Злой рок. Политика катастроф - Фергюсон Ниал (Нил)

И если мы продолжим убеждать себя, что с иными президентами и премьер-министрами жертв было бы гораздо меньше, то совершим огромную ошибку. Рон Клейн, глава аппарата Белого дома в администрации Джо Байдена, в 2019 году признал, что если бы свиной грипп, поразивший США в 2009 году, был таким же смертоносным, как COVID-19, то кабинет Обамы справился бы не лучше: «Мы совершили все ошибки, какие только можно было совершить. И… 60 миллионов американцев в тот период заразились N1H1. Лишь по счастливой случайности это событие не стало одной из самых массовых катастроф в американской истории. И вовсе не потому, будто мы делали все верно. Нам просто повезло»[1605]. События 2021 года, в течение которого от COVID-19 умерло 476 750 американцев по сравнению с 371 тысячей в 2020 году, безусловно положили конец наивному представлению, что во всем виноват Трамп.

Контраст с тайваньским опытом был очень разительным. Так случилось, что я впервые посетил Тайбэй в начале января 2020 года, когда только начали распространяться истории о новой загадочной пневмонии, появившейся в Ухане. Три вещи в Тайване произвели на меня крайне сильное впечатление. Во-первых, президентские выборы 11 января прошли так гладко, как ни одни выборы, которые я когда-либо наблюдал. Во-вторых, как государственные, так и частные эксперты по кибербезопасности и информационным войнам были хорошо осведомлены о попытках вмешаться в демократический процесс со стороны материка (и относились к ним несколько пренебрежительно). В-третьих, показалось, что Тайвань использует компьютерные науки и программные средства в государственной политике более творчески, чем любая западная страна. Это происходит во многом благодаря влиянию Одри Тан, которая вошла в правительство в августе 2016 года. Оправданно не доверяя заверениям Пекина, что уханьский вирус не передается от человека к человеку, правительство Тайваня с исключительным успехом применило формулу Ларри Бриллианта: «Раннее обнаружение, раннее реагирование». В течение 2020 года в Тайване было зарегистрировано менее 800 случаев заболевания COVID-19 и всего семь смертей. Отчасти это объяснялось тем, что тайваньские чиновники усвоили уроки двух предыдущих вспышек коронавируса: SARS и MERS. Но успех Тайваня в 2020 году имел и другие причины. Например, был создан веб-сайт, чтобы распределять медицинские маски, когда их не хватает. Если бы в Тайбэе произошла вспышка, чиновники разделили бы город на кварталы, окруженные санитарными кордонами. Школы оставались открытыми, но в них строго соблюдались тщательно продуманные меры предосторожности.

Книга «Злой рок. Политика катастроф» была отредактирована и подготовлена к печати в конце октября 2020 года. После этого я смог внести лишь небольшие исправления корректорского характера. За прошедшие семь месяцев произошел ряд важных изменений; некоторые я предвидел, некоторые – нет. Я оказался прав, предположив, что западные вакцины будут эффективны. Но даже в моменты наивысшей уверенности я и не осмеливался надеяться, что эффективность Moderna и Pfizer-BioNTech по результатам третьей фазы составит 90 %. И я не предвидел того, насколько успешно правительства, не сумевшие сдержать вирус, будут закупать и распространять вакцины. В этом аспекте я был слишком пессимистичен.

