Крик в ночи (СИ) - Ридигер Владимир

— Что делает Савелий Новиков?

Савелий уже сидит. Ему дается восемь лет, чтобы не торопясь и всерьез поразмыслить над своим светлым будущим.

«Это все Шельмягин! — негодовал Филдс, кусая ногти. — Кто-то из отщепенцев пробалтывается — и его берут со всеми потрохами». Ну, уж нет! За просто так его не прижмешь! «Дудки!» — как говорил старый фермер дядюшка Боб.

Неустойчивое положение Джона Филдса усугублялось еще двумя обстоятельствами. Во-первых, за ним, не спуская глаз, следил Воробьев, мечтавший продолжить допрос, как только Коровкину проведут необходимые манипуляции по части аппендикса и малого родничка (принудительное лечение от алкоголизма рыбнадзор брал на себя). И, во-вторых, надвигающаяся операция, которую шпион опасался больше всего на свете. Агент 6407 понимал, что в сложившейся ситуации его спасет лишь одно — бегство в американское посольство. Необходимо срочно прикрыть шпионскую наготу фиговым листком дипломата…

Больничные часы показывали десять. Завтра на это же время назначена операция. Филдс, как ни в чем не бывало, резался с Колей Курчавым в «буру».

— Да, Николай, дела наши ой как плохи! Скажу больше — ужасны, как никогда. Чует мое сердце, что ты со своим чадом беспросветно увяз. Посуди сам, взять тебя голыми руками ничего не стоит.

— Пускай сначала докажут!

— Вот заладил! Будь спокоен, еще как докажут. Запомни: на свете нет ничего недоказуемого, кроме злоупотребления властью.

Коля сунул младенцу соску с портвейном и цыкнул на раскричавшегося приемыша.

— Нет, Филя-шеф, я не хочу, чтобы вскочило фуфло на моей репутации!

— Так выпала фишка. А что делать?

— Что делать? Давить на клавиши, вот что.

— Слова, достойные Коли Курчавого! Перебинтован, но не сдается! Теперь слушай меня внимательно…

Шпион обрисовал Коле план бегства: Филдса ведут в операционную, внезапно он вспоминает, что забыл сходить по нужде, бежит в туалет, где его поджидает Коля Курчавый, быстро гримируется под своего хирурга, переодевается в его костюм, который Коля заведомо выкрадывает из ординаторской (хирург имел привычку из-за жары в операционной оперировать в одном халате поверх трусов), затем они спускаются к выходу и со всех ног тикают на Колину воровскую «малину».

— Ну, Филя, таких фраеров, как ты, я еще не встречал!

Наступило долгожданное завтра. Филдс лежал на больничной койке и старался отогнать мрачные мысли. Если дело сорвется — все пропало! За десять минут до операции Коля Курчавый дал знак, что одежда хирурга находится в его надежных руках.

Пять минут… три… две…

— Коровкин! В операционную!

Филдс неторопливо встал и пошел в сопровождении медсестры. Внезапно остановившись, он схватился за живот.

— Что с вами?

— Как всегда, заячья болезнь…

— Скорее бегите и возвращайтесь.

В туалете его ждал Коля Курчавый. Сделав все, что необходимо, они вышли и разошлись по разным коридорам. Филдс шагал быстро и уверенно. Как и следовало ожидать, по дороге с ним любезно здоровался медперсонал хирургического отделения. Когда, казалось, все было на мази и Филдса отделяло от выхода несколько шагов, его окликнули тревожные женские голоса:

— Максим Борисыч, а Максим Борисыч! (Так звали хирурга). Скорее, скорее сюда!!

Шпион обернулся: на него надвигалась белая лавина медсестер, круша все на своем пути. Вспомнились слова из памятки: «Нет ничего страшнее возбужденных женщин, влекомых к одинокому мужчине».

— Кто дал вам право уходить перед операцией?! — голосили они. — Скорее назад! Больной Коровкин переоделся в ваш халат, обзывается вашим именем, стоит в операционной, кричит, что мы дуры, и хочет оперировать сам себя!! Это какой-то кошмар! Мы сойдем с ума!

Филдс понял — отступление бесполезно.

— Скорее же, черт возьми, ведите меня в операционную! — гаркнул он. — Я не допущу, чтобы больные из лечебного заведения устраивали бесплатный цирк! Этому неприкрытому хамству должен быть положен конец!

