Чемпионы Темных Богов - Джон Френч

«Но я госпожа, — медленные, холодные объятия смыкались вокруг нее. — Я — «Дитя Титана». Я — «Сикоракс». Я — богиня пустоты. Как я могу умереть?»

Ответа не было, только шепоты кираборов, угасавшие в тревожную тишину.

И так время тугою струной тянулось сквозь флот, а уста, равно высокие и низкие, шептались: Что теперь? Когда окончится ожидание? Куда поведет их ответ?

Цепной клинок взревел в руках Кадина. От зубьев, вгрызшихся в палубу под его ногами, посыпались искры. Секунду спустя он выключил мотор клинка, и прислушался к тому, как зубья постепенно замедляются. В коридоре вновь воцарилось безмолвие.

Кадин наблюдал за неподвижностью коридора. Растрескавшиеся светосферы отбрасывали неровные озерца света на металлическую решетку пола. Дверь у него за спиной, в которую несколько дней назад вошел Ариман, оставалась запертой. Иногда Кадин слышал звуки, стучащие по металлу песчинки, возгласы, похожие на птичьи крики, даже смех. Сквозь уплотнения двери просачивалась изморозь и спиралью расползалась по стенам. Дверь нагревалась до темно-красного цвета, а затем остывала с дребезжанием сжимающегося металла. Но даже эти моменты не могли разрушить чувство, как будто весь корабль и флот погрузились в бессонную ночь.

Кадин оглянулся и посмотрел в черноту дальнего конца коридора. Он всматривался до тех пор, пока тьма не растаяла, и ему не удалось разглядеть точку далекой переборки в серых монохромных цветах. Кадин отвел взгляд. Он бы закрыл глаза, но веки больше не закрывались, и он мог видеть невзирая даже на то, насколько глубокой была тьма. Кадин вырос во тьме, научился сражаться во тьме, убил своего первого человека во тьме. Столь много воспоминаний исчезло, но он до сих пор помнил тепло крови, растекавшейся по сжимавшей нож руке. Тьма была ему матерью и отцом, тьма была страхом и неутомимым сердцем охоты.

«Что у меня осталось?»

Он снова включил остановившийся цепной клинок. Оружие задребезжало, оживая, и звук покатился по длинному коридору. Кадин добавил оборотов, и почувствовал, как меч затрясся в его металлической хватке. Он выключил мотор, вновь прислушавшись, как угасает звук.

«Несколько воспоминаний о ребенке во тьме, напуганном и голодном — вот что осталось».

Он снова включил цепной клинок, и стал слушать, как тишина растворяется в песне металлических зубьев.

Марот опустился на колени. Демон над ним шевельнулся, и его серебряные цепи залязгали. Он поднял слепые глаза шлема. Демон посмотрел в ответ, его собственные глаза походили на озера зеркально-черной воды. Тело его носителя изменилось вновь. Марот мог различить красные мышцы под туго натянутой кожей. Под висками выросли рога, вытянувшись вверх, словно голые кривые ветви. Губы оттянулись от зубов, так что существо ухмылялось клеткой прозрачных игл. Он слышал, как оно влажно втягивает в себя воздух, несмотря на то, что его грудь оставалась неподвижной.

«Все здесь не такое, каким кажется, — подумал Марот. — Тишина не тишина, а затишье — готовый разверзнуться шторм. Я не сломленный колдун, а Ариман мне не хозяин».

— Владыка, — произнес Марот, его голос был сильным и звонким в голубом свете горящих ламп.

— Сейчас, — сказал демон, его голос потрескивал, словно ширящийся лесом огонь. — Пусть все начнется сейчас.

— Да, владыка, — сказал Марот.

Игнис наблюдал за тем, как прибывают командиры. Для встречи он выбрал одну из главных ангарных палуб, частично из-за того, что только досюда хотел допускать их на свой корабль, а частично потому, что был совершенно серьезно настроен просто открыть противовзрывные двери в пустоту, если все пойдет так плохо, как могло бы. Огромное помещение утопало в ночи, нарушаемой лишь летными огнями, что направляли боевые корабли к отведенным им на палубе местам. Жертвенник стоял прямо у него за спиной. Автоматон что-то зажужжал ему.

— Нет, — пробормотал в ответ Игнис. — Такой курс действий сейчас неуместен.

Жертвенник издал краткий перестук бинарного кода.

— В таком случае твоя оценка угрозы ошибочна, — сказал Игнис.

Еще одна пауза, и новый поток кода.

Игнис пристально посмотрел в сенсорные разъемы автоматона.

— Да, я уверен.

