Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток - Александра Маринина

В самолете Ирина снова и снова вспоминала тот август восемьдесят четвертого года. Сначала была деревня в Оренбургской области, где жила отцова тетка со своей многочисленной семьей, в которой никто друг за другом не следил и никогда не известно было, кто где находится. Была большая компания, состоявшая из местных и приезжих ребят, в которой на восемь парней приходилось три девчонки. Ира была самой младшей, всего четырнадцать, остальным — по семнадцать-восемнадцать, но ее держали за ровню, потому что выглядела она, рослая и крупная, с пышной грудью, куда старше своих лет, с удовольствием пила и самогонку, и дешевое вино, курила взатяг и не отказывала в интимных радостях. Сперва развлекались на местном уровне, потом у кого-то из ребят возникла идея отправиться за две тысячи километров на реку Томь, где у этого парня живут родичи и полно свободного места. Сказано — сделано, родители никого особо не удерживали, да и были они только у местных, приезжие ребята — перекати-поле — сами собой распоряжались. Купили самые дешевые билеты, сели в поезд и отправились в новое место с намерением как следует погулять, развлечься, покататься на лодках. Сначала все шло хорошо, весело и дружно, провели пару дней у родича, потом закинули на спину рюкзаки с палатками и двинулись вдоль реки Томь. По пути воровали картошку на чужих участках, ловили рыбу, готовили на костре нехитрую еду, которой закусывали спиртное. А потом начали назревать конфликты. Поводов было много, и на них в принципе можно было и внимания не обращать, будь они постарше. Но Ира в свои четырнадцать воспринимала все слишком серьезно, разругалась со своей компанией в пух и прах, наговорила ребятам много обидных слов, еще больше выслушала в свой адрес, гордо развернулась и ушла в чем была. Первые часа два она шла быстрым шагом, кипя от негодования и мысленно продолжая прерванную ссору. Потом сообразила, что вообще-то не знает, куда идти, не представляет, где находится, и денег у нее нет. И решила идти вдоль дороги в надежде на помощь какого-нибудь сердобольного автомобилиста.

И помощь не заставила себя ждать. Он был симпатичный, темноволосый, худой, лет двадцати, так ей, во всяком случае, показалось. Назвался Михаилом. Посадил в машину, с сочувствием выслушал ее сбивчивый рассказ и предложил не расстраиваться, а вместо этого приятно провести время. Против приятного времяпрепровождения Ирка Маликова никогда не возражала. Она и не думала сообщать новому знакомому о том, сколько ей на самом деле лет, наоборот, искренне радовалась, что он обращается с ней как со взрослой, покупает выпивку и, не стесняясь, намекает на сексуальные утехи, обещает какие-то невероятные изыски и острые ощущения. Она совершенно не боялась. А чего бояться-то? В первый раз, что ли?

Михаил завез ее на опушку леса, они вместе распили бутылку водки, потом прямо здесь же, на травке, приступили к делу. Сначала все было как обычно, и Ира даже разочарованно заскучала, ведь Миша ей что-то такое невозможное и невероятное обещал, и она сгорала от любопытства, а где оно, это невероятное? А потом он достал нож. Лицо его исказилось до неузнаваемости и сильно побледнело, на висках выступил пот, крупными каплями стекавший на ее тело, глаза потемнели и превратились в какие-то страшные пятна на мертвенно-белом лице. Он резал ее осторожно, аккуратно, стараясь не задеть жизненно важные органы, чтобы она, не дай бог, не умерла раньше времени. Об этой своей тактике он ей сам сообщил, сделав очередной надрез. Ира кричала что было сил, но Михаилу звуковое сопровождение быстро надоело, он оторвал кусок ткани от ее рубашки-ковбойки и засунул ей в рот вместо кляпа.

— Зря стараешься, — ласково приговаривал он, примериваясь ножом к очередному месту, где собирался сделать надрез, — тебя никто не услышит. Здесь никого не бывает, глушь, безлюдье. И вообще, чего ты орешь? Тебе должно быть приятно, а ты визжишь как ненормальная.

В какой-то момент она потеряла сознание от боли, но ее мучителя это, по всей видимости, не устроило, потому что она очнулась от того, что Михаил лил ей на лицо холодную воду из канистры.

— Ты чего? — недовольно говорил он. — Я еще не кончил, а ты уже в осадок выпадаешь. Рано, погоди, успеешь умереть, я тебе потом помогу. А пока доставь мне удовольствие, я тебя резать буду, а ты будешь дергаться. Хорошо, что я водой запасся, как знал, что пригодится.

У нее темнело в глазах, из горла вырывались низкие хриплые звуки, она пыталась собраться с силами и сбросить его с себя, но ничего не выходило, от острой боли она быстро слабела. И вдруг увидела совсем рядом с собой чьи-то ноги. Чья-то рука потянулась к ножу, лезвие которого уже нацеливалось на новый участок ее тела, рядом с ключицей. Мгновение — и нож оказался в этой незнакомой руке, а потом в груди Михаила.

