Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

зная, что когда-то потерпели поражение! Они всегда были и будут победителями!

– Воины! Вы все уже знаете, что по эту сторону Чёрного Леса разбил свой лагерь наш смертельный враг! Великая Пустота отдаёт нам его в руки, так неужели мы упустим этот шанс и не отомстим за тех, кто лежит в Башнях Молчания?

Подняв мечи вверх, степняки закричали, и воздух наполнился непрекращающимися, воинственными кличами. Сагынай улыбнулся. Именно этого он и добивался. Всё, теперь вперёд, на врага, пока воины ослеплены яростью, и готовы с голыми руками бросаться на обнажённые мечи. Потом, когда воинственный запал спадёт, и появятся первые убитые, это будет сделать гораздо труднее. Степняки плохо сражаются пешими, и не владеют искусством боя в строю, но зато их много, и они ненавидят. Так неужели они не смогут одолеть сотню вигов?

Тысячник вернулся в свой шатёр, торопливо влез в помятые доспехи, и, подхватив на ходу щит, вышел. Всё. Он готов или победить, или отправиться на встречу с Великой Пустотой. Перед боем надо принести жертву богам, но у них уже не осталось пленных гаар. Ничего! Потом боги получат кровь поверженного врага, и будут довольны!

Сагынай не удалось построить своих воинов в боевые порядки. Едва завидев сине-красные щиты, и на фоне голубого неба чёрный флаг с изображением оскаленной пасти барса, челманы с каким-то звериным рычанием бросились вверх по склону холма, не обращая внимания на команды. Напрасно тысячник пытался вразумить бойцов. Его никто не слушал, и ему пришлось, выхватив меч, последовать за своим отрядом. В голову, как назло, ничего не приходило, да и что ему оставалось делать? Только последовав общему яростному порыву с упоением отдаться битве.

Впереди послышались крики, и тысячник понял, что виги начали стрелять из своих страшных арбалетов. Рядом захрипел воин, и Сагынай увидел, как тот упал с торчащей из груди стрелой. Он прикрылся щитом, и тут же подумал, что это бесполезно. Если в него попадут, то дерево, обитое медью, не спасёт. Его проткнёт стрелой вместе со щитом, и, тем не менее, хотелось верить, что этого не случится. Внезапно он различил какой-то непривычный звук, совсем не походивший на шум битвы. Крики боли и смерти не могли его заглушить, а он всё нарастал, становился ближе, и скоро удивлённый тысячник увидел источник этого странного шума.

Впереди бежавший воин внезапно остановился, и с глазами полными ужаса, повернулся. В то же мгновение, что-то большое и тяжёлое, ударило его в спину, и вместе со степняком отбросило Сагыная в сторону. Он ничего не успел понять, только заметил, как промелькнули мимо огромные, деревянные колёса, и длинное тело большой телеги. Что-то железное ударило в грудь, и тысячник опрокинулся на чей-то труп. Уже на грани потери сознания он увидел, как по склону холма подняв мечи, стремительно спускаются виги, выставив перед собой щиты, утыканные стрелами. Сагынай попытался подняться, нащупывая рукой оброненный меч, и застонал от боли, парализующей всё тело.

* * *

Глава 5.

Аласейа снял флягу с луки седла, и плеснул горсть воды в лицо лежащему без сознания челману. Росс наклонился над ним, вгляделся, пытаясь распознать хоть какие-то признаки жизни в полумёртвом теле, и улыбнулся:

– Жив! Что ему сделается? Рутгер! Ты уверен, что это он?

– Конечно. Именно его я видел в шатре Владыки Альгара. Что же ему надо было здесь? Они давно должны были уйти в свои степи. Неужели они ждали нас, чтобы отомстить? Тогда откуда они знали, что мы перейдём Чёрный Лес недалеко отсюда?

– Не терзай себя напрасно. Скоро мы всё узнаем… – Аласейа похлопал челмана по щекам, а когда заметил, что тот шевельнулся, позвал своего телохранителя: – Анди! Вытащите его оттуда! Воевода Рутгер хочет с ним поговорить.

Стальной Барс, осторожно ступая между трупами, и боясь поскользнуться в крови, спустился с вершины холма. Вот одержана ещё одна победа. Но почему она не приносит никакой радости? Почему на сердце так пусто и тоскливо, словно вместе с челманами в нём умерло что-то, что звало его к жизни? Рутгеру было жаль погибших воинов врага. Пусть они враги, людоеды, и всё же, прежде всего они люди. Неужели так без конца и будет продолжаться эта безумная бойня? Для чего? Для владения землями, не заражёнными Невидимой Смертью? За самородок золота, что удалось случайно найти, и он предопределил судьбу всего народа? За власть над всем Обитаемым Миром? Но для чего она? Что это даст? Чтобы прославиться в веках? Для этого достаточно совершить какой-то подвиг!

– Рутгер! – К воеводе подошёл Сардейл. При каждом шаге он морщился, и, кажется, даже слегка постанывал. Это никак не походило на несгибаемого забияку-ветерана.

– Что с тобой? Неужели крепко досталось? Ранен?

– Нет, всё в порядке. Просто мне здорово намяли бока. – Сардейл рассмеялся. – Первый раз в жизни не одел под доспехи тегиляй, и тут же меня обколотили как яблоню! Это знак, не иначе.

– Сколько вигов погибло?

– Пока не знаю. Воины добивают безнадёжных. – Он заметил, как поморщился воевода. – Что же ты хочешь? Это – война, и милосерднее будет убить быстро и безболезненно, чем пытаясь вылечить, каждый день, перевязывая, и продолжать страдания бойца. В конце концов, они знали, на что шли, и были готовы к смерти. И Бессмертный Тэнгри, и Великая Пустота встретят их с почётом, ведь они погибли в битве.

– Может быть, когда-нибудь в Обитаемом Мире наступит время без войн? Неужели так и будет продолжаться вечно?

– А чем тебе плохо наше время? Чем бы виги занимались, если бы не было войн? Я ничего не умею, кроме как махать секирой, и труд на земле или в кузнице совсем не для меня! Для этого есть харвеллы и заулы… – Сардейл смолк, потому что с холма спустился Аласейа и Анди, ведя перед собой приведённого в чувства степняка.

Тот смотрел по сторонам безумными глазами, и казалось, что мало чего понимал. Он остановился, и обессилено опустился на вытоптанную траву между телами своих соотечественников.

– Встань! Перед тобой воевода Стальной Барс! – Начал было ветеран, но был остановлен Рутгером.

– Как твоё имя?

Степняку потребовалось какое-то время, прежде чем он смог осознать вопрос, и найти в себе силы, говорить:

– Зачем тебе имя того, кого ты всё равно убьёшь? Достань свой меч, и давай закончим на этом.

– Ты торопишься умереть?

– А что мне остаётся? Я покрыл своё имя несмываемым позором, и на