Образ общества - Макс Вебер

[359] не случайно совпало с расколом между государством и церковью в ходе борьбы за инвеституру[lv]; все итальянские города извлекли выгоду из уничтожения одной из самых прочных, идущих от права на частную церковь опор патримониальной и феодальной власти. Исключение из сферы управления церквей и монастырей, которые вплоть до XII в. заменяли, арендуя управление в колониях, светский аппарат власти, привело к необходимости создать оплачиваемое светское чиновничество, в первую очередь в колониях. Этот процесс также был временно завершен в правление Дандоло. Система краткосрочных должностей, обусловленная, с одной стороны, политическими соображениями, но также и желанием предоставлять попеременно эти должности по возможности многим, ограничение кругом родовой знати, небюрократическое, строго коллегиальное управление самой правящей столицей - все это служило препятствием созданию профессионального чиновничества, которое должно было возникнуть из господства знатных родов. В этом отношении развитие остальных итальянских коммун уже в период господства знатных родов шло совершенно иным путем. В Венеции удалось осуществить монополизацию и замкнутость слоя городской знати от вторжений извне. Прием новых фамилий в число имеющих право участвовать в заседаниях Большого совета происходил только по решению корпорации знати на основе политических заслуг, а впоследствии вообще прекратился. В связи с этим удалось полностью подавить распри между членами городской знати, что было необходимо уже в силу постоянно грозившей городу опасности. В других коммунах в период господства знатных родов об этом не было и речи. Ориентация на монополию в заморской торговле нигде не была столь очевидной и непререкаемой основой всего существования знати, как это было в Венеции в определенное время. Вследствие бушевавших повсюду раздоров среди городского патрициата знати приходилось во время своего полного господства считаться с другими, пользующимися влиянием слоями общества. К тому же вражда родов и их глубокое недоверие друг к другу исключали создание рационального управления типа венецианского. Почти повсюду фамилии, обладавшие особенно большой земельной собственностью и многочисленными клиентами, в течение ряда веков противостояли друг другу, каждая из них в союзе с многочисленными, менее богатыми домами стремилась вытеснить с занимаемых должностей и устранить из городского управления других, а если удастся, и вообще изгнать их. Так же как в Мекке, почти все время какая-нибудь часть знати объявлялась неспособной занимать государственные должности, изгонялась и в противоположность арабской галантности нравов объявлялась вне закона, а на имущество накладывался

[360] секвестр; это продолжалось до тех пор, пока при перемене политических условий господствующую знать не ждала та же участь. Общность межрегиональных интересов возникла сама собой. Правда, образование партий гвельфов и гибеллинов [lvi] было отчасти обусловлено государственно- политическими и социальными моментами. Гибеллины принадлежали в подавляющем большинстве случаев к старым фамилиям вассалов королевского дома или действовали под их руководством. Однако в значительной своей части эта партия возникла вследствие противоположности интересов конкурировавших городов, и прежде всего вследствие конкуренции внутри городов интерлокально связанных организаций знати. Эти организации, особенно организации гвельфов, представляли собой прочные союзы со статутами и военными матрикулами, которые в случае необходимости превращали рыцарство отдельных городов в определенные воинские контингенты, подобно немецким матрикулам в походах против Рима. Но если в военном отношении обученное рыцарство было решающей силой, то уже в период господства родов при финансировании военных действий нельзя было обойтись без привлечения бюргеров нерыцарского происхождения. Их заинтересованность в рационально действующем судопроизводстве, с одной стороны, и соперничество партий знати - с другой, привели в Италии и в нескольких граничащих с ней областях к своеобразной должности как бы переезжающего с места на место знатного профессионального чиновника, podestд, заменившего прежнего «консула», формально избранного из среды местной знати, фактически же занимавшего должность, монополизированную несколькими борющимися за эту привилегию фамилиями. Этот институт возник именно во время тяжелых боев коммун с императорами династии Штауфенов[lvii], потребовавшими внутреннего объединения и усилившими финансовое напряжение. Расцвет института подеста относится к первой половине XIII в. Подеста призывался обычно из чужой общины на короткое время службы и облекался высшей судебной властью; он был обладателем установленного и поэтому, по сравнению с консулами, высокого оклада, выборным должностным лицом, как правило, знатного происхождения и большей частью с юридическим университетским образованием. Выбирался он либо советами, либо, что типично для Италии, определенной для этого комиссией, состоящей из знатных лиц города. При приглашении на должность велись переговоры с общиной, откуда он был родом, а иногда к ней прямо обращались с просьбой назвать подходящее лицо. Согласие общины рассматривалось как дружественный, отказ - как недружественный политический акт. Подчас совершался даже обмен