— Ах ты ж мразь, — с ненавистью произнес чей-то голос.

Над ней склонилось приятное лицо мужчины лет тридцати пяти. Он осторожно извлек кляп из ее рта.

— Ты как, жива?

У нее не было сил говорить, она только издала в ответ нечленораздельное бульканье. Мужчина легко, как пушинку, подхватил Иру на руки и куда-то понес. В тот момент ей было совершенно все равно, кто ее несет и куда, она понимала, что хуже, чем только что было, уже не будет. Ее принесли в деревянный дом, где знакомо пахло сушеными травами и грибами, точь-в-точь как у отцовой тетки в деревне. На протяжении двух дней Ира то впадала в забытье, то приходила в себя и неизменно видела рядом того мужчину, который заботливо держал ее за руку. Сквозь болезненный туман она чувствовала, как он чем-то промывает порезы, смазывает их, перебинтовывает. Боль в ранах то утихала, то становилась сильнее, ее лихорадило, но через два дня Ира все-таки оклемалась.

— Меня зовут Борисом Ивановичем, — представился мужчина. — А тебя? И откуда ты тут взялась?

— Я — Ира из Москвы, — послушно ответила она и зачем-то добавила: — Ира Маликова.

— Ну а я, стало быть, Бахтин Борис Иванович. Давай, Ира из Москвы, выкладывай, как эта петрушка с тобой случилась.

Заливаясь слезами стыда и раскаяния, она без утайки все рассказала. Какой смысл врать человеку, который ради тебя на убийство пошел? А может, тот парень не умер?

— Вы его убили? — робко спросила Ира, закончив свое повествование.

— К сожалению, да, — очень серьезно ответил Борис Иванович. — Пока ты спала, я сходил проверил. Он умер.

— Вас теперь в милицию заберут и в тюрьму посадят?

— Не обязательно. Может, все и обойдется. Но нам с тобой надо решить одну важную проблему. Если все сложится очень плохо, если меня найдут и обвинят в убийстве, я должен буду как-то это объяснить. Ведь согласись, странно, если окажется, что я ни с того ни с сего взял и убил незнакомого человека, которого видел в первый раз в жизни. У меня будет два выхода: или сказать правду, или солгать. Если я скажу правду, к тебе придут люди из милиции и заставят рассказывать, как ты отправилась в поход с ребятами, как поссорилась с ними, как этот парень, Михаил, тебя подобрал на дороге, как ты согласилась с ним поехать, как вы вместе пили водку. И про все остальное тоже. Ну… ты понимаешь, о чем я. Ты будешь это рассказывать много раз в присутствии разных мужчин. Кроме того, тебя отправят на медицинскую экспертизу, снова заставят все подробно рассказывать и будут задавать вопросы. А потом тебе придется все это повторять в суде, где уже будет не один следователь или эксперт, а много людей. Судья, два народных заседателя, секретарь, представитель прокуратуры, адвокат, родственники убитого, их может оказаться много. Ну и я, само собой, на скамье подсудимых. И опять снова-здорово, во всех деталях, как уложил на траву, как снял с тебя белье, как расстегнул брюки, как спустил трусы и далее — везде. И при всем при том каждый, заметь себе, каждый из тех, с кем ты будешь иметь дело, обязательно начнет тебе рассказывать, какая ты дрянь, как плохо ты себя ведешь в своем нежном возрасте, пьешь водку и соглашаешься на близость с совершенно незнакомым человеком. И это в четырнадцать-то лет! Они из тебя всю душу вынут. И испортят тебе всю оставшуюся жизнь, потому что вынесут все подробности из зала суда и будут рассказывать о них на каждом углу. И называть твое имя и фамилию. Тебе до самой смерти придется нести на себе это клеймо. Нравится?

— Нет. А какой второй вариант?

— Если меня привлекут за это убийство, я скажу, что познакомился с Михаилом случайно, шел мимо, он вышел из машины, начал ко мне приставать, потому что был сильно пьян, а он ведь и в самом деле был пьян. Разгорелась ссора. Михаил достал нож, собрался меня ударить, но я, как бывший десантник, сумел его обезоружить и первым нанес удар. А тебя здесь вообще не было. Я тебя не видел и имени твоего не знаю. Через несколько дней ты чуть-чуть окрепнешь, и я отправлю тебя поездом в Москву. Лучше бы, конечно, самолетом, но аэропорт далеко, и с билетами могут быть проблемы, сейчас лето, все летят на юг через Москву. У меня, конечно, есть связи, я любой билет могу достать, но в этом случае слишком много людей узнают о том, что я отправлял самолетом в Москву какую-то девушку, которая выглядела очень больной. И если дело дойдет до милиции, они и до этого докопаются. Ведь в регистрации останется твое имя. Так что придется тебе ехать поездом, станция не очень далеко, я тебя отвезу и посажу в вагон, а с проводницей договорюсь, чтобы присматривала за тобой. В Москве есть кому тебя встретить?