Поговори со мной… Записки ветеринара - Сергей Бакатов

У зоопарковского доктора задача несколько иная. Смотри на пациента, сколько хочешь, но вот потрогать его не так просто. Постепенно хороший наблюдатель становится хорошим диагностом, а став хорошим диагностом, наконец, становится настоящим врачом. Как говаривали древние эскулапы: «Quo bene diagnosis bene curat!» – Кто лучше диагностирует, тот лучше и лечит.

К счастью, самец позволил Георгичу который у нас был специалистом по сердцам и легким, прослушать себя.

– Легкие в порядке, а мотор плохой, хилый какой-то, и небольшая аритмия, но еще поживет, – вынес свое заключение Георгич.

Примерный диагноз выглядел так: «Подозрение на миокардит, возможно – мелкоочаговый инфаркт, энтерит, общее истощение».

После осмотра и душа Бой немного пришел в себя. Мы решили его выпустить на карантин в летний вольер. Катю на это время заперли в «зимнике». Специального места для карантина обезьян у нас не было.

Равнодушно поглядывая по сторонам, Бой неторопливо перебрался из транспортной клетки в вольер. Самец был действительно весьма плох, поскольку почти не исследовал новое помещение и, только зацепив мешок, выданный ему для подстилки, забрался в дальний угол. Сев на корточки, он накрылся мешком и безразлично уставился в одну точку. Казалось, ему настолько все тошно, что он хочет просто спрятаться от этого мира подальше, только бы его никто не трогал.

Нашей ветеринарной троице предстояло решить совсем непростой вопрос. Бою необходимо назначить какое-то лечение. Но одно дело назначить, а другое дело – выполнить все то, что назначили.

На первых порах решили дать ему отдохнуть и не мучить в таком состоянии фиксацией и уколами. Все дело в том, что к нам в зоопарк привезли не просто какую-то обезьянку, а человекообразную. И не просто шимпанзе. А того самого Боя, который был участником многочисленных экспериментов, проводившихся ленинградским институтом физиологии, и в том числе участником довольно известного псковского эксперимента, во время которого группу обезьян выпустили на остров. До этого он обитал в лабораториях института.

Какие конкретные исследования проводились над Боем, нам не сообщили. И даже не посчитали нужным прислать хотя бы историю болезни или какую-то карточку наблюдений за динамикой состояния животного в процессе экспериментов. Мы не стали гадать на кофейной гуще, пытаясь определить, через какую «мясорубку» ему пришлось пройти. Но некоторые вещи, конечно, были очевидны. Обезьяна, вне всякого сомнения, хорошо прирученная, скорее пребывала в лаборатории с раннего детства. А списана с экспериментов по состоянию здоровья либо по возрасту. Не потому, что уже старая, а просто достигла того возраста, когда начинает качать права и повышать свой иерархический статус в стае. (Бой, возможно, желал сделать своей стаей всю лабораторию, в которой обитал.) То есть обезьяна стала неуправляемой, а следовательно, неудобная в экспериментах. А это значит, что контакт с обезьяной установить будет довольно просто, но вот панибратски заходить в клетку не следует.

Конец ознакомительного фрагмента.