С другой стороны, я слишком оптимистично полагал, что общая смертность от COVID-19 остановится на уровне пандемии азиатского гриппа 1957–1958 годов, когда погибло примерно 0,04 % населения мира. Потери уже намного выше: когда я пишу эти строки (в середине января 2022 года) от COVID-19 умерло по меньшей мере 5,5 миллиона человек – 0,072 % населения мира. Однако и эти цифры, вероятно, занижены. По данным Института показателей и оценки здоровья общее число умерших от коронавируса составляет 12,7 миллиона человек, и эта цифра должна вырасти еще на 820 тысяч смертей к 1 мая 2022 г. Используя модель, которая корректирует занижение статистических показателей в развивающихся странах, журнал Economist установил избыточную смертность между 12 и 22,2 миллиона человек: то есть до 0,29 % мирового населения. Да, относительное число погибших в 2020–2021 годах несравнимо с показателем смертности от «испанки» 1918–1919 годов, когда умерло около 1,7 % населения мира (это на порядок выше максимальной оценки, данной журналом Economist). С учетом разного возраста жертв и, следовательно, количества потерянных лет жизни, наше положение и впрямь ближе к пандемии азиатского гриппа, чем к тому, что происходило в 1918–1919 годах. (Еще лучшей аналогией следовало бы считать так называемый русский грипп 1889–1890 годов, который, по мнению некоторых современных исследователей, мог быть вызван коронавирусом.) И все же я явно преуменьшил опасность новых вариантов вируса, способных повторно инфицировать тех, кто уже заражался ранними штаммами, и снижать эффективность вакцин, – и поэтому недооценил масштаб более поздних волн. Я также не смог предвидеть, что правительства стран Азии, которым удалось подавить распространение вируса в 2020 году, будут отставать в плане вакцинации именно из-за этого успеха. Тайвань оказался плохо подготовлен к появлению нового и более заразного варианта вируса и столкнулся с первой настоящей вспышкой в мае – июле 2021 года: число случаев заболевания превысило 7000, смертей – 700, в то время как лишь крошечная доля населения (0,1 %) получила одну дозу вакцины, а масштабы тестирования были сокращены до опасно низкого уровня. По состоянию на январь 2022 года в Тайване уже почти месяц не было зарегистрировано ни одной смерти от COVID-19. Но мир охвачен новым, еще более заразным омикрон-штаммом, впервые обнаруженным в Южно-Африканской Республике. Похоже, что этот вариант вируса также менее смертоносен, чем другие, так что беспрецедентный рост числа случаев и положительных результатов тестирования – порой даже вертикальный, а не экспоненциальный – фактически подтверждает, что пандемия наконец-то уступает место эндемической фазе. Тем не менее омикрон не предполагает легкое течение болезни, когда заражает невакцинированных людей. Еще одним фактором, важность которого я не осознал в 2020 году, было то, насколько удивительно устойчивыми окажутся в США антипрививочные настроения. В своей неприязни не только к вакцинам, но и к локдаунам, маскам и другим мерам, направленным на защиту общественного здоровья, многие американцы предстали социал-дарвинистами, столь же скептически относящимися к назойливому и неэффективному государству-няне, как Герберт Спенсер в свои лучшие годы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Что ждет нас дальше? В книге «Стрела Аполлона» (Apollo’s Arrow, 2020) мой друг Николас Христакис спросил, окажемся ли мы после пандемии в «ревущих двадцатых», как наши деды и прадеды после пандемии испанского гриппа:

Возможно, после того как все завершится, на смену религиозности и стремлению к рефлексии, возросшим в дни пандемии и в промежуточные периоды затишья, придут желание риска, невоздержанность и жизнерадостность. Притягательность городов снова станет очевидной. Люди захотят широкого социального общения на спортивных мероприятиях, концертах и политических митингах. После жестоких эпидемий у людей часто обновляется не только чувство цели, но и чувство возможностей. 1920-е принесли нам распространение радио, джаз, Гарлемский ренессанс и женское избирательное право[1606].

Я привел самый цитируемый – и наименее исследованный – фрагмент из книги. Впрочем, это довольно лестный набросок 1920-х годов, десятилетия, отмеченного в США как жестокими бандитами, так и флэпперами, девушками-бунтарками, а в других странах – гиперинфляцией, голодом, а также подъемом большевизма и фашизма. В любом случае есть веские причины сомневаться, что 2020-е годы вообще будут «ревущими», хоть в хорошем смысле, хоть в плохом. Скорее всего, оставшаяся часть десятилетия окажется откровенно унылой – если, конечно, нам повезет.

Возможно, периодические вспышки коронавируса и его новые штаммы (которые будут появляться до тех пор, пока не вакцинируется бóльшая часть мира) заставят нас регулярно прививаться – и даже чаще, чем раз в год. Возможно, нам придется всегда хранить эти осточертевшие маски в карманах и портфелях – и, возможно, теперь, не заполнив онлайн-форму, мы больше не сможем ни войти в офис, ни сесть на самолет. И столь же уныло будет тогда, когда страны, совладав с COVID-19, вернутся к своим прежним распрям. Прекрасный пример – вечный конфликт Израиля и палестинцев: как только Израиль приблизился к коллективному иммунитету, привив 58 % населения, из сектора Газа по Иерусалиму вновь были выпущены ракеты. Могу упомянуть и о другой проблеме, не столь кровавой, но такой же унылой: шотландской независимости, о которой все вновь вспомнили, как только число ежедневных смертей от COVID-19 в Великобритании сократилось до однозначных цифр. Скоро европейцы снова заспорят о мигрантах; во Франции это уже началось, поскольку президент Макрон готовится в 2022 году предстать перед избирателями. Эфиопия, недолго бывшая в Восточной Африке лучом надежды, возвращается на привычный, темный путь, который ведет к гражданской войне и голоду. Россия находится на пороге вторжения в Украину. И так далее.