Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

Наконец я больше не смог этого выносить, и я повернулся против него. Молодой рыцарь едва не отрубил мне руку, прежде чем узнал меня — хотя мне в любом случае было бы плевать. Я подошёл ближе, поднеся лицо на считанные дюймы к прозрачной стали его шлема.

— Я же сказал тебе бежать.

На лице Грэма отразился шок и, быть может… страх:

— Мордэкай, твои глаза!

Я положил ладонь ему на грудь. Моё терпение вышло, но зачарованная сталь сопротивлялась моим попыткам выпить его жизненную силу. Огрызнувшись, я толкнул, и Грэм полетел через всё поле обратно к открытым в щите воротам. Я не озаботился наблюдением за его приземлением, но всё же ощутил укол сожаления. «Он — не мой враг», — подумал я. «Не следовало причинять ему вред».

Что-то прилетело со стороны Уошбрука — вращающаяся плоскость из странной магии шириной почти в два фута. Она пролетела в тридцати футах слева от меня. Летела она на высоте половины моего роста, и я чувствовал соединённый с нею эйсар, направлявший её в тумане. Управлял ей Мэттью, и заклинание это одинаково легко резало как воздух, так и врагов, нисколько не замедляясь.

Фрустрированный новыми потерями среди моих жертв, я сосредоточил своё внимание на воротах в Уошбрук. Мэттью стоял там, в то время как кто-то из солдат помогал Грэму и Мёйре зайти внутрь. Мэттью держал свою металлическую руку вытянутой вперёд, и проецировал из неё широкую плоскость полной черноты, вбиравшей в себя всё, чем в него стреляли враги. «Это что, новая версия его тессеракта дураков?» — задумался я. Если так, то он что, собирался снести врагов взрывом, и меня в том числе?

Нет, не могло быть такого. Если бы он намеревался так поступить, то закрылся бы полностью, да и в такой близости от города делать это было бы слишком рискованно.

Разум Мойры потянулся ко мне, соединяясь через разделявшее нас расстояние:

— «Отец, вернись».

— «Скажи своему брату, чтобы вернулся за стены! Если он продолжит убивать мои игрушки, то я приду, и с корнем вырву ему душу», — ментально огрызнулся я.

— «Да что с тобой не так?» — с тревогой спросила она, а затем я почувствовал перемену в связи, которая стала более агрессивно входить в мой разум, пытаясь взять его под контроль.

Вместо того, чтобы бороться с ней, я вцепился в эту связь, и потянул, выпивая жизненную силу Мойры. Она должна была либо отпустить меня, либо умереть.

Связь оборвалась почти сразу же. Моя дочь была отнюдь не дурой. Меня окатило подобное гордости тёмное чувство — знание того, что она была не настолько слабой, чтобы позволить себя убить. Несколько секунд спустя проём в защищавшем Уошбрук щите закрылся. Моё желание было исполнено.

Во время моего короткого отвлечения на этот бунт я, судя по всему, поубивал ещё нескольких врагов, но всё большее их число сходилось на моей позиции. В воздухе вспыхнул эйсар, и мой туман начал рассеиваться. У врага были свои заклинатели.

После исчезновения тумана вражеские солдаты могли меня задавить числом. Я сомневался, что им было под силу убить меня, но если бы меня порубили на куски, то это скорее всего снизило мою способность их убивать. Однако я в эту игру играл не в первый раз. Я знал, что нужно делать.

Потянувшись к пустоте, я коснулся еле заметных линий тьмы, всё ещё соединявших меня с недавними жертвами, после чего влил в них часть тёмной силы. Погибшие накали как один вставать с земли, поднимать топоры, и нападать на своих бывших братьев по оружию. Закипел бой, и хотя сперва мои войска уступали в численности, враг вскоре осознал, что его численное превосходство было обманчивым. Врагов гибло всё больше, как от моей руки, так и от рук моих новых слуг — и каждый из них снова вставал мгновения спустя, готовый служить.

По полю прокатывались странные щелчки и звуки, когда мои противники начали встревоженно перекрикиваться. Их причудливое пощёлкивание дополняли животные вопли ужаса, когда среди них начала распространяться паника.

