Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

Боль пронзила мою левую ногу ниже колена, затем правое плечо. До моих ушей донёсся звук ударов снарядов по металлу, когда щит Грэма остановил большую часть выпущенных по нам арбалетных болтов. Опустив взгляд, я увидел, что два снаряда он пропустил — один насквозь пробил мне ногу, а второй вонзился мне в грудь. Вражеские арбалетчики стояли слишком широким строем, чтобы Грэм мог защитить меня от каждого выстрела.

Снаряды каким-то образом прошли через мой личный щит, не сломав его. «Как они это сделали?». Однако времени на такие мысли не было. Первые ряды побежали в атаку, снедаемые жаждой мести за павшего командира.

Меня это полностью устраивало.

Вид большого вооружённого отряда, бегущего в атаку прямо на тебя — зрелище, лицезреть которое большинству людей никогда не доводится. Вообще говоря, это весьма страшное дело, но у меня была такая жизнь, что со мной это происходило уже не в первый раз, да ещё я был слишком зол, и мне было плевать. Однако я не позволил ярости сделать меня глупым. У меня было несколько возможных вариантов, от безрассудных до неэффективных. Отбросив их, я сунул руку в мешочек, и вынул большую горсть моих старых друзей — железных бомб. Подбросив их в воздух, я разметал их с помощью магии широкой дугой, распределяя среди врагов, и подорвал их.

Это было не самое разрушительное из доступных мне средств, но оно почти ничего мне не стоило, и позволило выиграть время.

От взрывы разметали тела и ударные волны во все стороны. В следующие несколько секунд на ногах остался стоять лишь Грэм, поскольку меня бесцеремонно сбило наземь. Я увидел, как справа от меня силилась встать Мёйра — её эйсаровое тело уже вернуло себе прежнюю форму. Она выглядела ослабленной, но целой. Мне нужно было лишь помочь ей добраться до безопасного места.

— Назад, Грэм! Нам надо вернуться к стене! — крикнул я, но молодой рыцарь не отреагировал на мои слова. «Он меня не слышит», — осознал я. Многолетний опыт приучил меня всегда защищать свои уши во время использования железных бомб, но у Грэма такой защиты не было. Он скорее всего оглох. К счастью, Мёйра осознала это так же быстро.

— «Мы отступаем, Грэм», — объявила она, вещая свои мысли нам обоим.

Тут я увидел, что враги вскакивают на ноги. Кое-кто не встал — но лишь те, кто был ближе всего к взрыву. Из остальных большинство уже поднималось. Трудно было поверить, насколько невероятно крепкими у них были тела. Я ощутил, как позади меня открылись ворота в щите. Кто-то — Мэттью или Мойра — решил их открыть, скорее всего в целях нашего спасения.

«Если они прорвутся, будет резня», — подумал я. В сражении мы с детьми можем и победить, но цена несомненно будет высокой. Толкая Мёйру впереди себя, я побежал к воротам. Зная упрямство моих отпрысков, они не закроют ворота, пока мы не вернёмся под купол.

Враги не только оказались крепкими, они ещё и в себя приходили быстрее. Быстро перебирая короткими, толстыми ногами, они бросились в атаку, и грозили добраться до нас раньше, чем мы добежим до ворот.

Грэм пришёл к тому же выводу, и развернулся, чтобы выиграть нам время. Его меч и щит снова смазались, опять превратившись в двуручник. Первыми до него добрались вражеские воины с топорами, но Грэм не стал стоять на месте, иначе они обогнули бы его, и за считанные секунды догнали бы нас с Мёйрой. Вместо этого он отступал прыжками, спиной вперёд, одновременно рубя тех, кто до него добегал.

Трудно было поверить, что столь крупный человек мог так двигаться, и я задумался о том, что подумал бы Дориан, увидь он танец своего сына с клинком. «Он бы подумал, что это чертовски странно — но ещё он был бы горд».

Его движения были изящными и плавными, с резкими, хлёсткими вставками. На первый взгляд, он казался почти невесомым, паря в движении над землёй, но опытный боец заметил бы, что перед каждым ударом его ноги твёрдо стояли на земле, позволяя ему вложить в удар максимальную мощь, а потом поглотить отдачу.

