Держава (том второй) - Валерий Кормилицын

«Слава Богу, сошла с него меланхолия», — обрадовалась женщина.

— А вон там непременно живёт колдун, — указала на засыпанное снегом, брошенное строение за белой стеной деревьев.

— Там живёт косолапый мишка не из сказки, а из суровой действительности… И он хочет узнать, по какому праву ты укрыла ноги шкурой его братишки… Р–р–р-р! — хриплым ефимовским похмельным басом зарычал он.

Ольга ответила визгом, и затем — смехом.

— Но ты же защитишь меня? — спросила она, перестав смеяться.

— Непременно, — стегнул коней и, поднявшись на ноги, безжалостно погнал их по дороге к барскому дому, белевшему посреди небольшой, будто игрушечной, с оснеженными домами, деревни. — Чернавка, — выдыхая пар, по слогам произнёс он, останавливая взмыленных коней у запорошенного крыльца небольшого двухэтажного бревенчатого дома, с кирпичными четырёхугольными столбами колонн, поддерживающих балкон. — Стиль явно не готический, — выбрался из саней и подал руку даме.

— Нас же не приглашали! — застеснялась та.

— Это в столицах, да губернских городах приглашения ждут. А в уездных — всё по–простому, — указал на несколько саней с выпряженными лошадьми. — Ещё и спать не ложились, — кивнул на освещённые окна второго этажа, откуда заунывный граммофон устало скрипел вальс «Разбитое сердце».

«Очень актуальная мелодия для Рождества, — мысленно позлословил Аким. — Чего–то злой я после Маньчжурии», — осудил себя, входя в растворённую нетрезвым слугой дверь.

— О–о–о! — загудел пожилой чернавский барин, поднимаясь с наполненной рюмкой из–за стола, и размышляя тяжёлой головой, как обратиться к гостям.

Его опередила супруга.

— Просим, просим, гости дорогие, — указала на два свободных стула, покрытых домоткаными кружками. — Сейчас приборы чистые принесут, — засуетилась она, тихо чего–то объяснив не совсем трезвой прислуге.

— Мы из Рубановки… С Рождеством вас, — общим поклоном поздравил присутствующих Аким, а Ольга сделала реверанс.

— А–а–а-а! — обрадовался барин, выходя из–за стола и обнимая Акима.

— Неужели сынок наших соседей, Рубановых? — счастливо ахнула его супруга. — Я вас ещё вот таким помню, — указала ладонью небольшое расстояние от пола.

«Что–то уж слишком маленьким», — сбросил на руки слуге шинель и помог девушке снять шубку.

— Моя невеста Ольга, — представил гостью, бросив густую краску на её и так румяное от мороза лицо.

«По–моему она поплевала, шепнув: тьфу–тьфу, не сглазить», — оторопел офицер.

— Аким Максимович, вы вернулись с последней войны? — с огромнейшим уважением то ли спросил, то ли констатировал факт чернавский помещик.

— Так точно. Нахожусь в отпуске по ранению. А барышня служила в Маньчжурской армии сестрой милосердия, и вынесла меня из боя с пулей в груди, — пошутил он. — Рождество же.

Но общество находилось не в том состоянии, чтоб адекватно воспринимать шутки, и всё приняло на веру.

Две сидевшие за столом юные дамы восторженно глядели на боевого офицера.

«Вот так и рождаются уездные легенды. Следует пораньше покинуть сей гостеприимный кров, — решила Ольга. — Чуть не облизываются на героя русско–японской войны, — саркастически подумала она. — И неизвестно, до каких пределов может дойти их поклонение перед отважным воином… Именно в таких вот старинных домах и происходит немало любовных и скандальных историй, о которых десятилетиями вспоминают потом».

Старая, с потрескавшейся побелкой печь, уютно гудела, согревая низкую зальцу с дедовскими божничками по стенам, плотно уставленными родовыми иконами в потемневших ризах, что собирали несколько поколений чернавских помещиков.

«Как у нянюшки в комнате, — расчувствовался Аким, отведав с мороза сладкой домашней наливки и закусив вкуснющим пирогом. — На божничках у икон целый строй пузырьков со снадобьями и святой водой. А за иконой — берёзовый веничек–кропильник, необходимый при водосвятиях. Святки кончатся, он и сгодится на Крещенье…».

— Аким Максимович, голубчик, душевно прошу вас, отведайте, что Бог послал, — указывала на исходящий душистым запахом пирог, помещица. — А вот кулебяка на четыре угла, жареная телятина, — угощала хозяйка.

Супруг басовито поддерживал её, но по поводу целого ряда домашних наливок.

Следом подъехали ещё гости, и веселье началось, или продолжилось, с новой силой, так что уехать пораньше, как замышляла Ольга, не получилось.