Я руководил своими новыми помощниками по нетрадиционной стратегии. Если большинство полевых командиров были озабочены потерями и сохранением сил, то меня это не заботило. Не важно было, рубят ли моих слуг на части. Меня волновало лишь одно — чтобы никто не ушёл живым. Поэтому я направил большинство своих войск на края поля, загоняя их бывших товарищей к центру, где я дожидался с небольшой кучкой моих стражей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Покрытый кровью, как своей, так и чужой, я наслаждался резнёй. Раны мои исчезли. Я успел вытащить из своего тела последние болты, и пока я купался в смерти врагов, оставленные снарядами дыры исчезали. Это было как стоять рядом с костром зимней ночью. По краям освещённого круга крутилась холодная тьма, но меня окружал теплом пылающий свет, шедший от огня сердец умиравших врагов.

Поначалу, когда их было много, я действовал поспешно. Я посылал чёрные плети, хватая ими противников, и вырывал из них жизнь, наполняясь насильственным исступлением. Но по мере того, как их численность таяла, я сбавил темп, забирая по одному или по двое за раз, чтобы продлить веселье. Последний десяток я взял в плен — они бились в хватке моих мёртвых солдат, пока я подходил к каждому по отдельности. Касание щеки или горла — и они начинали увядать передо мной, рассыпаясь один за другим, когда я пожирал их жизни.

Я приостановился, когда дошёл до последнего, их гордого лидера, ныне падшего до состояния наполненного ужасом куска дрожащей плоти. «К этому надо подойти особо», — подумал я. Отдав ментальный приказ, я заставил державших его мертвецов отойти. Надо отдать ему должное, он храбро ударил меня, но я поймал его толстое запястье железной хваткой. Он сразу же начал слабеть, но я не стал убивать его быстро. «Возможно, мне следует вскрыть ему горло, выпустить тёплую кровь».

Какая-то часть меня взбунтовалась от этой мысли. Это было ненормально. Это был не я. «Убей его, и иди домой». Вот и всё, что мне нужно было сделать. Собрав волю в кулак, я вырвал из последнего врага жизнь, и выпустил его руку. Затем я развернулся, и пошёл к Уошбруку.

Меня ждали родные.

Возвращаясь, я увидел, что все смотрели на меня — как солдаты и ополченцы на стенах и башнях, так и те, кто собрался у городских ворот. Мэттью и Мойра стояли прямо за воротами, но с моим приближением щит остался на месте. Грэм стоял рядом с ними, хотя по его позе мне было видно, что раны он всё-таки получил.

Когда я остановился в нескольких футах от барьерных чар, люди просто продолжили глазеть на меня.

— Открывайте, — приказал я.

— Не думаю, что это — хорошая мысль, Отец, — нейтральным тоном произнёс Мэттью.

Я улыбнулся, зная, что он, наверное, боится, что я его убью. Хотя такая мысль и приходила мне в голову, она ушла вместе с моей жаждой крови. Они были моими детьми, а не добычей. Мне просто нужно было убедить их в моих мирных намерениях. Бегло оглядев себя, я осознал, что вполне буквально покрыт кровью. Это, в сочетании с ужасной сценой, которой они только что стали свидетелями, обеспокоило их.

— Теперь я в порядке, — сказал я. — Признаю, что на некоторое время мною завладело боевое безумие, но сейчас оно прошло.

— Это было не просто боевое безумие, — твёрдо сказала Мойра. — Что-то произошло с тобой, что-то плохое.

Тут я заметил, что со стен исчезли люди. Да и вообще, кроме двух моих детей и Грэма больше никого не было видно. Это что, была какая-то уловка?

— Что происходит? — потребовал я, силясь скрыть своё растущее раздражение.

— На поле боя его глаза стали чёрными, — сказал Грэм. — Я видел их как раз перед тем, как он отбросил меня к стенам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мама сейчас придёт, — объявил Мэттью. — Она хочет поговорить с тобой прежде, чем ты войдёшь.

— Просто откройте ворота в щите, — сказал я. — Не нужно ждать.

Из городских ворот вышла Пенни:

— Это мне решать, Морт. — Она кивнула дожидавшейся её троице, и те отступили, оставив нас наедине. Подойдя настолько близко, насколько могла, она встала лишь в паре футов от меня — нас разделяла лишь гудящая мощь барьерных чар. Тяжёлые деревянные створки городских ворот закрылись, когда Грэм и мои дети миновали их.