Горький сентябрь - Николай Дмитриев

Пока пребывавшие в полной растерянности бойцы оглядывались по сторонам, за их спинами послышался треск ломавшихся веток, и, обернувшись, они увидели, как через кусты, держа свой карабин наизготовку, продирается немецкий солдат. От неожиданности бойцы на какой-то момент замерли, а увидевший их немец громко, явно призывая своих, выкрикнул:

– Руссише зольдатен! – И прицелился.

Бежать или идти всегда легче с винтовкой на весу, и сейчас вышло так, что для выстрела и сержанту и ефрейтору надо было вскинуть СВТ, а появившемуся из кустов врагу – всего лишь нажать спуск. Сообразив это, немец повёл стволом карабина и с издевательской ухмылкой приказал:

– Верфе ди ваффен век!.. Хенде хох![3]

Всё было понятно без перевода, и ефрейтор, не спуская глаз с пугающего зрачка направленного на него дула, первым положил винтовку на землю.

– Гут[4], – кивнул головой немец, выжидательно глянув на всё ещё продолжавшего стоять сержанта.

И тут внезапно произошло неожиданное. Сержант незаметно положил палец на спусковой крючок и, даже не вскидывая винтовку к плечу, а всего лишь немного приподняв ствол, выстрелил. На лице немца мелькнуло удивление, тут же сменившееся гримасой боли. Солдат выронил карабин, нелепо взмахнул руками и тяжело навалился спиной на ближайший куст.

Секунду сержант смотрел на упавшего немца, а потом резко повернулся и бросился бежать. Ефрейтор же ещё какое-то время ошарашенно торчал на месте, а затем, наконец-то сообразив, что рядом могут быть другие немцы, подхватил винтовку и помчался вслед за уже далеко отбежавшим сержантом. С трудом догнав его, запыхавшийся ефрейтор спросил:

– Ты куда?..

– К своим, вплавь уйду, – на ходу бросил сержант.

– Так гляди, как бьют… – растерянно протянул ефрейтор, указывая на покрытую всплесками взрывов протоку. – И опять же я плаваю плохо…

– А мне плевать, – сержант остановился перевести дух и презрительно глянул на товарища. – И чего тебе? Опять винтарь бросишь и руки кверху.

– Да-к это, у меня магазин пустой… – забормотал ефрейтор.

– Не бреши! – сержант матюкнулся. – Сдрейфил, сука…

– Ну, прости, сробел, – ефрейтор опустил голову. – И опять же подыми я винтовку, немец бы враз пальнул…

– Так я ж стрелял, – в голосе сержанта послышалась примирительная нотка, и сразу уловивший её ефрейтор горячо заверил:

– Я им, гадам, ей-богу, не сдамся. Тоже стрелять буду. – И ефрейтор принялся торопливо менять и вправду пустой магазин своей СВТ.

– Ну, тогда идём, – сказал сержант и, сторожко обходя большой куст, пояснил: – Там на охвостье[5] я колоду видел. Стащим в воду и сплывём по течению. Оно само к нашему берегу вынесет.

– Так это ж другое дело, – обрадовался ефрейтор и, крепче перехватив СВТ, пошёл за сержантом…

* * *

Стоя перед стратегической картой всего Юго-Западного фронта, начальник оперативного отдела полковник Баграмян напряжённо думал. Эту карту офицеры его отдела срочно изготовили к заседанию Военного совета фронта, нанеся на неё всё, что к настоящему моменту было известно о противнике. Карта получилась большая, в комнате, где намечалось проведение заседания, подходящего стола не было, и тогда оперативники повесили её просто на стену.

С пугающей ясностью она показывала, что на правом берегу Днепра, кроме Киевского укрепрайона, других плацдармов у Красной армии нет. Да и этот, единственный пока, успешно удерживаемый участок ограничивался первой линией оборонительного обвода, дуга которого длиной в семьдесят километров своим правым и левым флангами упиралась в Днепр.

На этой карте зримо вырисовывался опасный контур возможного немецкого наступления, грозившего окружением Киева. Для реализации такого плана у немцев предпосылки уже наметились. Особое беспокойство вызывали плацдармы: Окуниновский, с оказавшимся в руках немцев неповреждённым мостом, и Кременчугский, где противник, высадившись сначала на острова, сумел захватить и прибрежную полосу.

Звук открывшейся двери заставил поглощённого изучением карты Баграмяна отвлечься. Полковник обернулся и увидел пришедшего первым члена Военного совета невысокого и улыбчивого дивизионного комиссара Рыкова. Однако сложившаяся к этому времени обстановка не сулила ничего радостного, и потому, усаживаясь, член Военного совета невесело поинтересовался:

– Над чем колдуете, Иван Христофорович?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Курносый.

2

Пришёл в сознание.

3

Бросай оружие! Руки вверх!

4

Хорошо.

5

Окончание острова.