Дюна - Фрэнк Герберт

— Кто это говорил? — повторила Хара.

— Никто.

Аля вытерла слезы уголком просторной абы матери. Потом расправила ткань там, где она замялась и намокла.

— Тогда не говори так, — приказала Хара.

— Да, Хара.

— А теперь, — сказала вольнаибка, — расскажи мне, на что это было похоже, чтобы я пересказала остальным. Расскажи мне, что случилось тогда с тобой.

Аля проглотила комок в горле и подняла глаза на мать.

Джессика кивнула.

— Однажды я проснулась, — начала девочка. — Это было очень похоже на пробуждение ото сна, только я не могла вспомнить, чтобы я засыпала. Я находилась в теплом и темном месте. И я испугалась.

Вслушиваясь в шепелявящий голосок дочери, Джессика вспоминала тот день в огромной пещере.

— Я испугалась и попробовала убежать, но бежать было некуда. Потом я увидела искру… но не просто увидела. Искра находилась там, рядом со мной, и я различала все ее чувства. Она утешала меня, баюкала, говорила, что все будет хорошо. Это была моя мать.

Хара потерла глаза и поощрительно улыбнулась. Но глаза вольнаибки горели такой напряженной и дикой страстью, словно они тоже вслушивались в рассказ девочки.

И Джессика подумала: Как же мало мы в действительности знаем о том, что думает это существо; о том, какой у нее опыт, знания, кто ее предки,

— И когда я перестала бояться и успокоилась, — продолжала Аля, — к нам присоединилась еще одна искра… и тут-то все и произошло. Той, другой искрой была старая Преподобная Мать. Она… обменивалась жизнью с моей матерью… обменивалась всем… и я была с ними, видела… видела все, А когда все закончилось, я уже стала ими, и всеми другими, и самой собой… я потом долго-долго отыскивала самое себя. Там было столько других!

— Это было жестоко, — сказала Джессика. — Человеческое сознание не должно пробуждаться таким образом. Чудо, что ты еще сумела выдержать все, что случилось с тобой.

— Мне ничего больше не оставалось. Я не знала, как мне отказаться и куда спрятать мое сознание… как скрыться… от всего, что происходит… от всего…

— Мы не знали, — прошептала Хара. — Когда мы подносили твоей матери Воду Жизни, мы не знали, что ты уже существуешь внутри нее.

— Не горюй, Хара. Я об этом ничуть не жалею. В конце концов, здесь даже есть чему радоваться: я — Преподобная Мать. У племени две Пре…

Аля вдруг умолкла и наклонила голову, прислушиваясь.

Сидевшая на пятках Хара откинулась назад, на подушку, и пристально посмотрела сначала на девочку, а потом на мать.

— Ты что-то слышишь? — спросила Джессика.

— Ш-ш-ш-ш, — ответила Аля.

Из-за портьер, отделявших их от коридоров сича, послышался отдаленный ритмичный напев. Он становился громче, и теперь можно было различить отдельные звуки; «Йа! Йа! Йаум! Йа! Йа! Йаум! Му зайн валлах! Йа! Йа! Йаум! Му зайн валлах!»

Поющие миновали наружные двери, и их голоса гулко зазвучали во внутренних помещениях. Звуки медленно стихли.

Когда они достаточно отдалились, Джессика начала произносить положенные ритуальные слова. В ее голосе зазвучала грусть:

— На Бела Тигойзе был Рамадан и Апрель.

— Моя семья сидела вокруг фонтана у себя во дворике, — подхватила Хара. — От струек воды воздух был напоен влагой. Там росло апельсиновое дерево, полное плодов, круглых и сочных — только протяни руку. Там стояли корзины с миш-мишем, там были баклавы и кувшины с кислым молоком — все это вкусно и хорошо для еды. В наших садах, в наших стадах — всюду был мир, мир по всей земле.

— Жизнь была преисполнена счастьем, пока не пришли захватчики, — продолжила Аля.

— Кровь леденела в жилах от воплей наших братьев, — сказала Джессика. И она почувствовала, как на нее нахлынули воспоминания всех тех, чье прошлое она теперь разделяла.

— «Ла-ла-ла», — плакали женщины, — произнесла Хара.

— Захватчики пронеслись через муштамаль и накинулись на нас, а с их ножей, отнявших жизнь у наших мужчин, капала кровь.

Молчание воцарилось среди них, так же как оно воцарилось и во всех остальных помещениях сича, молчание, во время которого они вспоминали свое горе, чтобы память о нем была всегда свежей.

Наконец Хара произнесла завершающую фразу, вложив в свои слова такую ярость, какой Джессика никогда в них прежде не слышала.

— Мы никогда не простим и никогда не забудем!

