Борьба страстей - Кнут Гамсун

И агентъ Андерсонъ отправился къ себѣ на родину.

Въ тотъ же вечеръ красавица Трампе ходила взадъ и впередъ и отъ избытка здоровья ломала руки. Она успѣла уже позабыть доктора, и ея чувство къ сердцеѣду Оксентанду воскресло съ новой силой. А такъ какъ сердцеѣдъ Оксентандъ тоже успѣлъ окончательно поправиться, благодаря морю и деревенскому воздуху, то они какъ никогда обрадовались другъ другу.

Онъ обнялъ ее и сказалъ:

— Ну, теперь вы не уйдете отъ моей вѣчной любви.

Она не отвѣтила отрицательно, она улыбнулась и шептала: «Въ блаженное лѣтнее время»…

Дѣйствительный статскій совѣтникъ Адами не видѣлъ другого исхода, какъ только вернуться обратно къ госпожѣ Мильде. Но она все-таки отомстила ему какъ слѣдуетъ за то, что онъ однажды въ минуту раздраженія предложилъ ей имѣть съ ней исключительно братскія отношенія: два дня она не сводила глазъ съ генеральнаго консула и говорила исключительно съ нимъ. Наконецъ, на третій вечеръ она сказала: «Рискнемъ!» и все пошло по-старому между ней и дѣйствительнымъ статскимъ совѣтникомъ.

ЖЕНЩИНА ПОБѢДИЛА.

Я служилъ кондукторомъ на электрической желѣзной дорогѣ въ Чикаго. Сначала я былъ приставленъ къ трамваю, циркулирующему между центромъ города и скотнымъ рынкомъ. Во время ночного дежурства мы не были гарантированы отъ вторженія сомнительныхъ людей. Однако мы не имѣли права стрѣлять въ кого бы то ни было, а тѣмъ болѣе убивать, такъ какъ общество электрическихъ желѣзныхъ дорогъ было отвѣтственно за наши поступки; что касается меня, то у меня даже не было револьвера, и я долженъ былъ надѣяться на свою звѣзду. Въ общемъ совсѣмъ обезоружены бывали мы рѣдко: такъ, напримѣръ, у меня была ручка тормаза, которую можно было снять въ одно мгновеніе, и она могла служить прекрасной защитой. Но мнѣ пришлось употребить ее въ дѣло всего одинъ разъ. На Рождествѣ 1886 года я благополучно продежурилъ всѣ ночи на своемъ трамваѣ. Но вотъ какъ-то разъ подошла цѣлая толпа ирландцевъ со скотнаго рынка, и они разомъ заполнили весь вагонъ, они были пьяны и имѣли при себѣ бутылки, они жаловались на нужду и не хотѣли платить мнѣ денегъ за билеты, хотя вагонъ уже тронулся. Въ продолженіе цѣлаго года, утромъ и вечеромъ они выплачивали обществу свои пять центовъ, говорили они, а теперь — Рождество, и потому они хотятъ хоть разъ не заплатить. Это соображеніе было вовсе не безсмысленно, но пропустить ихъ безъ денегъ я не рѣшился, боясь «шпіоновъ», бывшихъ на службѣ у общества электрическихъ желѣзныхъ дорогъ и обязанныхъ слѣдить за честностью кондукторовъ. Констэебль влѣзъ въ вагонь. Онъ постоялъ нѣсколько минуть, сказалъ нѣсколько словъ о Рождествѣ и о погодѣ и выпрыгнулъ обратно на мостовую, такъ какъ вагонъ былъ переполненъ. Я прекрасно зналъ, что мнѣ стоило сказать констэблю два слова, и всѣ пассажиры тотчасъ же заплатили бы свои пять центовъ, но я ничего ему не сказалъ. — Почему вы не донесли на насъ? — спросилъ одинъ изъ нихъ. — Я считалъ это лишнимъ — возразилъ я, — я вѣдь имѣю дѣло съ джентльменами. Въ отвѣтъ на мое возраженіе многіе отъ души расхохотались, но часть меня поддержала, и они нашли предлогъ заплатить за всѣхъ.

