Череп епископа - Александр Прозоров

Хозяин замка закрыл глаза, вспоминая последние фразы. Он обещал Господину, что сможет занять высокий пост в Риме и получит новые возможности в служении. Разве это ложь? Ведь сможет… Но в этот миг епископ успел заметить ускользнувшую в потаенные уголки сознания мыслишку, цепко ухватил ее своим вниманием, и сразу понял, что ложь все-таки была. Очень трудно заметить обман, когда стараешься обмануть сам себя, но Лучезарный отнюдь не всемилостив, а потому, служа ему, нужно уметь смотреть правде в глаза.

— Я солгал тебе, Господин, — покорно склонил голову епископ Дерпта. — Я стремился занять высший пост не из желания лучше служить тебе, а теша свою непомерную гордыню. Мне захотелось стать столь же сильным и могущественным, как сам Наместник. Я хотел получить награду Церкви только для себя. Ты волен наказать меня, Лучезарный. Я с радостью приму любую кару из твоих рук.

Кап! — крохотная порция воды упала точно на острие и исчезла в отверстии.

Правитель западных берегов Чудского озера с явным облегчением вздохнул.

— Нужно ли мне выполнять поручение Святого престола, Лучезарный?

Очередная капля, отклоненная неощутимым ветерком, сорвалась с каменного острия и, пролетев мимо лезвия, со звонким чмоканьем разбилась о буквы «Ja».

* * *

Утренние лучи осеннего солнца согрели в этот день и холодное северное море, — которое жители Европы привыкли называть Балтийским. Здесь, разбивая податливые хлопья высоким носом, переваливался с волны на волну под огромным полосатым парусом одномачтовый когг. Больше всего это судно напоминало две крепостные площадки с высокими деревянными зубцами, соединенные между собой не врытой в землю стеной, а пузатым, с высоким форштевнем и выбеленной палубой, корабельным корпусом. На передней башне, напряженно всматриваясь в туман, стояло трое арбалетчиков в плотных куртках из толстой бычьей кожи, а на задней, рядом с рулевым веслом, ожидали прибытия в порт Гасполя благородные господа, разодетые в тяжелые шерстяные платья одинакового покроя, хотя и разного цвета. На головах их красовались одинаковые шапероны, сквозь разрезы в рукавах проглядывали руки, прикрытые одинаково пышными рукавами одинаково белых рубашек, а руки их сжимали одинаковые тонкие трости, овальные ручки которых явственно выдавали наличие под деревянной оболочкой острого потайного клинка. Ничего не поделаешь, мода. Мода на перевернутые капюшоны с хвостами настолько длинными, что надев шаперон на голову, его хвост приходится заправлять за широкий матерчатый пояс; мода на не менее длинные рукава — длинные настолько, что по бокам приходится делать разрезы для рук; мода на туфли с длинными острыми носками, хотя носить их можно только на кораблях, в домах, на чистых улицах далеких азиатских городов; мода на длинные волосы, длинные завязки для кошельков, длинные подолы платьев. Мода на трости с потайными клинками — хотя какие же они потайные, если есть практически у каждого зажиточного горожанина? Все это далеко не всегда оказывалось удобным и практичным, но тут уж ничего не поделаешь: хочешь быть красивым — терпи.

Последний каприз моды привел к тому, что даже дворяне, имеющие полное право на открытое ношение оружия, на длинные мечи, секиры и кинжалы тоже начали носить изящные тросточки с тонкими стальными лезвиями внутри. Именно поэтому пожилого ганзейского купца Рогнета Горова из Риги ничуть не удивило, что барон Анри дю Тозон, французский дворянин, ученый, доктор наук Болонского университета не носит на боку ни палаша, ни шпаги, а обходится точно такой же тростью, что и у него самого. Торговцу, везущему в трюмах корабля почти полсотни постав великолепного английского сукна, льстила вежливость и внимательность, с которой относился к нему благородный собеседник, и он изо всех сил стремился ответить тем же — стараясь, однако, сохранить достоинство и не сорваться на заискивание.

— Туман, это совсем неплохо, барон, — высказался по поводу ползущих над волнами белесых хлопьев купец. — Немного сырости с утра, зато весь день можно рассчитывать на солнечную погоду.

— Боюсь, эта примета сбывается не так уж и часто, мсье Рогнет, — с явным сожалением покачал головой дю Тозон. — Хотя искренне надеюсь, что вы правы.

— Нет-нет, барон. Сегодня будет солнечный день. Я вам обещаю.

— Вы опытный путешественник, мсье Рогнет, — повернул голову к купцу французский дворянин. — Разъясните мне происходящую странность: корабль ходко движется под всеми парусами, а туман, тем не менее, не развеивается. Разве ветер не должен давным-давно разметать его в клочья?

— Как-то не задумывался над этой странностью, барон, — купец озадаченно почесал переносицу рукоятью трости. — Пожалуй, вы правы… Но тем не менее, все происходит именно так, как происходит. Не знаю уж, почему.

— Да, — кивнул француз. — Так обычно и случается, мсье Рогнет. Мы настолько привыкаем к происходящим вокруг странностям, что не обращаем на них никакого внимания. А ведь именно в этом и скрываются самые невероятные тайны. Вы даже не представляете, каких поразительных открытий удалось добиться современным ученым в познании мира. Нам удается открывать человеческому взгляду микроскопических существ, настолько мелких, что ранее об их существовании никто и не подозревал; мы можем научить моряков точно определять широту и долготу их местонахождения вдали от берегов; многие опытные ученые научились превращать свинец в золото. Это просто поразительно, мсье Рогнет, вы не находите?

— Это просто невероятно, барон! — купец мгновенно забыл про погоду. — Как же, каким образом это происходит?

— Современная алхимическая наука смогла достичь небывалых высот в постижении процессов трансмутации металлов и стихий, дорогой мсье Рогнет, — снисходительно улыбнулся ученый. — Это трудно объяснить в нескольких словах, поскольку на процесс преобразования влияет очень много факторов. Тут и влияние звезд, и духовные эманации местности, наличие молитвенного настроя окружающих людей…

— Да, получение золота из свинца несомненно трудоемкий и сложный процесс, барон, — вежливо согласился рижанин. — Но развейте мои сомнения: неужели такое чудо возможно? Неужели вы и вправду способны определить широту корабля вдали от обитаемых берегов? Воистину, это будет высшее чудо, с которым мне только удавалось сталкиваться!

Француз мимолетно поморщился, подавляя досаду. Он совсем забыл, что для человека, большую часть жизни проводящего на борту корабля искусство определять свое местонахождение в открытом океане покажется куда более важным, нежели трансмутация металлов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});