Да ей и расхотелось.

Пожилые господа удалились спать в тепло натопленные комнаты, а молодёжь, приложившись к наливкам, организовала развесёлые танцы под хрипящий граммофон.

Причём, с каждой следующей рюмкой наливки звучал он, по мнению Акима, всё чище и чище, пока, замученный гостями, окончательно не заглох, издав напоследок хотя и хриплый, но басовитый прощальный шаляпинский вопль.

Посмеявшись, загрустили.

Но всех выручила Ольга, прекрасно, по уездным меркам, исполняя на расстроенном рояле томные вальсы.

Вечером, вместе с проснувшимися старичками, вновь уселись за стол, а после ужина, чернавский барин с супругой, их дочь и две внучки — те самые молоденькие девицы, обступив Акима с Ольгой, упрашивали остаться ночевать.

Но безрезультатно, так как постелили им в разных комнатах.

Поблагодарив и расцеловавшись с хозяевами и оставшимися гостями, сели в поданные к крыльцу сани, и, уложив подарки, тихим шагом тронулись в обратный путь, наслаждаясь небольшим морозцем, мелким снежком и голубыми искорками звёзд на рождественском небе.

Проснувшись ночью и вслушиваясь в тихое посапывание спавшей рядом женщины, Аким залюбовался безмятежным её лицом.

Полумрак комнаты стёр и так почти незаметные морщинки в углу рта и у глаз, сделав лицо классически отточенным и чистым.

«Ради чего она живёт? — задумался Аким. — Ведь есть же какой–то смысл? А ради чего живу я? В жизни, несомненно, должен быть смысл, — улёгшись на спину и заложив руки за голову, стал размышлять он. — Если слушать поэтов, так выходит, что смысл жизни — стремление к чему–то прекрасному… и недостижимому… А если сумел осуществить мечту? Значит, выполнил волю Всевышнего?.. Бог дал жизнь, значит дал и ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ… Как бы поскорее узнать — в чём оно? — повернулся на бок и обнял Ольгу. — Это же надо, какая философия лезет в голову на Рождество», — засыпая, мысленно улыбнулся он.

В Новогоднюю ночь поручика Рубанова навестили: чернавский барин с чадами и домочадцами, ильинский помещик и большая часть мелкопоместных соседей, отмечавших Рождество вместе с Акимом в Чернавке, и почитавших его после этого закадычным другом.

Стол ломился от питья и закусок.

Несмотря на возражения Ольги, Аким велел старосте прислать кухарке Марфе помощниц. И под чутким надзором мадам Камиллы гостям прислуживали три повзрослевшие «грации» во главе с чернобровой Настей.

— А теперь, дамы и господа, отведайте нашу петербургскую изюминку — салаты Оливье, — кивнула Аполлону, и тот, раскрыв дверь, проблеял пожелание супруги на кухню.

— Кулинарные шедевры с добавлением мяса рябчиков, анчоусов, говяжьих языков, раков и паюсной икры. Продукты привезены из столицы в замороженном виде, — выдал рецептуру салата Аполлон, млея от присутствия крутобёдрой «горничной».

Мадам Камилла строго косилась на пушистого своего мужа, подозревая намечающийся адюльтер и размышляя, каким образом его предотвратить.

После не особенно длительных размышлений, пренебрегши деликатными советами госпожи Светозарской, мадам Камилла выбрала русский вариант предотвращения — с кем поведёшься, от того и наберёшься… Оставшись с коварным изменщиком наедине, плюнула в кулачок, и с неописуемым удовольствием подбила супругу глаз, впервые усомнившись в своде законов общественных и светских приличий.

Поэтому, когда гости надумали растрястись катанием на санках с горки, которую накидали в саду и залили водой деревенские мужики, Аполлон подсвечивал им, по меткому замечанию Ефима, красочным рукотворным фонарём.

Сам конюх деятельно помогал гостям втаскивать санки по боковым ступенькам на вершину горы, хвастаясь, что один создал это ледяное чудо.

Неподалёку, Гришка–косой и Афоня залили небольшой каток, и теперь, на ходу закусывая, занимались поддержанием огня в двух огромных кострах.

Рыжий пёс — не староста, а собака, активно всем мешал, радостно путаясь под ногами.

Накатавшись и поводив хоровод у костров, все направились в дом и сели за стол.

Оставшееся до Нового года время коротали за вином и разговорами. Как и положено русскому человеку, начали с политики:

— Если бы в начале месяца в Порт—Артуре не погиб генерал–майор Кондратенко, крепость не сдали бы, — начал чернавский барин. — В газетах сообщили, что несчастье случилось, когда он находился на форте № 2. Японский 11-дюймовый снаряд, как нарочно, попал в пробитый накануне свод каземата, убив генерала и 6 находившихся с ним офицеров.