Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - Джордан Белфорт

Пока один день сменялся другим, Сэм дал мне полную информацию о колонии, которая, конечно же, была прекрасным местом для отбывания заключения. Как он объяснил, за номинальную плату я смогу там жить как король: завести собственного повара, дворецкого, горничную, массажистку и человека, который будет выполнять ту работу, которую мне назначит мой консультант, и все это менее чем за тысячу долларов в месяц, причем выплачивать это можно не деньгами, а марками, сигаретами и купленной в буфете едой. А еще можно просто попросить одного из моих друзей на воле перевести деньги на счет в тюремном магазине для другого заключенного. И хотя последняя стратегия не совсем сочеталась с правилами, но, уверял меня Сэм, так поступают все.

И, наконец, утром седьмого дня моего заключения в изоляторе стальная дверь распахнулась, и я услышал самые прекрасные слова во всем мире:

– Вставай, Белфорт, пора в колонию.

– Слава богу, – пробормотал я, чуть не расплакавшись. Я как заяц спрыгнул с верхних нар, повернулся к Сэму и в последний раз посмотрел на его потрясающий рыбий хвост.

– Удачи тебе с твоим подставным лицом, – сказал я.

Он подмигнул:

– Я расправлюсь с этими ублюдками, как только захочу.

Похоже, что так оно и есть, – подумал я. И вышел из камеры.

– Да я его тебе сейчас в глотку воткну, – зарычал наркоторговец Тони, которому осталось сидеть еще пять лет из восьми.

– Попробуй, – зарычал я в ответ, – сейчас сам его получишь.

Это было через два часа, и наркоторговец Тони стоял примерно в пятидесяти футах от меня, по другую сторону от теннисной сетки. Стоял теплый зимний день – солнце ярко светило, было градусов пятнадцать тепла, и Тони собирался подавать. Я изо всех сил пытался следить за ним, но это было нелегко. В конце концов, в колонии происходило слишком много всего интересного. За спиной Тони находилось футбольное поле, где игра была в самом разгаре, рядом баскетбольная площадка, а за ней – заросшая травой поляна, где две дюжины мексиканцев сидели за деревянными столами для пикника и скручивали буррито для своей фиесты, назначенной на вечер пятницы.

Но это было только начало: за моей спиной располагалось бейсбольное поле, справа – беговая дорожка, площадка для метания подков, площадка для волейбола, а слева от меня, вдалеке, были дорожки для прогулок, которые вели к нескольким невысоким бетонным зданиям – столовой, залу для активного отдыха, библиотеке, комнатам для тихого отдыха, музыкальной комнате, медпункту и административному корпусу. По всему периметру были расставлены маленькие белые объявления: Проход закрыт, – а за этими объявлениями раскинулась плоская пыльная равнина, на которой стоял город Тафт, окруженный не слишком впечатляющим горным хребтом.

Неожиданно из громкоговорителя раздался зычный голос:

– Перекличка, перекличка! Двор закрывается. Всем колонистам вернуться в блок для четырехчасового построения и переклички.

Только я собрался бросить ракетку, как заметил, что никто из колонистов не обратил ни малейшего внимания на объявление, все они продолжали заниматься тем, чем занимались. Только когда через десять минут прозвучало новое объявление, то все потихоньку потянулись к выходу. В центре блока располагалось просторное пространство размером с футбольное поле, оно было заставлено бесконечным морем маленьких комнаток со шлакоблочными стенками, которые с одной стороны выходили на туалеты и душевые, а с другой – на телевизионные комнаты и комнаты для тихих занятий, а перед ними располагалось с полдюжины административных офисов, где персонал делал вид, что работает.

Я вошел в блок и двинулся по узкому коридору по направлению к нижней койке № 12. По обеим сторонам коридора располагались маленькие комнатки, размером примерно восемь на двенадцать футов. Как и в изоляторе, в них были только простейшие удобства – две койки, два запирающихся шкафчика и стальные стол и стул, прикрепленные к серому цементному полу.

После прихода сюда я успел только познакомиться со своим новым сокамерником, и он показался мне вполне приличным парнем (этакая легкая версия наркоторговца). Он был низеньким, коренастым, темноволосым, черноглазым и с вечно угрюмым выражением лица. Его звали Марк, и, если не считать двух отсутствовавших передних зубов, он выглядел довольно здоровым. Сейчас он лежал на кровати и читал. Он даже не повернул головы, когда я вошел в нашу каморку и сел за стальной стол.

Тут я услышал возбуждающий женский голос:

– Эй, Белфорт!

