Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

За обедом его поздравляли с выпиской. Много ели. Пили вино. Пели песни. А потом опять к старой теме.

– Ну, Силай, можешь ты с нами жить, как с гражданскими жёнами, как отец наших детей?

– Насчет детей мы же договорились. И без этого дома я не откажусь от своих детей. Но от своего права жениться на девственнице я тоже не откажусь, хоть казните. Таков закон предков.

– Ах, Силай! Далась тебе девственность. Ты узнал нашу искренность, наши чувства, мы будем тебе более верными жёнами, нежели твоя гипотетическая девственница. Мы-то поняли кое-что, поэтому за тебя и боремся. А та, дурочка, даже не оценит, чем она обладает. Мы оценили твою силу, ты замечательно любомилуешь, любоимаешь и любосилуешь, давая нам пить мёду, это твои слова, а мы без усилий даём тебе себя к любу и к любу, и любо поим тебя медовухой, это тоже твои слова. Чем плохо? Идеал, да и только. – Так горячо говорила мудрая Софья.

– Это сейчас. А станете жёнами, может всё измениться. Начнёте мне изменять. Тем более, видите, мой ресурс ограничен… – ворчал жених, которого сватали две молодые красавицы.

– Да когда нам будет. Работа, а дома дети. Мы родим тебе по два, по три ребёнка, это же восторг – шестеро детей от двух жён, – ликовала Соня.

– А ресурса нам хватит. Мы посоветовались. Будем себя и тебя держать в строгой норме. А эта строгая норма будет превосходить потенции молодых, уж мы-то узнали… Уж мы-то тебя узнали… – не уступала в оптимизме подруга Сеня.

– Вот с девственницей проблема… – канючил майор. Как будто сам был мальчиком-девственником, которого торговали по этому признаку. – Еще неизвестно, кого вы мне нарожаете. Консенсус лежит через девственность! – отрубил бывший комбат.

– Ха-ха! Язычника, как ни корми, он всё равно в лес смотрит…

В конце концов женщины уступили Силаю право жениться на девственной девушке, а они так и останутся, посмертно гражданскими жёнами. Таким образом, с учетом «гипотетической», до мусульманина Силай Милович Русов не дотягивал всего на одну жену…

Судьба его стала баловать. Они, не скрываясь, стали появляться втроём в обществе. Однажды, набравшись храбрости, Силай заказал три места на новогоднем вечере в Доме офицеров. Они сидели на зависть офицерскому обществу. А как запели, так к ним сам начальник училища, генерал, пришел со своим стулом и пел с ними. А потом танцевал с обеими попеременно. Они ему, хохоча, сообщили, что рожают майору детей на правах гражданского брака. Тайна перестала быть тайной. На кафедре через шутку поминали преподавателя Русова…

Не успели они насладиться счастьем свободной «гражданской» жизни, как Соня и Сеня, с разницей на неделю, родили ему по сыну. Мальчики были в отца. Без экспертизы было видно издалека, кто отец похожих крепышей, будто они близнецы. Отец принёс метрики в строевой отдел. Встал вопрос о квартире. Майору Русову любезно предложили двухкомнатную квартиру. Он сказал «тесновато» и отказался. С ним беседовал начальник политотдела, внушал ему ужас прецедента: единственный случай, две гражданских жены, дети от разных матерей, где партийная совесть, и где, наконец, сам партийный билет. Русов выложил партбилет со словами: «Да вот он, возьмите, а детей с их мамами я не брошу». Начпо еле уговорил взять билет обратно… Начальник училища тоже беседовал с Русовым. Но весело, без нравоучений, и даже с завистью. Пообещал трёхкомнатную квартиру. Месяца через три, когда Соня и Сеня снова были на сносях, квартиру дали. Наконец-то, через 15 лет службы офицер увидел свою квартиру. Но теперь понеслось. Через два года истёк срок пребывания майора в прежнем звании и ему по должности и по аттестации присвоили новое звание. Стало быть, подполковником он встречал новое пополнение в своей гражданской семье. Родились опять два сына, которых без генетической экспертизы было видно на километр, чьи это дети. Подполковник Русов принёс в строевой отдел новые метрики… В училище смеху, в смысле юмора, тоже прибавилось. Встал квартирный вопрос. Начальник пообещал дать четырехкомнатную квартиру. Квартиру вскоре дали. А кроме смеха, были и смехурочки. Прознали, что у жён свой коттедж, и стали подковыривать. Как, мол, не совестно. Коммунист, обеспечен большой жилплощадью и не отказался от новой квартиры в пользу бесквартирных. Нет чтобы сказать, что надо изменить закон и зарегистрировать жён по закону и по закону же обеспечить их правами жён офицеров. Их даже не прописывали в те квартиры! Прописывали отца и детей. А «гражданские» не были записаны в личном деле. Не положено…

Русов служил хорошо, сплетни его не унижали. Опорой его были друг и верные жёны.

