Чернильная смерть - Корнелия Функе

Мегги. Только страх за нее объединял переплетчика и Перепела. Дверь отворилась, и в ярко освещенном зале возникла маленькая фигурка. Якопо.

Мелкими шажками он подошел к Мо. Хочет рассказать Перепелу о своей матери? Или его послал дед взглянуть, насколько продвинулась новая книга?

Сын Виоланты встал рядом с Мо, но смотрел на Свистуна.

— Он скоро закончит?

— Скоро, если ты не будешь отрывать его от работы, — сказал Среброносый и отошел к столику, где служанки приготовили для него вино и блюдо с холодным мясом.

Якопо достал из-под курточки книгу, обернутую в пеструю ткань.

— Я хотел попросить его вылечить мою любимую книжку.

Мальчик раскрыл ее, и у Мо перехватило дыхание Пропитанные кровью страницы. Якопо взглянул на него.

— Твою любимую книжку? Он должен сейчас заниматься только одним делом. Пошел отсюда! — Свистун наполнил кубок вином. — Пойди скажи на кухне, чтобы принесли еще вина и мяса.

— Пусть только взглянет! — Якопо говорил с обычным своим упрямством. — Дедушка разрешил! Можешь его спросить!

Он сунул Мо огрызок карандаша — короткий, так что его легко было спрятать в кулак. Да, это лучше, чем нож, намного лучше. Свистун сунул в рот кусок мяса и запил вином.

— Врешь, — сказал он. — Рассказывал тебе дедушка, как я поступаю с врунами?

— Нет, а как? — Якопо выпятил подбородок, совсем как мать, и шагнул к Среброносому.

Свистун белоснежной салфеткой отер жир с пальцев и улыбнулся.

Мо зажал грифель в пальцах и открыл Пустую Книгу.

— Для начала я вырезаю им языки, — сказал Свистун.

— Правда? — Якопо подошел к нему еще ближе.

Сердце.

Пальцы Мо дрожали на каждой букве.

— Да, без языка врать неудобно, — сказал Среброносый. — Хотя погоди, однажды мне попался немой попрошайка, который нагло врал. Он говорил пальцами.

— И что ты сделал? Свистун рассмеялся.

— Отрезал ему пальцы — один за другим.

«Смотри вверх, Мо, а то он заметит, что ты пишешь».

Кровь.

Осталось одно слово. Всего одно.

Свистун посмотрел на него. Перевел глаза на открыю книгу. Мо спрятал карандаш в кулаке.

Ласточка расправила крылья. Она хочет ему помочь. Нет, Реза! Но ласточка уже слетела с балки и закружилась над головой у Свистуна.

— Я уже видел эту птицу, — сказал Якопо. — В дедушкиных покоях.

— Правда? — Свистун взглянул на подоконник, куда села ласточка, и взял у часового арбалет.

Нет! Реза, улетай!

Всего одно слово, но Мо не мог оторвать глаз от птицы.

Свистун выстрелил, ласточка вспорхнула. Стрела не задела ее, и она метнулась прямо в лицо Свистуну.

Пиши, Мо! Он поднес карандаш к пропитанной кровью бумаге.

Свистун замахал руками на ласточку. Серебряный нос сбился на бок.

Смерть.

Белая ночь

Бедный император почти не мог вздохнуть, и ему казалось, что кто-то сидит у него на груди. Он приоткрыл глаза и увидел, что на груди у него сидела Смерть. Она надела на себя корону императора, забрала в одну руку его золотую саблю, а в другую — богатое знамя. Из складок бархатного балдахина выглядывали какие-то странные лица: одни гадкие и мерзкие, другие добрые и милые. То были злые и добрые дела императора, смотревшие на него, в то время как Смерть сидела у него на груди.

Ханс Кристиан Андерсен. Соловей[44]

Змееглав мерз. Он мерз даже во сне, хотя крепко прижимал к груди подушку с книгой, защищавшей от вечного холода. Его не согревали даже тяжелые, пропитанные маковым отваром сны — видения пыток, которым он подвергнет Перепела. Когда-то в этом замке он мечтал лишь о любви. Очень логично. Ведь любовь, которую он здесь обрел, истерзала его не меньше, чем нынешняя болезнь.

Как же холодно! Казалось, сами сны покрылись инеем. Сны о пытках. Сны о любви. Он открыл глаза, и расписные стены встретили его взглядом матери Виоланты. Проклятый маковый отвар. Проклятый замок. Почему огонь опять горит? Змееглав застонал и закрыл глаза руками, но искры, казалось, пылают у него под веками.

Красное. Красное и золотое. Свет, острый, как лезвие ножа. Из огня возник шепот — тот, которого он боялся со дня, когда впервые услышал его у постели умирающего, дрожа, он посмотрел в щелку через распухшие пальцы. Нет, не может быть. Это мак, это опийные видения. Сразу четыре стояли у его кровати, белые как снег, нет, еще белее, и шептали имя, которым его назвали при рождении. Снова и снова они твердили его, словно напоминая, что он не всегда носил змеиную кожу.

