Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но на этой ниве уже была проложена пушкинская борозда.
Духовную атмосферу всеобщего интереса к национальной старине сразу же по приезде в Петербург осознал и Гоголь.
В письмах к родным он настойчиво повторяет просьбы присылать ему все, что можно услышать и разыскать о народных обычаях и нравах. Его интересуют песни, сказки, старины, поверья. Вот хотя бы одно из таких писем: “Еще несколько слов о колядках, о Иване Купале, о русалках. Если есть, кроме того, какие-либо духи или домовые, то о них подробнее с их названиями и делами; множество носится между простым народом поверий, страшных сказаний, преданий, разных анекдотов и проч., и проч., и проч. Все это будет для меня чрезвычайно занимательно”, В 1831 -1832 годах выходят его “Вечера на хуторе близ Диканьки” с их колдунами, ведьмами, русалками, с их органическим переплетением реальности и народно-фантастической образности. Необходимость освоения национальной, тысячелетней народной культуры осознается как одна из важнейших основ социального и духовного самосознания России той эпохи.
Сначала внутри всеобщего процесса русского Возрождения как освоения передовой культуры Запада, а затем, все более осознаваемое как главное, центральное, начинается освоение и родных истоков. Внутри Возрождения на основе всеевропейской культуры зарождается процесс как бы собственно русского Возрождения - на народно-национальной основе, в том числе и на основе “обычаев, и поверий, и привычек, принадлежащих исключительно” (Пушкин) русскому народу… В русское сознание входит “Слово о полку Игореве”, значительно повлиявшее на интерес к древней национальной культуре, к “своей античности”. “Слово…” как бы подчеркнуло, что свое наследие важно не только потому, что оно свое, но прежде всего потому, что в нем сокрыты бездны нетленной красоты, величие духа, непреходящей мудрости.
В национальном сознании совершается своеобразный переворот: тот идеал красоты, который воплощала в себе античность, открывается и в своем наследии. Русская культура постепенно начинает осознавать, что “это соприкосновение с красотою идеала есть и в былинах наших, и в сильной степени.
Там есть удивительные типы Ильи Муромца и фантастического Святогора” (Достоевский). И конечно же, не в одних только былинах. Огромное в этом плане значение имела и “История Государства Российского” Карамзина. “Древняя Россия, - по слову Пушкина, - казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом”.
Высок интерес и к народной фантастике, к эпическому и даже мифологическому наследию Руси. Назовем “Аленький цветочек” С. Аксакова, “Конек-Горбунок” П. Ершова, забытые сегодня романы Александра Вельтмана “Кащей Бессмертный”, “Святославич, вражий питомец”, сказки В. Даля.
Собираются русские исторические песни, былины, пословицы, загадки, сказки (сборники П. Киреевского, Рыбникова, Барсова, Даля, Худякова, Садовникова и др.); большим событием нужно назвать собранные Афанасьевым русские сказки.
Записываются фольклорные произведения, пишутся научные труды (среди них такие, как “Славянская мифология” Костомарова, “Поэтические воззрения славян на природу” Афанасьева, работы Буслаева, Срезневского, Сахарова, Снегирева, Ор. Миллера, Потебни и многие, многие другие).
Народные поверья, обычаи, легенды собирают Лесков, Мельников-Печерский, Эртель, Г. Успенский, Короленко. Осознанннй интерес к освоению богатств народной мудрости, поэзии, фантазии не ослабевает на протяжении всего XIX века.
Правда, известны и отрицатели-скептики, искренне считавшие, что уже в то время народные сказки, былины, пословицы, загадки и т. д. “могут интересовать собирателей разного хлама, но никому не нужны из мало-мальски образованных людей”. Нужно сказать, что в подобных заявлениях содержалась правда факта и даже “предвидение”: духовные потребности общества в “чудесном” в какой-то мере трансформировались в XX веке в особый литературный жанр научной фантастики, как бы более соответствующей миропониманию людей эпохи атома, освоения космоса, эпохи НТР.
