943 года? Почему счет отстрелянным снарядам и сброшенным авиабомбам идет уже на десятки тысяч тонн, превращаются в прах дома местных жителей, а опорные пункты и огневые точки душманов вновь оживают, как только солдаты пытаются войти в разбомбленный кишлак?..

Такие же вопросы, только еще более острые, возникали у него после Таджикистана и Нагорного Карабаха, тем более - в Чечне, где он однажды за ночь потерял 120 своих ребят, потому что у самонадеянного и недалекого Грачева имелся безумный план одолеть мятежную Чечню нахрапом. В первую же штурмовую ночь боевики сожгли три сотни танков, вполне оправдывая тем самым издевательскую надпись на въезде в Грозный: «Добро пожаловать в ад». Но бог с ним, с Грачевым, он вписал в свою биографию страшную и позорную страницу, с тем и ушел в мир иной. Вопросы комбата Клейносова другого касались.