В многозначительной тишине, последовавшей за ее словами, они услышали перешептывание людей, шуршание множества бурнусов. Джессика почувствовала, что за портьерами, отгораживающими комнату, кто-то стоит.

— Преподобная Мать?

Голос был женский, и Джессика узнала его: он принадлежал Тартаре, одной из жен Стилгара.

— В чем дело, Тартара?

— Неприятности, Преподобная Мать.

От внезапного страха за Поля у Джессики сжалось сердце.

— Поль… — прошептала она.

Тартара раздвинула портьеры и шагнула внутрь. Джессика успела мельком заметить группу людей, столпившихся во внешней комнате, за портьерами. Она посмотрела на Тартару — маленькую, смуглую женщину в красно-черном бурнусе, с совершенно синими глазами, которые она с привычной почтительностью не отводила от лица Джессики, крохотным носиков, который она морщила, чтобы скрыть шрамы от носовых фильтров.

— В чем дело? — резко повторила Джессика.

— Из песков пришла весть. Узул встречается с творилом… испытание назначено на сегодня. Наши юноши говорят, что он, конечно, выдержит его, значит, к наступлению ночи он уже станет дюнным всадником. Все юноши решили отправиться на раззью. Они сделают на севере набег и встретят там Узула. Они затевают большой скандал. Они сказали, что заставят его бросить вызов Стилгару и стать вождем.

Собирание воды, укрепление дюн, медленное, но верное изменение мира — этого им уже недостаточно, подумала Джессика. Небольшие набеги, набеги наверняка — этого больше недостаточно, после того как мы с Нолем обучили их. Они почувствовали свою силу. Они хотят сражаться.

Тартара переступила с ноги на ногу и кашлянула.

Мы понимаем важность осмотрительности и терпения, но в этом и главная причина нашей нерешительности. Мы знаем, какой вред может нанести слишком долгое ожидание. Если оно чересчур затянется, мы потеряем ощущение стоящей перед нами цели.

— Юноши говорят, что, если Узул не вызовет Стилгара, значит, он трус.

Тартара опустила глаза.

— Вот, значит, как, — пробормотала Джессика и подумала: Я предвидела, что это произойдет. И Стилгар тоже.

Тартара снова откашлялась,

— Даже мой брат Шоаб так говорит. Они хотят не оставить Узулу никакого выбора.

Вот и произошло. И теперь Поль должен справиться сам. Преподобная Мать не осмелится вмешиваться в борьбу за власть.

Аля высвободила свою ручку из руки матери и сказала:

— Я пойду с Тартарой и послушаю, что говорят эти юноши. Возможно, это что-нибудь даст.

Джессика встретилась глазами со взглядом Тартары, но обратилась к Але:

— Хорошо, ступай. И доложишь мне обо всем как можно скорее.

— Мы не хотим, чтобы это случилось, Преподобная Мать, — сказала Тартара.

— Не хотим, — согласилась Джессика. — Роду нужны все его силы, — она посмотрела на Хару: — Ты пойдешь с ними?

Хара ответила на непрозвучавшую часть вопроса:

— Тартара не допустит, чтобы Але причинили вред. Она знает, что скоро мы обе, и я и она, будем женами одного мужчины. Мы уже все с ней обговорили. — Хара подняла глаза на Тартару, потом на Джессику. — Мы понимаем друг друга.

Тартара протянула Але руку:

— Нам нужно спешить. Юноши скоро отправляются в путь.

Они раздвинули портьеры; рука ребенка лежала в маленькой женской руке, но, казалось, что ребенок здесь старший.

— Если Поль-Муад-Диб убьет Стилгара, это не пойдет на пользу племени, — сказала Хара. — В прежние времена мы не знали другого способа смены вождей, но сейчас времена изменились.

— Они изменились и для тебя тоже, — заметила Джессика.

— Не думай, что я сомневаюсь в исходе их поединка. Узул не может не победить.

— Это я и имела в виду.

— Ты думаешь, что тут задеты мои личные чувства, — Хара покачала головой, и водные бирки звякнули на ее шее. — Как ты ошибаешься! Может, ты думаешь, что я сожалею, что Узул не выбрал меня, что я ревную к Чейни?

— Ты сама можешь сделать свой выбор, как захочешь.

— Мне жаль Чейни, — продолжала Хара.

Джессика насторожилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, что ты думаешь про Чейни. Ты думаешь, что она не может быть женой для твоего сына.

Джессика откинулась назад, расслабилась на подушках и пожала плечами.

— Возможно.

— Может быть, ты и права. Но даже если так, у тебя есть союзник, о котором ты не догадываешься: сама Чейни. Она хочет только, чтобы Ему было лучше.