На слѣдующее Рождество меня переведи на Коттеджъ-линію. Это было большое разнообразіе. Теперь у меня былъ цѣлый поѣздъ, состоящій изъ двухъ, а иногда и трехъ вагоновъ, который долженъ былъ проходить подземнымъ туннелемъ; публика въ этой части города была чистая, и я долженъ былъ собирать свои пятачки въ перчаткахъ. Здѣсь не бывало никакихъ недоразумѣній, но зато я скоро утомился при видѣ такого громаднаго количества людей.

На Рождество 1897 года мнѣ пришлось пережить небольшое событіе.

Утромъ въ сочельникъ я привелъ свой поѣздъ въ городъ; тогда у меня было дневное дежурство. Въ вагонъ входить господинъ и начинаетъ со мною разговаривать; пока я обходилъ вагоны, онъ ждалъ меня на задней площадкѣ, гдѣ было мое постоянное мѣсто, и возобновилъ разговоръ. Ему было лѣтъ тридцать, онъ былъ блѣденъ, носилъ бороду и былъ очень изысканно одѣтъ, но безъ пальто, несмотря на довольно холодную погоду.

— Я уѣхалъ изъ дому, въ чемъ былъ, — сказалъ онъ. — Я хочу сдѣлать женѣ сюрпризъ.

— Рождественскій подарокъ, — замѣтилъ я.

— Совершенно вѣрно! — отвѣтилъ онъ и улыбнулся. Но это была странная улыбка, какая-то гримаса, нервное подергиваніе рта.

— Сколько вы зарабатываете? — спросилъ онъ.

Это самый обыкновенный вопросъ въ Америкѣ, и потому я отвѣтилъ ему, сколько зарабатываю.

— Хотите заработать лишнихъ десять долларовъ? — спросилъ онъ.

Я отвѣтилъ:- Да.

Онъ вынулъ бумажникъ и безъ дальнѣйшихъ разговоровъ подалъ мнѣ банковую ассигнацію. Онъ сказалъ, что чувствуетъ ко мнѣ довѣріе.

— Что я долженъ сдѣлать? — спросилъ я.

Онъ спросилъ росписаніе моего времени и сказалъ:

— Вы заняты сегодня въ продолженіи восьми часовъ?

— Да.

— Въ одну изъ поѣздокъ вы должны оказать мнѣ услугу. Здѣсь на углу улицы Монроэ мы проѣзжаемъ мимо люка, ведущаго къ подземному кабелю. Надъ люкомъ крышка, я подниму ее и спущусь внизъ.

— Вы хотите лишить себя жизни?

— Не совсѣмъ. Но я хочу такъ сдѣлать.

— Ага!

— Вы должны остановить вашъ трамвай и вытащить меня изъ люка, даже въ томъ случаѣ если я начну оказывать сопротивленіе.

— Хорошо, будетъ исполнено.

— Благодарю васъ. Я впрочемъ не психически разстроенъ, какъ вы, можетъ быть, предполагаете. Я все это дѣлаю изъ-за моей жены, она должна увидать, что я хотѣлъ лишить себя жизни.

— Ваша жена, слѣдовательно, будетъ сидѣть въ моемъ поѣздѣ?

— Да. Она будетъ сидѣть на передней площадкѣ.

Я удивился. Передняя площадка была отдѣленіемъ вагоновожатаго, тамъ онъ стоялъ и управлялъ трамваемъ — она была открыта со всѣхъ сторонъ, зимой тамъ было очень холодно, и никто туда не садился.

— Она будетъ сидѣть на передней площадкѣ, - повторилъ господинъ, — она писала объ этомъ своему любовнику и обѣщала дать ему знакъ, когда она къ нему придетъ.