Он обернулся назад и стал наблюдать за тем, как командиры и их свита пересекают палубу. Они разговаривали с непритязательным высокомерием тех, кто пытался не выдать своей неуверенности насчет причин, по которым они здесь находились. Игниса это едва не заставило улыбнуться. Все они командовали кораблями и бандами из флота Аримана. Большинство из них были частью того или иного легиона времен Великого крестового похода и последовавшего восстания против Императора. Они сражались в войнах внутри и вокруг Ока Ужаса, некоторые на протяжении сотен лет, иные — куда дольше. Для всех них не существовало высшего идеала, чем стремление к власти. Они прибывали один за другим, в сопровождении групп воинов, что источали насилие, словно костер — дым.

Первым шел Хзакатрис, так называемый Повелитель Выкованных в Аду, облаченный в доспехи, похожие на пораженный раковыми опухолями скелет. Он привел с собою троих помазанных кровью воинов, которые были закованы в терминаторскую броню, взятую в качестве трофеев с полей сражений по всему Оку. Из-за плохого ухода доспехи лязгали при каждом движении воинов. Следом шагал Мавахедрон, один, не считая порабощенных гончих, рычавших и натягивавших прочные бронзовые цепи. Последним был Сулипикис, его лицо скрывала вуаль, черные с золотым доспехи укрыты рваным серым плащом. Его окружали выстроившиеся полумесяцем пустошлемые и чернодоспешные воины. Каждый нес перед собой воздетый двуручный меч. Игнису они показались погребальной стражей, марширующей подле трупа.

Игнис почувствовал, как невольно напряглись мышцы в его челюсти, когда троица командиров выстроилась перед ним неровной дугой. Его взгляд поочередно задержался на каждом из них, улавливая вторым зрением их постоянно изменяющиеся ауры: выжидание, опаска, недоверие, злоба, и голод. Вдруг ему неодолимо захотелось велеть Жертвеннику открыть огонь. Это были третьи организованные им переговоры, и к этому времени он уже начал ощущать неизбежность их исхода.

Первым заговорил Хзакатрис.

— Зачем ты пригласил нас сюда? — его голос с шипением зажужжал из вокс-решеток терминаторской брони. Он поднял когтистый кулак и осторожно провел пальцем-лезвием по рогам, извивавшимся из висков и челюсти шлема. — Лорд Ариман все еще не появился, чтобы лично отдавать приказы?

— Ариман, — произнес Игнис, заметив, как замерцала аура Хзакартиса от отсутствия титула, — закрылся в комнате, копаясь в грязи ведьмовского разума. Он не знает, что вы здесь, а даже если бы и знал, его это едва ли волновало бы. Он считает вас не более чем пушечным мясом, которое пошлет в расход впереди тех, кого ценит больше, — Игнис позволил губам скривиться. — Вы для него хуже псов.

Тишина наполнила сумрак. Игнис ждал, отсчитывая в уме микросекунды. Цепные клинки ожили, болтеры со щелчками снялись с предохранителей и начали подниматься. Мавахедрон с лязгом ослабил цепи в руке, и порабощенные гончие с влажным рычанием рванулись вперед.

+ Стоять! + мысль вырвалась из Игниса. В воздухе вокруг него расцвела изморозь, расползшись по корпусу Жертвенника. Все в зале словно остановилось. Руки, целившиеся или только достававшие оружие, замерли. Пальцы застыли на спусковых крючках. Игнису пришлось подавить внезапный прилив усталости от послания. Он всегда был не более чем аспирантом в дисциплинах телепатии, и даже после того, как Рубрика изменила его силы, подобное усилие воли дорого ему обходилось. Это, а также соблазн позволить своей воле стать чем-то большим, всегда было рядом, выжидая, пока он не поддастся.

— Я говорю вам лишь правду, — солгал Игнис, прогнав из голоса всякий намек на усталость. — И говорю только с вами тремя, — теперь все они смотрели на него, оружие их не опускалось, но и не поднималось выше. — Ариман думает, что вы — ничто, если вообще думает о вас. Вы полезны для него только тем, что компенсируете его слабость своей силой. Без вас он бы ничего не стоил. Когда он напал на Вохал, именно вы трое стояли на переднем краю пустотного сражения, именно вы расходовали силы своих воинов. А перед этим, на Гункуе и во время Исхода из Саматиса, разве не вы были в авангарде? — он увидел, как замерцали их ауры, некоторые от ярости из-за оскорбления в его словах, некоторые от гордости, и все от негодования. Они хотели верить в то, что он говорил, потому, что уже в это верили.

Мавахедрон медленно кивнул.

— Ты говоришь правду, — сказал он, его голос трещал, словно старое дерево на ветру. — Но зачем ты ее говоришь?

— Потому что мне нужна ваша помощь, — произнес Игнис. — Потому что мне нужна ваша помощь в уничтожении Аримана.