Женские заботливые руки подхватили Филдса и потащили в операционную. Там, окруженный, словно мегерами, злыми медсестрами, стоял подавленный Максим Борисыч.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что здесь происходит?!! — взревел Филдс. — Я хочу знать, что здесь происходит?!!

К нему подлетел ассистент:

— Максим Борисыч! Нужно немедленно начинать! Сегодня у нас еще грыжесечение, перелом бедра, язва желудка и камни в желчном пузыре. Быстрее мойте руки и приступим.

С несчастного Максима Борисыча содрали халат и маску, облачили во все это Филдса и, угрожая административным взысканием по месту работы, уложили хирурга на операционный стол.

Филдс, решив сразить всех медицинской эрудицией, обратился к Лже-Коровкину, но почему-то в среднем роде:

— Больное, у вас есть выделения? Мою диссертацию зарежут, окажись я несведущ в этом вопросе.

— Да поймите же вы! — взывал хирург. — Не Коровкин я, не Коровкин! Это он помешан, а не я!

— А вы не волнуйтесь, — утешал его наркотизатор, — вы уснете и ничего не почувствуете. Считайте до десяти. Вера, гексенал!

Филдс стоял в предоперационной и вертел в руках обмылок. В такую передрягу он, кажется, попадал впервые…

— Максим Борисыч! — позвал наркотизатор. — Больной уже спит.

Будь что будет, перекрестившись, сказал себе Филдс и бодрячком влетел в операционную:

— Ну-с, где этот коверный эксцентрик?

* * *

Дорогой читатель! Автор просит его извинить, поскольку нам просто необходимо перенестись на некоторое время в штаб-квартиру ЦРУ.

Хлопоты, хлопоты, хлопоты! Мистер Робертс, координатор агента 6407, совсем было приуныл.

— Теряюсь в догадках! — говорил он своему боссу доктору Уикли. — От 6407 ни ответа, ни привета.

— Вы старомодны, Робертс, как, впрочем, и безответственны! Сейчас надо поискать таких глупцов, которые сбрасывают своих людей с самолета, — грубый, бесшабашный метод. Его нужно было внедрять в качестве туриста или, на худой конец, как дипломата.

— Согласен. Однако мой грубый, как вы говорите, метод имеет одно неоспоримое преимущество — агент полностью обезличен в сравнении с дипломатом или туристом. Вряд ли он столь блестяще осуществил бы операцию «Зуб», заявись в колхоз на «Форде».

— Что показала экспертиза?

— Биохимический анализ зубного налета свиньи определил наличие в нем гниющего белка муцина, фермента амилазы, а также следы алкоголя и никотина, что, согласитесь, весьма подозрительно в отношении свиньи. Микробиологический анализ установил присутствие колонии гонококков, с дюжину бледных спирохет в поле зрения, возбудителя так называемой «травопольной горячки» и несколько ничем не примечательных дафний, что указывает на…

— Послушайте, Робертс! — перебил босс. — В гробу видал я ваших дафний с горячей травой — здесь вам не малайская кухня, а разведывательное управление!

— Радиологический тест определил: уровень радиоактивности налета в пределах нормы. Это говорит о том…

— Можете не договаривать! — побагровел босс. — Это указывает лишь на то, что вас, Робертс, пора списывать. Какого дьявола вы послали 6407 именно в эти пресловутые Новые Дышла? С таким же успехом вы могли его сбросить в «Роллс-Ройсе» над Рио-де-Жанейро. Не столь накладно, по крайней мере. Вы свободны, Робертс.

Это означало, что хлопоты мистера Робертса возвелись в квадрат. Он много думал над провалившейся затеей, но все было бессмысленно, пока не восстановлена связь с 6407.

Решив хоть как-то отвлечься, Робертс подался в небезызвестный коктейль-бар Бружины Стружицкой. Там его ждал сюрприз: Беви, любимая дочь, интеллигентная девочка, недавно окончившая колледж, к немалому изумлению отца, выбрала столь экстравагантную работу. (Движение протеста приобретает порою в Штатах самые неожиданные формы.)

— Чем ты здесь занимаешься? — так, ради приличия, поинтересовался отец.

— Протестую против гонки вооружений, инфляции и роста преступности. Тебе этого мало?

— Подобный протест гонка вооружений может и не выдержать, доченька.