Грэм — нет, Сэр Грэм, ибо молодой человек был рыцарем не меньшим, чем его отец — танцевал назад, оставаясь в пределах нескольких футов по ходу нашего отступления. В его руках размах Шипа достигал десяти футов, и из входивших в это пространство не выживал никто.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тут арбалетчики снова вскинули своё оружие. Они возвращались в боевую готовность дольше всех, поскольку должны были не только встать, но ещё и перезарядить оружие. Несмотря на отделявшее их расстояние и активную схватку, Грэм заметил их приготовления. Как раз перед тем, как они дали залп, он снова сменил оружие с двуручника на длинный меч и щит.

Осознав, что мне тоже надо действовать, я сделал то, что надо было сделать ещё полминуты ранее. Я выкрикнул слово, и выпустил силу, создавая почти мгновенный туман, скрывавший нас и врагов, мешавший им целиться.

Грэм прыгнул, заслоняя нас, когда туман пронзили первые болты, и поймал некоторые из них на свой щит. Ещё несколько попали ему по ногам и голове, но броня выдержала, хотя попадание в голову заставило его споткнуться, частично оглушив одной только силой удара.

Нам нужно было что-то большое, иначе оставшиеся до ворот двадцать ярдов мы бы не протянули. С силой толкнув Мёйру, я крикнул:

— Не останавливайся! — Затем я встал, позволяя своему сознанию поплыть, ища своим разумом молчаливую силу земли. Игры кончились. Если эти новые незнакомцы хотели нас убить, то я готов был их закопать.

Через туман пролетело ещё несколько болтов, и моя концентрация разбилась, когда они в меня попали — сначала в ногу, потом в бедро. Боль была такой сильной, что я едва почувствовал болт, вошедший мне в грудь и пробивший сердце.

Моё сердце остановилось, и боль исчезла.

Глава 24

Голос земли утих, когда вспыхнула боль, но после её исчезновения гораздо громче стал другой голос, заглушавший все остальные. Пустота выла вокруг меня, и, отбросив страхи, я сделал её своей.

Моё восприятие изменилось. Магический взор никуда не делся, но вкус у него стал другим. Эйсар моих врагов стал ярче, он звал меня, искушал как искушает умирающего от жажды человека стакан воды. Встав на ноги, я пошёл к накрытому для меня столу.

Первым в тумане я миновал Грэма — он был достаточно близко, чтобы меня увидеть.

— Морт! — крикнул он. — Не туда идёшь. Поворачивай!

Я приостановился, борясь с желанием взять его. Сердце твёрдо билось в его груди, а его жизненная сила сияла ярче, чем у всех остальных на поле боя. В его броню ударилось ещё несколько болтов, и я с отстранённостью почувствовал, как ещё один вонзился мне в грудь. С трудом набирая воздуха в повреждённые лёгкие, я хрипло прорычал:

— Беги. — После чего опять пошёл на врага.

Первый был лишь в нескольких футах, сияя для меня сквозь туман подобно маяку в бурную ночь. Не в силах удержаться, я вцепился в него ещё до того, как оказался на расстоянии касания. От меня метнулась толстая пуповина чёрной магии, и впилась в его голову и шею. Менее чем за удар сердца я вырвал из него жизнь, ахнув от удовольствия, когда в меня полилась энергия.

Я пошёл дальше, и мои спотыкавшиеся шаги становились всё более уверенными.

Следующих двух я нашёл одновременно. Я быстрым движением прикоснулся рукой к тому, что был ближе всего — он как раз занёс свой топор. Я улыбнулся, когда его глаза остекленели, а оружие выпало из пальцев, в то время как сами он осел на колени. Его друг рубанул по мне сбоку, и мощь его удара прорубила мне половину груди. Из него я жизнь вырвал даже не глядя, после чего вернулся к смакованию медленной смерти того воина, который стоял передо мной на коленях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Моя грудь стала залечиваться сразу же, как только я вытащил из неё застрявший топор. Затем я вынул два арбалетных болта, но вскоре после этого появилось ещё несколько. Я решил не утруждать себя их извлечением, поскольку они не особо мешали моим движениям. Вытащить их я всегда мог успеть.

Я продолжил убивать, наслаждаясь радостью от всё ярче разгоравшегося в моей груди пламени. Грэм шёл следом за мной, срубая тех, кто подбирался ко мне слева, и это начало меня раздражать. Каждая жизнь, прерванная его рукой, означала, что на моём пиру становилось одним блюдом меньше.