Солдатский секрет - Сергей Алексеевич Баруздин

на четвёртую или пятую ночь пути, Лёня проснулся от какого-то сияния. В чистом, светящемся от мороза небе висела луна. Она была большая, тяжёлая и лишь чуть-чуть подъеденная с одного края.

Лунный огонь прыгал по воде, коротко и драгоценно зажигая гребни волн. Иногда видение это закрывала выросшая из темноты скала или отпечатанный на серебряном небе разлапистый кедр. А потом опять: чёрная вода, сверкание волн. И чувствовал Лёня, что нету этой красоте ни конца, ни начала! Забыв все строгие наставления, он вышел в коридор, приоткрыл дверь в соседнее купе. Старшина Старшинов сидел у окна.

— Байкал? — тихо спросил Лёня.

— Садись, — ответил Старшинов, — смотри… Понял теперь?

Лёня будто бы и не знал, что такое хочет сказать ему старшина. И всё-таки знал. Ему припомнились колонны грузовиков с урожаем, и суровые горы Урала, и ночные заводы, и сибирская тайга… И много всего, что удалось увидеть, что называется словами: Родина, моя страна…

— Понял теперь? — тихо переспросил старшина Старшинов.

— Понял! — ответил молодой матрос.

Лёня вспоминает

Года три ему было. Да, года три… На крыльцо вышел, а дед рукой машет, машет. Лёня подбежал. Дед и говорит:

— Видишь?.. Пчела!

— Пчела, — старательно повторил маленький Лёня, — плеча…

— Да не, Лёнюшка. Пчела, пчёлочка!.. Самая первая по этой весне.

Гидроакустик Голубев

На Дальнем Востоке, куда приехали они, на берегу Тихого океана зимы не было и в помине, а было настоящее лето. И вода океанская оказалась тёплая, даже теплее, чем вода рязанских речек в середине июля!

Их учебный отряд располагался на красивой обрывистой сопке. Внизу золотилось море, выкатывалось на берег прозрачной волной. Да только Лёне Голубеву некогда было сбежать по крутой тропинке, некогда на песочке загорать. Он ведь стал человек военный. Первые две недели новобранцы осваивались, что да как. Присматривались к старшине, а старшина к ним. Учились всяким флотским словам. То, что раньше было «постель», теперь стало «коечка». А все полы на свете стали палубой, а все лестницы трапами, а все окна надо было не закрывать, а задраивать. Да и не окна, а иллюминаторы!. Однажды старшина сказал Лёне:

— Голубев! Поднеси-ка там баночку.

Лёня по форме ответил: «Есть!» — и побежал на кухню… тьфу ты, на камбуз то есть. Взял банку из-под компота, добросовестно ополоснул её — а он всё старался здесь выполнять добросовестно, — побежал к старшине, приложил руку к бескозырке… Старшина Старшинов, хотя Устав не позволял этого, так и повалился со смеху.

— Баночка, Голубев, — сказал старшина, вытирая слёзы, — это вот что такое! — Он взял стул и поставил его перед удивлённым Лёней…

С тех пор запомнил матрос Голубев: на флоте нет ни скамеек, ни стульев, ни кресел. Всё, на чём сидят, называется «баночка». Вот какие дела!

Если в морских словечках Лёня пока путался, то с главной службой у него шло как раз неплохо. Он узнал наконец, зачем это военком интересовался, сумеет ли будущий матрос гудение шмеля отличить от гудения пчелы. Лёню за тонкий слух решили определить в гидроакустики. А эта специальность даётся далеко не каждому. При помощи разных точных приборов акустики прослушивают море, ловят звуки, которые бегут глубоко под водой. Зачем это нужно, мы узнаем потом. А пока вслед за Лёней входим в класс, где идёт проверочный экзамен.

— Товарищи! — сказал старшина Старшинов. — Все вы оказались способными ребятами, поэтому вас отобрали для службы на подводных лодках.

Сердце у Лёни вздрогнуло. Перед глазами мелькнули какие-то фантастические фильмы — как человек стоит у огромного окна, а на него смотрит глазами величиной с тарелку гигантский осьминог. Было радостно и боязно.

На некоторое время он отвлёкся, как школьник во время урока, и не слыхал, что там дальше сказал старшина. Но увидел, что все рассаживаются за маленькие столики. На столе пара наушников и четыре кнопки с надписями: «Тише», «Громче», «Выше», «Ниже». Все надели наушники, и Лёня надел. В наушниках слышалось что-то вроде комариного писка.

— Запомнили сигнал? — спросил Старшинов.

Лёня представил себе комара — не очень большого, не очень маленького, среднего такого.

— Следите за изменением сигнала! — сказал Старшинов.

И действительно: комар вдруг словно отлетел в дальний конец комнаты. Лёня быстро нашёл кнопку «тише», нажал её. Потом комар вдруг сделался маленьким-маленьким и ныть стал совсем пискляво. Лёня нажал кнопку «выше»: звук-то в наушниках стал тоньше! Потом комарик словно бы влез в самое ухо. И тогда Лёня нажал кнопку «громче». Потом комар опять улетел, потом он превратился в толстого комарищу… А Лёня всё время нажимал разные кнопки, и всё время безошибочно.

— Будешь ты гидроакустиком, Голубев! — сказал старшина.

— А что это такое? — спросил Лёня.

— А это тебе после расскажут!

Лёня вспоминает

Раненько-раненько было. А пчёлы уже трудились, гудели над цветами.

— Деда! Во сколько же они встают? — удивился Лёня. — Часов в пять?

Дед ничего не сказал. А когда настала ночь, подвёл Лёню к улью, велел приложить ухо к деревянной его тонкой стене… Там слышался мерный шорох, копошение бесконечного количества лап, деловое гудение. Пчёлы строили соты.

— Ещё не спят? — опять удивился Лёня.

— Они никогда не спят! — тихо ответил дед. — Сколько им отпущено жизни, всё работают, работают…

Про что треска трещит

Стал Лёня осваивать свою новую профессию… Из дома приходили письма про то, сколько мёду накачали в этом году да как ульи спрятали в сухие и тёплые подвалы-зимовники. Читает Лёня Голубев, вздыхает. Но голова и сердце заняты совсем иным. Он должен среди шумов узнавать «тот самый». Ведь, оказывается, океан очень разговорчив!

Беззвучно вращаются катушки магнитофона. В учебном классе тишина. Осеннее солнышко светит. А мо́ря-океана отсюда и не видать… Вот в зелёном окошке прибора подводник увидел яркую точку. Что это? Может, чужая подлодка. А может, и торпеда, которую выпустил чужак. А может… Гидроакустик осторожно поворачивает ручки — подстраивает прибор… Есть, услышал! Ползёт точка по глубине — пищит, скрипит.

— Запомните эти сигналы, — раздаётся голос старшины Старшинова. — Это кит.

— Кит?!

— Сам-то он большой, — улыбается старшина, — а пищит, как маленький… А это шелестение слышите? Стая селёдки! А это треска трещит.

Слушает Лёня, удивляется, запоминает голоса моря: и настойчивый далёкий говор волн, бьющихся где-то о берег, и урчание, сопение ещё неведомых науке существ, идущее из самой глубокой глубины. Интересно делается, и немножко жутко, и весело…

Но вот включил старшина другую запись. Глухо зарокотало в наушниках. Он!.. Тщательно прислушиваются акустики к шуму чужих кораблей: подлодок, крейсеров, авианосцев, ракетных катеров… Это лишь в фантастических рассказах у подводной лодки большие и светлые окна, через которые всё можно