[361] подеста. Приглашенные нередко требовали предоставления заложников как гарантии хорошего обращения, торговались об условиях, как современный профессор, а если условия их не привлекали, отказывались от предложенной должности. Приглашенный должен был сам собрать соответствующее рыцарское сопровождение, пригласить необходимый персонал, состоящий не только из мелких чиновников, но часто и из ученых юристов, помощников и представителей, которые нередко составляли целый штаб. Главной обязанностью подеста было, в соответствии с целью его приглашения, следить за общественной безопасностью и порядком, прежде всего за сохранением мира в городе, наряду с этим часто осуществлять и военное командование, всегда же - правосудие. Все это под контролем совета. Его влияние на законодательство было повсюду довольно ограниченно. Как правило, сменялся не только подеста, но менялось, по-видимому преднамеренно, и место, откуда его приглашали. Вместе с тем коммуны придавали значение тому, чтобы их жители занимали по возможности больше должностей в других городах - отчасти, как правильно предполагает Ганауэр, из политических, отчасти из экономических соображений; высокие оклады на чужбине составляли желанный источник дохода местной знати. Важнейшие стороны института подеста были следующие: во- первых, само возникновение этой влиятельной должности. Ганауэр указывает, что в четвертом десятилетии XIII в. только для 16 из 60 городов выявлено 70 человек, которые занимали должность подеста 2 раза, и 20 лиц, занимавших эту должность 6 и более раз; нередко эта должность становилась и пожизненной. За сто лет расцвета этого института Ганауэр насчитывает в 60 коммунах 5400 должностей подеста. Существовали знатные фамилии, все время представлявшие кандидатов на эту должность. К этому надо еще присоединить значительное число необходимых, имеющих юридическое образование помощников. К этой подготовке части знати для участия в строго деловом особо контролируемом местным общественным мнением управлении присоединялся еще один момент. Для того чтобы юрисдикция подеста родом из чужой общины была осуществимой, действующее право необходимо было кодифицировать, рационализировать и переработать в единое для разных областей. Как и в других местах интересы князей и должностных лиц требовали возможности их повсеместного осуществления, так здесь, исходя из близких этому причин, институт подеста способствовал рационализации права, и в частности распространению римского права. Институт подеста в его типическом выражении был явлением, ограничивающимся областью Средиземноморья. Отдельные аналогии встречаются и на Западе. Так, в Регенсбурге

[363] (в 1334 г.) местные жители не были допущены к занятию должности бургомистра, приглашен был рыцарь из другого места, и после него эту должность в течение 100 лет все время занимали чужеземцы: это было время внутреннего мира после раздирающих город междоусобиц родов и борьбы с изгнанными представителями знати. Если в Венеции городская знать формировалась на основе строго выраженного господства родов без существенных нарушений этого процесса и во главе остальных коммун Италии также стояла родовая знать, то на севере развитие замкнутого городского патрициата происходило отчасти на иной основе, отчасти под действием противоположных мотивов. Типичным примером ярко выраженного отличия может служить развитие олигархии английского города. Здесь решающей в установлении строя была королевская власть. Правда, она отнюдь не с самого начала так твердо, как впоследствии, противостояла городам. Не было этого еще даже после норманнского завоевания. Вильгельм Завоеватель не пытался после битвы при Гастингсе [lviii] завоевать Лондон, но, зная, что обладание этим городом с давних пор означало обладание английской короной, достиг своего признания лондонскими горожанами посредством договора. Ибо хотя во времена англосаксов легитимной властью в городе обладали епископ и назначенный королем portreeve[lix], - к ним и обращается в своей хартии Вильгельм Завоеватель, - но голос лондонского патрициата имел большой вес едва ли не при каждом избрании англосаксонского короля. В представлении горожан королевское достоинство не означало без их свободно выраженного согласия господства над их городом и еще в правление Стефана [lx] их согласие было в самом деле решающим. Однако вскоре после признания его лондонцами Вильгельм Завоеватель построил в Лондоне свой Тауэр. С тех пор Лондон, как и другие английские города, облагался налогом по усмотрению короля. Военное значение городов пало в норманнский период в результате объединения государства, прекращения угрозы извне и роста значения крупных, живущих в своих владениях баронов. Феодалы строили теперь свои укрепленные замки вне городов. С этого здесь начинается, как мы впоследствии увидим, характерное для Запада вне пределов Италии разделение между военной властью и бюргерством. Английские города в противоположность итальянским почти полностью утратили в это время господство над сельской местностью, которым они раньше, по-видимому, обладали в качестве больших городских общин. Они превратились в экономически ориентированные корпорации. Здесь, как и везде, бароны стали основывать города, предоставляя им привилегии очень