Я поднял голову – вот это да! – маленькая сексуальная девица стояла у входа, уставившись на меня. Она была не выше пяти футов и четырех дюймов, у нее были прекрасные каштановые волосы, доходившие до тонких плеч, а плечи она отводила назад, как настоящий чирлидер, и таким образом привлекала внимание к острым маленьким грудкам. Выглядела она лет на тридцать. На ней была мужская розовая нарядная рубашка навыпуск и обтягивающие джинсы «Ливайс». На воле я не назвал бы ее прямо уж такой восхитительной, но здесь она выглядела такой же сексуальной, как модели, рекламирующие нижнее белье «Виктория Сикрет».

Она сказала:

– Я ваш консультант, миссис Стриклэнд.

А что случилось со Сломанным Зубом? – подумал я.

– А что случилось с миссис Ричардс? – спросил я.

– Она просто заменяла меня на прошлой неделе, – некоторое время миссис Стриклэнд смотрела на меня, а потом сказала: – А вы не похожи на парня, который украл сто миллионов долларов. Выглядите слишком невинно.

– Да, мне это уже говорили, но я, безусловно, виновен в том, в чем меня обвинили.

Со смешком:

– Здесь редко такое слышишь. Тут в Тафте никто ни в чем не виноват. Кстати, как прошла ваша неделя в «яме» с Сэмом Хаусманом?

– Да он же просто маньяк! Он уже наложил арест на ваше имущество тоже?

Миссис Стриклэнд рассмеялась.

– Нет, но я здесь явно в меньшинстве: он так обошелся почти со всеми. Думаю, я ему нравлюсь.

Она пожала плечами.

– Ладно, после переклички я вас отсюда переведу, ваша новая койка – нижняя № 42. Это комната Чонга.

– Томми Чонга? [27]

– Да. Пожалуй, я помещу вас с ним в одну комнату. Тогда за вами будет легче наблюдать.

Сказав это, миссис Стриклэнд улыбнулась и вышла, не сказав больше ни слова.

Я слышал, что Томми Чонг отбывал в Тафте срок по какому-то смешному обвинению о продаже трубок для курения марихуаны через Интернет. Насколько я мог судить, это была какая-то смешная гримаса правосудия. Вообще-то продажа этих трубок сама по себе не была незаконной в пределах штата, нарушение заключалось в том, что он продавал их через Интернет – а значит, пересекал границы штатов и совершил федеральное преступление. В результате его посадили на десять месяцев.

Я с трудом удержался, чтобы не начать сравнивать справедливость двух наших приговоров. В конце концов, если за продажу бонгов полагалось десять месяцев в кутузке, то сколько тогда надо было дать за кражу 100 миллионов долларов у тысяч людей, тайный вывоз миллионов долларов в Швейцарию и участие в развратных действиях, нарушавших все законы человеческие и божеские? Наверное, десять тысяч лет.

– Что за дерьмо! – вдруг сказал мой сокамерник.

– Что именно дерьмо?

– То, что с такими людьми, как ты, здесь обращаются по-особому.

– Ты о чем?

Сокамерник пожал плечами.

– Я не говорю, что ты в этом виноват, но я сижу здесь уже девятнадцать месяцев, и за это время Стриклэнд разговаривала со мной только раз, когда велела мне застелить постель. А ты здесь всего несколько часов, но она уже прибежала в своей розовой рубашке и переселяет тебя к Томми Чонгу. Знаешь, она ведь даже не будет посылать тебя работать на кухню, как это делают с каждым новичком. Она, наверное, сделает тебя уборщиком, а это здесь самая легкая работа.

Потом он сказал более дружелюбным тоном:

– Ладно, неважно, на самом деле я хотел бы отвечать за твою стирку. Я буду брать с тебя два бакса в неделю плюс пятьдесят центов за кондиционер. Можешь расплачиваться со мной марками или консервированным тунцом, как тебе больше нравится.

– Отлично, – сказал я, – буду платить тунцом.

Тут по всему блоку разнесся зычный голос.

– Перекличка, перекличка! Объявляется подъем для построения и переклички.

Марк вскочил с постели и уставился на дверь, я последовал его примеру. В блоке наступила тишина.

Через несколько мгновений мимо подчеркнуто быстро прошли два охранника, заглядывая в каждую комнату. Они шли так быстро, что было ясно, они нас даже не считают, исходя из того, что все на своих местах. Через несколько минут тот же зычный голос прокричал: «Вольно», и уровень шума опять повысился, а колонисты принялись слоняться по блоку, как спортсмены в раздевалке.

Я стукнулся со своим новым ответственным за стирку костяшками пальцев, и, попрощавшись таким образом, отправился по узкому коридору к сорок второй нижней койке. Дойдя до этой комнаты, я обнаружил там Томми, сидящего на кровати и разбирающего гору писем. Он был еще красивее, чем в кино, хотя я всегда был под таким кайфом, когда смотрел его фильмы, что, наверное, все время галлюцинировал. Он был стройным и загорелым, с головой, покрытой копной серебристых седых волос и хорошо подстриженной бородой такого же яркого цвета.