Однако фантастика научная существует как один из жанров наряду с другими, народная же - органическая составная часть единого целого - реалистического метода, то есть явление внутреннее. С другой стороны, научная фантастика не может вместить в себя всю полноту той человеческой потребности в полете духа и мысли, которую несет в себе народная, выработанная опытом тысячелетий.
Такие мировые образы, как Прометей, Сатана, Фауст, Мефистофель, Вечный Жид и т. п., - порождения народной фантазии. Социально-философскую наполненность, делающую их явлениями всемирными, они получили уже в классическом литературном истолковании. Средневековая легенда о докторе Фаусте вряд ли могла завоевать мир без “вмешательства” Гёте.
Образы русского фольклора нашей национальной фантазии по своему внутреннему наполнению вряд ли чем уступают всемирным. Вспомним хотя бы удивительные по философски бытийной насыщенности и мощи образы Святогора-богатыря, Микулы Селяниновича с его переметной сумой, в которой “вся тяга земная”. Кащей Бессмертный - это образ, равный которому трудно найти даже и среди античных фигур, Садко, Илья Муромец, Лихо Одноглазое и множество других таят в себе огромный, не растраченный и до сих пор запас энергии народной фантазии.
Одни образы (да и целые легенды, былины, сказки) преданы забвению, стали достоянием лишь академической науки, другие едва ли не насмешливому пренебрежению. Какая, мол, всемирность, какая там философия в этих наивных лапотниках?! А между тем при любовно-вдумчивом проникновении писателей в их непреходящую сущность и народное миропонимание, воплощенное в них, они могли бы стать основой не менее всемирных образов, чем, скажем, тот же гётевский Фауст или Дон-Жуан Байрона. Достаточно вспомнить, какую поистине трагически философскую наполненность приобрел образ Ивана-Царевича в романе Достоевского “Бесы”, какую социальную и бытийную взаимосвязь нашел писатель в самой интерпретации образа - символа бесов; вспомним образ черта - этого “русского Мефистофеля” из “Братьев Карамазовых”, значение образа-симъола “матери - сырой земли” во всем творчестве Достоевского.
Трудно представить себе русскую литературу без таких классических воплощений народной мудрости, как “Мороз - Красный нос” Некрасова, “Левша” Лескова, “Снегурочка” А. Островского.
Фантастический элемент (и народно-поэтический, в частности) стал неотъемлемым качеством русского реализма. Видимо, нет необходимости говорить, что процесс русского Возрождения не был чисто литературным явлением.
IIIВ последние годы в нашей стране наблюдается повышенный интерес к архитектурным памятникам старины, к народным песням, обычаям, к древней живописи и т. д. И не только у нас, но и далеко за рубежом. Правда, порою такой интерес находит удовлетворение в различных формах “а-ля рюс”, но ведь и у нас за всем этим нередко скрывается обыкновенная мода на экзотику. Что ни говори, а ведь до этого нужно дойти, чтобы свое, русское, воспринималось как экзотическое?! Хотя, в конце концов, даже и та или иная мода - явление социально обусловленное. Но сейчас разговор не о моде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Антология научно-фантастических рассказов - Роберт Хайнлайн - Научная Фантастика
- СОЗВЕЗДИЕ. Сборник научно-фантастических рассказов и повестей - Александр Щербаков - Научная Фантастика
- Бойтесь ложных даров! - Дмитрий Вейдер - Научная Фантастика
- Птица малая - Мэри Дориа Расселл - Боевая фантастика / Космическая фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая
- НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 30 - Виталий Бабенко - Научная Фантастика
- Румбы фантастики. 1989 год - Иван Ефремов - Научная Фантастика
- МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1989. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Сергей Абрамов - Научная Фантастика
- Место для журавля - Леонид Панасенко - Научная Фантастика
- Разрешенная фантастика – 2 - Андрей Мансуров - Научная Фантастика
- НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 29 - Роман Подольный - Научная Фантастика