Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток - Александра Маринина

Незадолго до Нового года, после очередного скандала, разгоревшегося из-за лампочки на кухне, на этот раз не выключенной Катей, Андрей решительно сказал:

— Их надо разводить по разным квартирам.

— То есть разменивать коммуналку? — испугалась Наташа. — И что будет?

— Ничего особенного. Четыре однокомнатные квартирки, для Иры, Саши, Алеши и Люси с Катей. Для Люси с Катей можно и двушку выменять, если подальше от центра. А если Иришка пропишется к мужу, то из вашей четырехкомнатной коммуналки можно сделать три очень приличные хаты в хороших домах и в хороших районах.

Наташа покачала головой. Ира ни за что не пропишется в квартиру к Мащенко, ей намного спокойнее жить, зная, что в случае чего есть куда уйти. Кроме того, она даже вопрос так поставить не может, чтобы муж и его родители не сочли ее корыстной хищницей, намеревающейся в случае развода претендовать на часть жилплощади. До тех пор пока Ира остается прописанной здесь, никто не даст разрешения на смену собственника квартиры, если не будет четко указано, куда выбывают все ее жильцы. Значит, при расселении необходимо получить квартиру и для Иришки.

— Ничего не выйдет, — сказала она, — Ирину нельзя оставлять без жилья.

— Хорошо, значит, будут четыре квартиры, но похуже. В любом случае этот узел надо развязывать, пока они там с ножами друг на друга не начали кидаться.

— Может быть, лучше уговорить Сашу жить с нами? — робко предложила Наташа. — Пусть Люся с Катей сами друг с другом разбираются. Мать и дочь уж как-нибудь договорятся.

— Тебе самой не смешно? — строго спросил Ганелин. — Ты готова оставить сестру с дочерью вдвоем в огромной четырехкомнатной квартире? Ради чего? Чем они заслужили такую благодать? Твои сыновья выросли, Наташенька, милая моя, пойми это наконец. Они скоро захотят жениться, им нужно собственное жилье. Или ты хочешь, чтобы Саша и Алеша приводили своих жен сюда и превращали эту квартиру в коммуналку? А Люся и ее дочь будут бродить по четырем комнатам?

— Знаешь, — слабо улыбнулась Наташа, — я бы, честно говоря, не возражала, если бы мои мальчики со своими женами жили у нас. Я привыкла жить в большой семье, мне это было бы в радость.

— Тебе — да, не сомневаюсь. А им? Ты уверена, что мальчики к этому стремятся? Ты уверена, что их женам это понравится?

— Ты прав, Андрюша, ты во всем прав, но…

— Что — но? Я чего-то не учел? Поправь меня.

— Я не знаю, что тебе сказать. Я только чувствую, что моя жизнь разрушается. Моя жизнь — это большая квартира, где живут мои родные и люди, которых я искренне люблю. Они все рядом со мной, я могу о них заботиться, и они тоже позаботятся обо мне, если что случится. Сначала умер папа. Потом Иринка вышла замуж. Потом умерла мама. Потом я переехала к тебе, но все равно оставалась рядом с сыном, с сестрой, с племянницей и с Бэллой Львовной. Потом умерла Бэллочка. Потом ты уволил Тамару и лишил меня ощущения, что я продолжаю заботиться о тех, кто остался на четвертом этаже, что благодаря моей опеке они накормлены и ухожены. А теперь ты хочешь, чтобы все разрушилось окончательно, чтобы мы все оказались в разных домах, на разных улицах, в разных концах города. Я не смогу так жить, Андрюша. Это будет уже не моя жизнь, не та, к которой я привыкла и в которой нормально себя чувствую.

Ганелин сел рядом с ней, обнял за плечи.

— Наташенька, я хочу кое-что тебе сказать, только сначала ты ответь на мои вопросы, хорошо?

— Хорошо, спрашивай.

— Тебе нравится тот сериал, который ты сейчас заканчиваешь?

Наташа отстранилась и удивленно взглянула на Андрея:

— Какое это имеет отношение к размену квартиры? Ты хочешь сменить тему?

— Нет, это как раз по теме. Так нравится или нет? Только честно.

— Честно? Андрюша, это добросовестная работа на твердую четверку. Вот и все, что я могу сказать.

— А почему не на пятерку?

— Не знаю. Я делала все, что могла, но я чувствую, что чего-то не хватает. Этот сериал такой же, как «Соседи», в точности такой же по уровню, по актерам, по операторской работе. Он ничуть не хуже. Но ведь «Соседи» — это был мой первый сериал, и понятно, что в чем-то я ошибалась, где-то мне не хватало опыта. А сейчас я делаю картину точно такого же уровня и понимаю, что это неправильно. Новый сериал должен быть лучше, потому что я же должна была чему-то научиться на «Соседях». А выходит, что я ничему не научилась, потому что он не лучше, он такой же. Поэтому я не могу оценить его на пятерку.