Это маковый отвар.

Змееглав сунул дрожащую руку в подушку, хотел достать оттуда книгу, защититься ею, но холодные пальцы уже погрузились ему в грудь.

Как они на него смотрят! Глазами всех погибших, которых он послал к ним!

А потом они снова прошептали его имя.

И его сердце остановилось.

До конца

— Получилось! — сказал Бог. Он посмотрел на воробья и показал пальцем на исчезающее чудо. — Получилось! Я создал ласточку!

Тед Хьюз. Как воробей спас птиц

Белая Женщина появилась, как только Мо закрыл пропитанную кровью книгу. Свистун, увидев ее, забыл про ласточку, а сын Виоланты спрятался под стол, к которому был прикован Мо. Но дочь Смерти пришла не затем, чтобы забрать Перепела. Она пришла отпустить его на свободу, и Реза увидела облегчение на лице мужа.

Он все забыл в эту минуту. Это Реза тоже видела. Наверно, на краткий миг им овладела надежда, что история рассказана до конца.

Но Свистун не умер вместе со своим хозяином. На несколько драгоценных минут он оцепенел от страха, но, как только Белая Женщина исчезла, страх ушел вместе с ней. Реза снова расправила крылья. Подлетая к Свистуну, она выплюнула зерна, чтобы вернуть себе руки для помощи и ноги для ходьбы. Но птица не отступила, и Реза царапнула птичьими когтями по каменному полу.

Мо с ужасом смотрел на нее. Прежде чем она успела понять, какой опасности его подвергает, Свистун уже намотал на руку цепь, привязывавшую Мо к столу, и рванул на себя. Мо упал на колени, зажав в руке переплетный нож. Но что можно сделать ножом против меча или арбалета?

Реза в отчаянии вспорхнула на стол. Она давилась и трясла головой в надежде, что где-то под языком застряло еще зерно, но птица не отпускала ее. Свистун снова рванул цепь.

— Твой бледный ангел-хранитель сегодня у нас не задержался! — сказал он насмешливо. — Что ж он не разомкнул твои оковы? Не волнуйся, ты у нас будешь умирать так долго, что твои белые подруги успеют вернуться. А теперь работай, да поживее.

Мо с трудом поднялся на ноги.

— Зачем? — ответил он, подталкивая к Свистуну Пустую Книгу. — Твоему хозяину моя работа уже не нужна. Поэтому Белая Женщина и приходила. Я вписал три слова. Можешь убедиться. Змееглав мертв.

Свистун посмотрел на кроваво-красный переплет. Потом покосился под стол, куда забился Якопо, как напуганная зверушка.

— Вот как? — сказал он, вытягивая меч из ножен. — Ну что ж, если так… Я тоже не против стать бессмертным. Работай, говорят тебе!

Часовые начали перешептываться.

— Молчать! — крикнул Свистун и показал на одного из них рукой в перчатке. — Ты. Иди к Змееглаву и скажи, что Перепел утверждает, будто он мертв.

Солдат торопливо направился к двери. Остальные испуганно смотрели ему вслед. Свистун приставил меч к груди Мо.

— Работай, я сказал!

Мо отступил, насколько позволяла цепь.

— Второй Пустой Книги не будет. Якопо! Беги отсюда! Передай маме, что все будет хорошо!

Якопо вылез из-под стола и убежал. Свистун даже не посмотрел в его сторону.

— Когда у Змееглава родился сын, я сразу посоветовал ему прикончить отродье Козимо, — сказал он, не сводя глаз с Пустой Книги. — Но Змей и слышать об этом не хотел, вот и поплатился за глупость.

Солдат, которого он посылал к Змееглаву, задыхаясь, вбежал в зал. На нем не было лица.

— Перепел говорит правду! — с трудом выговорил он. — Змееглав мертв. Повсюду Белые Женщины.

Часовые опустили арбалеты.

— Повелитель, давайте вернемся в Омбру! — пробормотал один. — Этот замок проклят! А Перепела мы можем захватить с собой.

— Неплохая идея! — сказал Свистун, улыбаясь.

Нет.

Реза снова метнулась ему в лицо, клювом сбивая улыбку с губ. Птица это делала или она сама? Свистун поднял меч. Мо вскрикнул. Лезвие глубоко вонзилось в крыло. Она упала — и вдруг человеческое тело вернулось к ней, словно Свистун вырезал из нее птицу. Среброносый ошалело уставился на Резу, поднял меч… но тут Мо ударил его ножом в грудь, прорвав драгоценную ткань, в которую так любил облачаться герольд Змееглава. Во взгляде мертвеца застыло удивление.

Солдат, находившихся в зале, Мо отогнал от Резы мечом Свистуна. Но их было много, а ему мешали оковы. Скоро все было залито кровью — руки Мо, грудь и оружие. Его это кровь или чужая?