Спасатель - Джеймс Паттерсон

В том-то все и дело, что теперь я стал для нее настоящей проблемой. Я представлял, как пробираюсь тайком домой и вижу перед собой ее лицо. Блудный сын разбивает материнское сердце.

Дважды я менял автобусы. В Вашингтоне и Нью-Йорке. При каждой незапланированной остановке сердце сжимали ледяные тиски страха. Вот оно. Я вжимался в кресло. Они заблокировали движение. Выставили патрули. Сейчас меня вытащат из салона! Но патрулей не было. И дороги никто не перекрывал. Мелькали городки и штаты. Нет, не мелькали — проползали.

Снова и снова я ловил себя на том, что ухожу в прошлое. Сын мелкого жулика возвращался на родину — «героем», прошумевшим на всю страну. Да, уж старика-то я точно обошел. Я рос в той же системе, где росли Микки и Бобби, и наверняка еще раньше оказался бы в одной упряжке с ними, если бы не умел кататься на коньках. Хоккей открыл передо мной другие двери. Приз Лео Дж. Феннери как лучшему форварду ОМК. Прямая дорога в Бостонский университет. Стипендия. Я как будто вытащил счастливый лотерейный билет. И все было прекрасно, пока на втором году не полетело колено.

Вместе с коленом полетела и стипендия. Но университет дал мне год, чтобы доказать, что я могу остаться. И я доказал. Они, наверное, принимали меня за чурбана, только и умеющего, что махать клюшкой, и считали, что через год я вылечу с треском. Но я уже тогда видел перед собой большой мир и не собирался возвращаться в Броктон и ждать, пока Микки и Бобби выйдут из тюрьмы. Впервые в жизни я начал читать, читать всерьез. И к всеобщему изумлению, не только закончил университет, но и закончил его с отличием. А потом получил преподавательскую работу — в Стоутонской академии для проблемных ребят. В семье долго этому не верили. Неужели Келли действительно платят за то, что он приходит в класс?

А потом все кончилось. В один день. Точь-в-точь как сейчас.

После Провиденса пошли знакомые места — Шарон, Уолпол, Кантон. Места, где я мальчишкой играл в хоккей. Меня затрясло по-настоящему. Я возвращался домой. Но не университетским парнишкой. Не беглецом, которого поносило по свету да и забросило во Флориду.

Нет, я возвращался числящимся в розыске преступником, и висело на мне такое, чего мой папаша за всю жизнь не заработал.

Яблоко от яблони недалеко падает.

Автобус, зашипев тормозами, остановился у платформы на вокзале Атлантик-авеню в Бостоне.

Даже если его бросишь.

Даже если его зашвырнешь куда подальше.

Глава 25

— Что ж, специальный агент Шертлефф представила нам полную картину.

Босс Элли, Джордж Моретти, пожал плечами, словно говоря: «Уж и не знаю, как это у нее получилось». Обращался он при этом к заместителю директора Хэнку Коулу. Кроме них троих, в офисе на верхнем этаже высотного административного здания в Майами не было никого.

— В собранных на месте расстрела вещественных доказательствах ею обнаружены инструменты, используемые преступниками для вскрытия декоративных рам и выемки картин. Далее. В личных вещах одного из убитых ею найден листок с кодом охранной системы, установленной в доме Денниса Стрэттона. Позднее в багажнике брошенной на улице машины мы нашли сумку с украденной полицейской формой.

— Похоже, специальный агент, вы нашли наконец-то реальное применение своим специфическим познаниям, — заметил, расцветая улыбкой, заместитель директора.

— Все дело в том, что я побывала на месте обоих преступлений, — скромно ответила Элли. Она немного нервничала — бывать в столь высоких кабинетах ей еще не приходилось.

— Все четверо убитых были знакомы. Все из Бостона, и за всеми кое-что числится. — Моретти положил на стол заместителя директора предварительный отчет. — Но на столь крупное дело пошли впервые. Похоже, в группе был и еще один человек. Живет здесь уже не первый год. В настоящее время скрывается. — Он достал из папки фотографию. — Некто Нед Келли. Работает в местном баре. Прошлым вечером была его смена, но он так и не появился. Что и неудивительно, поскольку полиция Южной Каролины обнаружила зарегистрированный на его имя старенький автомобиль «бонвиль». Машину бросили на стоянке у торгового центра неподалеку от автострады И-95, в четырехстах с лишним милях к северу отсюда…

— Хорошо. Что за тип этот Нед Келли? Уголовное прошлое? — осведомился заместитель директора.

