Слишком живые звёзды 2 - Даниил Юлианов

момент, когда к вам подходил Алексей, помните? Именно тогда, глядя на вас, я подумал, что вы готовы умереть за Женю, а он – за вас. Я говорю правду, потому что искусство любит только правду. Была б ваша любовь ложью, Бог не позволил бы мне сделать этот медальон.

– Прекрасный медальон.

Катя не узнала собственный голос. Он донёсся откуда-то издалека, приглушённый сознанием. Значение имели лишь силуэты. Сотканные из тонких серебряных нитей, созданные на тёмном холсте из металла, они наполняли сердце странным теплом. При взгляде на девушку, что стояла позади своего мужчины, Катя вспомнила эмоции, захлестнувшие её с головой в тот день: страх, тревога, радость, ужас. Несколько ночей превращались в череду кошмаров, где больше всего пугала не тьма, а яркий свет флуоресцентных ламп столовой, что падал на каждую морщинку Алексея, пока тот говорил. Ты уверена, что можешь называть себя Екатериной, зная, что ты сделала? И что делали с тобой?

– Моё имя – Екатерина. Я как никто другой заслужила его носить.

Пальцы прошлись по половинкам луны и тут же почувствовали ответное тепло. В том, что этот медальон принадлежит Кате, сомневаться не приходилось.

Она посмотрела на мужской силуэт. Увидела в серебряных линиях руку на женской талии и вспомнила, как сильно Женя прижимал её к себе, стараясь дышать ровно, не выдавать волнение перед Алексеем. Всё-таки она его любит. Да, вот так пришло озарение – во время повисшей в столовой тишине, после того, как незнакомец протянул ей сделанный им же медальон. Несмотря на ту проклятую ссору, на его тон во время разговора на лестнице (как я тогда сдержалась?), на звук удара кулака об стену и на тревожный взгляд Рэнджа, Катя испытала сумасшедший прилив благодарности. Наверное, к Жене, но точно она сказать не могла. Её буквально переполняло желание расплыться в улыбке и тихо-претихо заплакать – просто потому, что мир слишком хорош. Сумасшествие? Однозначно. Но кто в этом мире остался в здравом уме?

– Как вы это сделали? – Катя подняла глаза, и чтобы увидеть Ивана Васильевича, ей пришлось несколько раз вытереть слёзы. – Это же невозможно. Меньше чем за месяц и такое… Вы явно продали душу дьяволу…

В ответ она услышала лишь старческий смех, который скоро перешёл в кашель. Вокруг стояли лишь пустые столы, время перевалило за полдень, так что даже слабое бормотание разносилось бы по воздуху на десятки метров. На какие-то мгновения Катя забыла, что находится на летающем корабле, на Чистилище, что рядом всегда может бродить Алексей и… да, на какие-то мгновения она забыла даже о Мише. Медальон перекрыл всё, затмив мысли сияньем луны.

Иван Васильевич перестал смеяться и заговорил:

– Не продавал душу я никакому дьяволу. Наоборот, это Бог помог мне. Ну, или какая-то сила вселенной, которая всегда помогает людям творить, когда они горят страстью.

– Зачем вы это сделали? Неужели ваша страсть была настолько сильной?

– Она была настолько сильной, что я чувствовал что-то похожее на искры на кончиках пальцев, пока рисовал вас с Женей. Ваши силуэты, вернее, но всё равно я представлял именно вас – стоящих под ярким светом ламп, прижимающихся друг к другу и заколдованных странной любовью. Многие здесь называют ваш роман фривольным, но я считаю, что вы, Катя, нашли того самого человека. А Женя нашёл ту, в которой так отчаянно нуждался. Вы многому научитесь друг у друга.

– Откуда такая уверенность? Почему мы для вас так важны?

– Я не могу сказать почему, потому что не знаю. Но я доверяю Богу, а он не мог просто так создать моими руками вашу луну. Если всевышний дарует такую силу, значит, ей будет применение. Мне кажется, у него на вас свои планы. Каждый из вас прошёл по своей тропе ада, и вдвоём вы так же будете шагать по аду, чтобы к нужному моменту ваша кожа справилась с финальным огнём. Дьявол и Бог…

– Стоп! – Катя мигом зажмурилась. Открыла глаза. Попыталась собраться с мыслями. – Замолчите, пожалуйста, иначе я окончательно свихнусь. Не надо все эти религиозные штучки сюда приплетать, они меня пугают. Просто ответьте нормально, по-человечески: почему для вас мы с Женей так важны?

– Потому что в тебе я вижу Гаечку, Катя. А в Жене – её парня, которого я не пустил за порог. Послушай. – Иван Васильевич засунул руку в карман брюк, несколько секунд провозился с ним и достал оттуда серебряную цепочку, держащую другой, совсем другой медальон.

– Это Женин. – Он протянул медальон Кате и аккуратно положил его в раскрытую ладонь. – Я сделал для обоих. Не мог не сделать.

Она посмотрела на ластившуюся по пальцам цепочку (такого же цвета, как мои глаза) и взглянула на то, что должно висеть на груди Жени, согревать её волшебным теплом. Это были металлические крылья – орлиные крылья, – прижатые друг к другу и образующие что-то наподобие вытянутого круга, заканчивающегося внизу острием перьев. Катя не заметила, как повесила собственный медальон себе на шею; теперь луну сменили крылья, резко распахнувшиеся на фоне серого диска. Крылья, созданные из тёмных перьев, раздвигались в стороны как и половинки луны, и там, внутри, был точно такой же рисунок: два сотканных серебряными нитями силуэта и плавающая вокруг них любовь. Катя задумчиво проводила большими пальцами по перьям, вглядываясь в уже знакомый рисунок. Кое-где он отличался от того, что был на её медальоне – рука мастера не повторяет творения точь в точь, – но различий всё равно было чертовски мало. Такое сделал человек, яростно желавший родить на свет нечто прекрасное.

И у него это получилось.

– На оборотной стороне надпись. На обоих медальонах.

Катя аккуратно сложила крылья и повернула их к столу, держа медальон двумя руками, позволяя цепочке болтаться внизу. На нём действительно была надпись. Два простых слова, выведенных красивым кругленьким почерком. Два простых слова, которые сразу же впились в мозг и накрепко засели в нём. Два простых слова, каждое из которых Катя больше не могла воспринимать отдельно – они существуют только в союзе, так что если есть первое слово, обязательно есть второе, и наоборот. Два простых слова, из-за которых улыбка появилась сама по себе.

– Вместе сильнее. – Катя не поняла, рыдает она или смеётся. Наверное, смеётся, раз так хорошо. Оказывается, два простых слова могут стать лекарством от самых тяжёлых ран. – Вместе сильнее… Господи, вы написали «Вместе сильнее»!

Иван Васильевич выглядел слегка озадаченным, но вполне довольным.

– Ну да. А что такое?

– Это ж правда! Твою мать, два грёбанных слова рассказали мне больше, чем тридцать два года жизни. Это ж надо! Я, похоже, действительно схожу с ума.

– Нет, Катенька, не сходишь. – Покрытые седыми волосками руки бережно сложили орлиные крылья и,