— Хорошо. Но я долженъ вамъ напомнить, чтобъ вы какъ можно скорѣе открывали крышку и влѣзали въ люкъ, иначе насъ настигнетъ слѣдующій поѣздъ. Мы ѣздимъ каждыя три минуты.

— Все это мнѣ извѣстно, — возразилъ господинъ. — Крышка будетъ уже открыта, когда я подойду. Она уже и сейчасъ открыта.

— Еще одно: какъ можете вы узнать, съ какимъ поѣздомъ поѣдетъ ваша жена?

— Объ этомъ я буду извѣщенъ по телеграфу. У меня есть люди, которые слѣдятъ за каждымъ ея шагомъ. На моей женѣ будетъ коричневый мѣховой костюмъ, вы ее легко узнаете — она очень красива. Въ случаѣ, если она упадетъ въ обморокъ, я попрошу васъ отнести ее въ аптеку, находящуюся на углу улицы Монроэ.

Я спросилъ:

— Говорили ли вы съ моимъ вагоновожатымъ?

— Да — сказалъ онъ, — и я далъ ему ту же сумму, что и вамъ. Но я не хочу, чтобы вы смѣялись надъ этимъ фактомъ. Вы не должны говорить о немъ между собою.

— Хорошо.

— Когда вы будете приближаться къ улицѣ Монроэ, то помѣститесь на передней площадкѣ и смотрите въ оба. Какъ только вы увидите надъ люкомъ мою голову, вы дадите сигналъ, и поѣздъ остановится. Машинистъ поможетъ вамъ вытащить меня изъ люка, если даже я буду сопротивляться и утверждать, что хочу умереть.

Я обдумалъ все сказанное и замѣтилъ:

— Мнѣ кажется, вы могли бы сберечь ваши деньги и никого не посвящать въ свои планы. Вы просто могли бы влѣзть въ люкъ.

— Великій Боже! — воскликнулъ господинъ, — предположимъ, что вагоновожатый меня не замѣтитъ! Вы меня не замѣтите! Никто меня не увидитъ!

— Вы правы.

Мы поговорили еще кое о чемъ, господинъ доѣхалъ со мной до послѣдней станціи и, когда поѣздъ повернулъ обратно, онъ поѣхалъ назадъ. На углу улицы Монроэ онъ сказалъ:

— Вотъ тутъ аптека, въ которую вы отнесете мою жену въ случаѣ, если она упадетъ въ обморокъ.

Затѣмъ онъ выпрыгнулъ изъ трамвая.

Я разомъ сдѣлался на десять долларовъ богаче. Слава Богу, въ жизни бываютъ счастливые деньки! Въ продолженіе всей зимы я обертывалъ грудь и спину слоемъ газетной бумаги, чтобы предохранитъ себя отъ пронизывающаго вѣтра; при малѣйшемъ движеніи я скрипѣлъ самымъ непріятнымъ образомъ, и товарищи постоянно издѣвались надо мною. Зато теперь часть денегъ пойдетъ на покупку мѣховой куртки удивительной плотности! Если товарищи придутъ дразнить меня, то я этого не потерплю…

Я проѣхалъ два, я проѣхалъ три конца; ничего не происходитъ. Когда, наконецъ, мы собрались отъѣзжать въ четвертый разъ отъ главной станціи, въ вагонъ вошла молодая женщина и заняла мѣсто на передней площадкѣ. На ней былъ коричневый мѣховой костюмъ. Когда я подошелъ къ ней, чтобъ получить деньги, она подняла голову и посмотрѣла на меня. Она была очень молода и красива, глаза у нея были голубые и совершенно невинные. Бѣдняжка, подумалъ я, вамъ предстоитъ пережить большой страхъ; но вы совершили, вѣроятно, маленькій проступокъ и теперь должны понести наказаніе. Во всякомъ случаѣ я съ наслажденіемъ осторожно отнесу васъ въ аптеку.