— Шалил подростком, не больше того, — ответил Моретти. — А вот его отец — птица другого полета. Трижды приговаривался к тюремному заключению. За организацию незаконного тотализатора, скупку краденого и прочее в таком же духе. Вообще-то мы собираемся показать его фотографию и служащим того отеля в Палм-Бич, где также имело место убийство. Никогда не знаешь, где найдешь…

— Я там тоже побывала, — осмелилась подать голос Элли, после чего рассказала высокому начальству о несовпадении преступлений по времени. — К тому же, — добавила она, — полиция Палм-Бич склонна рассматривать это убийство как сексуальное преступление.

— У меня такое впечатление, что наш агент имеет далеко идущие планы, а? — с усмешкой заметил Хэнк Коул. — Уж не хотите ли переквалифицироваться в детективы?

Элли почувствовала, что краснеет, но промолчала.

«Без меня они бы в этом деле и на дюйм не продвинулись».

— Но может быть, все-таки оставите кое-что и местным властям? А то ведь им и заниматься будет нечем. — Коул снова улыбнулся. — Итак, все указывает на то, что этот Нед Келли разделался со своими старыми дружками и подался в бега. Что ж, теперь у него есть все шансы прославиться. — Он повернулся к Элли: — Как насчет того, чтобы слетать на Север и взять парня, а, специальный агент Шертлефф? Вы не против?

— Конечно, нет, сэр. — Пусть усмехаются, пусть важничают и посматривают снисходительно, зато она получила новое задание. Попала в команду А. Этого удовольствия у нее уже никто не отнимет.

— Есть предположения насчет того, куда он мог направиться?

Моретти пожал плечами и, поднявшись, подошел к настенной карте.

— У него там семья. Корни. Может быть, и заказчик. — Он воткнул в карту красную булавку. — Мы полагаем, в Бостон, сэр.

— Точнее, — вставила Элли, — в Броктон.

Глава 26

«Кельтис», что на углу Темпл и Мэйн-стрит в южном Броктоне, закрывался обычно около полуночи. После отчета о матче «Брюинс», или «Бейсбольного вечера», или когда хозяин, Чарли, выталкивал наконец последнего окосевшего посетителя вместе с его «Будвайзером».

Мне повезло. Свет погасили в 11.35.

Через пару минут курчавый здоровяк в свитшоте с надписью «Фолмаут» прокричал: «Пока, Чарли!» — и, затворив за собой дверь, шагнул на тротуар. Он оглянулся, поправил висящий на плече рюкзак и, укрывшись капюшоном от вечернего холодка, бодро зашагал по Мэйн-стрит.

Я последовал за ним по другой стороне улицы на достаточно безопасном расстоянии. Все вокруг изменилось. Магазин мужской одежды и пирожковая, куда мы частенько забредали от безделья, уступили место грязноватой прачечной самообслуживания и непрезентабельной винной лавке. Парень, за которым я шел, тоже изменился.

Это был один из тех плотно сколоченных, широкоплечих чуваков с самодовольной ухмылкой в уголке рта, которым ничего не стоит при желании сломать запястье любому, кто усомнится в его превосходстве и предложит честный поединок по армрестлингу. В средней школе его фотография всегда занимала почетное место среди лучших спортсменов. Один раз он даже стал чемпионом района в весе до 180 фунтов.

Подумай-ка лучше, Нед, как ты к нему подойдешь.

Он свернул влево, на Нильсон-стрит. Перешел через железнодорожные пути. Я повторил маневр, держась ярдах в тридцати у него за спиной. Один раз он оглянулся — может быть, услышал шаги, — и я отступил в тень. Обветшавшие дощатые домишки, мимо которых я тысячи раз проходил в детстве, выглядели еще более обветшавшими и жалкими.

Парень повернул за угол. Там были начальная школа и Баркли-парк, на баскетбольной площадке которого мы, бывало, резались на четвертаки. В квартале отсюда, на Перкинс-стрит, покоились, годами обнесенные забором, развалины обувной фабрики «Степоувер». Там мы обычно прятались и даже покуривали, когда сбегали от священника и пропускали уроки. Предавшись воспоминаниям, я свернул за угол. Его уже не было!

«Ты идиот, Недди! — обругал я себя. — Даже напугать никого не можешь. Нечего было и браться».

И тут меня самого напугали.

Внезапно сильная рука обхватила меня за шею. В спину уперлось колено. Сукин сын стал еще сильнее!

Я замахал руками, пытаясь отбросить его от себя. Дышать становилось все труднее. Я слышал, как он сопит от удовольствия, добавляя давления, заваливая меня назад, ломая хребет.

Я запаниковал. Если не вывернуться, кости точно затрещат.

— Кто словил? — внезапно прошипел он мне в ухо.