— Очень хорошо, — удовлетворенно сказал Андрей. — Следующий вопрос: ты помнишь, как отказывалась снимать детективный сериал?

— Еще бы, — усмехнулась Наташа. — Южаков был в полном недоумении, по сегодняшним вкусам детектив — самое выигрышное дело. Потом, правда, проект похоронили из-за нехватки денег, но теперь, я слышала, его отрыли из руин и собираются все-таки делать. А что?

— Я бы хотел, чтобы ты сформулировала причины своего отказа.

— Андрюша, ну чего тут формулировать? Все же понятно, детектив — это не мое, я его не люблю, не чувствую. Мне бы про жизнь, про любовь снимать, я это всегда любила.

— Хорошо. Еще вопрос: сколько времени ты в разводе?

— Господи, да ты что? Что за вопросы такие странные?

— И все-таки.

— Ты сам прекрасно знаешь. Вадим ушел в августе девяносто шестого, а зимой девяносто седьмого мы оформили развод. Объясни, пожалуйста, что означают твои вопросы. Ты мне совершенно голову заморочил. То мы обсуждаем расселение квартиры, то мой развод. Где поп, а где приход? Какая связь?

— Прекрасно, — констатировал Ганелин, пропуская мимо ушей ее тираду, — стало быть, если сейчас у нас конец девяносто девятого года, то можно считать, что ты уже три года как развелась. При этом с восемьдесят четвертого года ты знакома со мной, с восемьдесят седьмого, это я точно помню, ты знаешь, что я тебя люблю, поскольку я сам тебе об этом заявил, с девяносто шестого ты свободна, с этого же времени ты ответила, наконец, на мою любовь, и вот уже полтора года как мы с тобой живем вместе в этой квартире. И ты по-прежнему отказываешься регистрировать наш брак. Ты можешь мне внятно ответить, почему?

— Не могу, — призналась Наташа. — Просто я не вижу, что изменится в нашей жизни, если мы распишемся. Мы ведь и так живем вместе, нас все воспринимают как мужа и жену, даже мои дети. К чему формальности?

— А я бы сформулировал по-другому. Ты боишься, что в жизни что-то изменится. Ты цепляешься за свою привычную жизнь обеими руками. На каком-то этапе это, наверное, правильно. Но всегда рано или поздно наступает момент, когда это начинает мешать. Ты побоялась браться за экранизацию детективов. Ты взялась за привычное «про жизнь, про любовь» и уперлась лбом в стену, потому что не можешь взлететь выше, чем можешь. Тебя держит твоя старая жизнь. Ты боишься второй раз выходить замуж. Ты боишься отпускать своих близких от своей юбки. Признайся себе, ты ведь не думаешь, что они без тебя пропадут. Да ничего с ними не случится, они все здоровые, нормальные, самостоятельные люди. Это ты без них пропадешь, потому что таков твой образ жизни: собрать вокруг себя всех любимых и дорогих и опекать их, как наседка цыплят. Наташенька, милая моя, надо уметь делать шаг вперед. Ты погрязла в прошлом по самые уши, у тебя ведь даже идеология осталась из семидесятых годов. Ты думаешь, я не понимаю, почему ты не хочешь выходить за меня замуж?

— Ой, Андрюшенька, да я и сама этого не понимаю. Просто не вижу…

— Это я уже слышал. И могу предложить тебе свою версию. Ты в первый раз выходила замуж за молодого лейтенанта, которому определили место службы за Полярным кругом. Зарплата у него в тот момент была не очень большая, жить вы должны были вдали друг от друга. Вот это было то, что надо, это было не стыдно. Военный. Разлука. Трудности. Вполне в духе идеологии того времени. А я? Богатый москвич, с которым не нужно жить в разлуке. И тебе совестно. Ну как это ты со своим комсомольско-партийным прошлым, со своей верой в светлое будущее — и вдруг выйдешь замуж за предпринимателя? Немыслимо. Вот ты и не мыслишь.

— Но я же все-таки нашла в себе силы уйти от военного, — слабо улыбнулась Наташа.

— Э, ласточка моя, не хитри, — засмеялся Андрей, — ты ушла не от военного, а от продавца в частной торговой фирме, то есть от такого же служащего негосударственной структуры, как я, только мелкого. Ну так как, милая, у тебя в голове не прояснилось?

— Пока не очень. То есть нутром я что-то такое начала понимать, но не отчетливо.

— Ладно, перейдем к конкретике, — со вздохом произнес он. — Я считаю, что, если ты хочешь снимать кино на пятерку, а не на четверку, ты должна найти в себе силы сделать шаг в другую жизнь. Если же ты будешь продолжать цепляться за старое и привычное, ты не продвинешься вперед. Ты навсегда останешься режиссером, снявшим «Соседей», но не более того. Наташенька, тебе в феврале исполнится только сорок пять, ты еще очень молода и можешь еще очень много сделать. Но у тебя никогда не выйдет ничего путного, если ты не расстанешься со старой жизнью. Она всю тебя опутала веревками и не дает двигаться вперед.