Между тем жизнь шла вперед. Постепенно втягивались в жизнь гражданской семьи оба тестя со своими молодыми женами и детьми. Да там были какие жены! Как они соучаствовали в семейных событиях! Особенно, когда жены лежали в роддоме. Не стал ли сдавать позиции тесть-полковник, если его жена-ровесница Русова недвусмысленно намекала ему на любовную поддержку? А он, в свою очередь, намекал, что у неё подрастает дочь – его невеста. Пусть строго приглядывает, как бы чего не лишилась. Он, дескать, не отказывается от своего права жениться на девственнице. Об этом праве болтали сами Соня и Сеня. Они же и указали, где искать девственницу. Они полагали, что это еще не скоро… Той шел тогда тринадцатый год. Звали её Руся…

Не равнодушна к Русову была и жена бизнесмена-кооператора. Тот, обеспечив юной ясене материнство, пропадал на своей работе, не хватало, вишь, денег, а одной нянчится с маленьким сыном – попробуй, помучайся. Так и её сын стал обретаться среди братьев русят-силоят, как их товарищ. Лучше бы он от них не отлучался. Начиналось время разборок. Советский Союз еще не скончался, а благоразумный Мэн – тесть Софрон Бедовой – был уже убит и с почестями похоронен. Самое ужасное было в том, что вместе с папой убили и маленького сыночка, братика Сони по отцу, тоже Софрона, и тоже, выходит, Бедового. Одну Соню-Софью не подвела фамилия Бедовая. По всей вероятности, её испытала судьба в том эпизоде в лесу, в перевёрнутом автомобиле. Теперь у Сони братика не было и это странным образом способствовало полному освобождению Розы, вдовы покойного Софрона, и Сони от всех зависимостей от обычаев и законов. Роза перестала быть «тёщей» Русову и «мамой» Соне. При живом сыне такая свобода была бы невозможной. В том случае закон квалифицировал бы инцест. Выждав все сроки поминок по мужу, вдова тестя-Мэна, совсем на женщину не похожая, а больше похожая на девочку Розу, перешла жить к Русовым на правах домработницы. На самом деле всё было не совсем так. Было иначе. Розу и Соню связывали между собой имущественные отношения. Они наследовали дом и имущество покойного Софрона. Благоразумная Софья сочла возможным не судиться с Розой, а сохранять наследие в совместном пользовании. Разумность такого решения объяснялась тем, что обе они носили общую фамилию Бедовые. Роза по мужу была записана так, а Соня была так записана по отцу. Неизвестно, как это выглядело с точки зрения деталей закона, но к закону уже не обращались, а Розу сделали «домработницей», то есть, на языке Сени и Сони, новой «наложницей» Русова. Теперь у них было два коттеджа, но Русов не был в них прописан, как не были прописаны в его квартирах жёны. Однако практически он был хозяином всего жилищного комплекса и в нём был образцовый порядок. Таким образом, у каждого из команды сыновей уже был свой «угол» или «запасной аэродром», куда они, в свою очередь, могли привести жену, что в любой стране было бы неплохо, а в России, тем более. Нашим лейтенантам взвода-то дают, а квартиры… старшие офицеры ещё не получили. Судя по характеру Русова, можно было предполагать, что его сыновья – это будущие лейтенанты. Главный вопрос – будут ли служить русскому народу военные сыновья подполковника Русова?

Жёны поздравляли Силая с тем, что у него стало три жены, а там на подросте виднеется Руся, недалеко от мусульман. Роза была более чем хороша и сама льнула к Русову. Поверхностно ухватив суть имущественного наследства, он более глубоко освоил женские достояния самой Розы. Там была не волна, там на волну изливалась магма из прибрежного кратера. Катер и кратер сошлись характерами, и дело мило закончилось тем, что Розу включили в общий распорядок, наравне с Сеней и Соней. Вот так у Русова стало фактически три жены, как бы они ни назывались, гражданскими, наложницами, или родными. С учётом подрастающей Руси мусульманский фактор просматривался весьма чётко. К великому счастью, а для кого – к ужасу, забеременели все трое. Беременные тоже женщины, если не сугубо женщины. Мужского внимания им требуется даже больше, чем до беременности, исключая, конечно, период сносей, то есть её заключительную фазу. Но теперь Силай на здоровье не жаловался. Спина при своём спортзале, при своём огороде да при всеобщей любви укрепилась, о корсете остались воспоминания, и он ни одну из жён не обижал, напротив, все были довольны мужем. И кормили они его соответственно. Ресурс его закалился, окреп, приумножился. По всей вероятности, и от регулярных занятий физкультурой – тоже. Но без всякой вероятности, а достоверно, от систематических и упорных тренировок поясничного пояса. Он медленно доводил становую силу до пределов молодости, и его тяжкий труд увенчался успехом. Ныне женщины, интересуясь мужчинами, выясняют всякие важные мелочи, начиная от группы крови, цвета глаз, роста, и его характера, в то время как им следует знать становую силу мужчины. Если она меньше его роста минус его веса, о какой силе может идти речь? Мужчина обязан думать о становой силе больше, чем о кудрях, и развивать её, тренируя свой торс. Мужчина, добившийся показателя в 100 килограммов, не оконфузится перед женщиной. Образно говоря, в становой силе весь мозг спины. Силай убедился в своей победе случайно. Сенечка, дождавшись своего дня (вечера или ночи, короче, очереди), вдруг сказала своему мужу: «Я так сегодня устала! Я посплю на твоей спине». Она поступила так же, как некогда с коробчатым «Жигулём» Сони, опрокинув его на колёса. Ныне она перевалила лежачий катер мужа со спины на живот, облекла его спину беломраморными волнами своего тела и уснула. То есть уснула, забыв о больной спине мужа. Силай тоже уснул, но не надолго. В конце концов, катер проснулся в нём, и тёплая прибрежная волна ходуном заходила, попеременно толкая и вознося его грудь, живот, ноги и снова грудь до трепетного состояния. Потом до него дошло, что если на его спине уже спят жёны, а он не придаёт значения этому, то, значит, с его спиною порядок. Великий спортсмен Юрий Власов мог бы гордиться своим учеником и последователем, который, имея к спорту прикладное отношение, смог победить капризный недуг спины по науке учителя.