Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана

Юноша метнулся от нее в сторону, прямо по любимой клумбе матери, сбивая головки роскошных оранжевых цветов.

— Уйми свою эту! — заорал с порога брату, который отложил свиток и недоуменно нахмурился. Къятта встал.

— Что такое?

— Эта твоя дура совсем не знает, куда лезет! Если ты не научишь ее, что можно, кому это сделать, мне?!

Шарахнулся от мирно протянутой руки. Къятта не долго соображал:

— Полно, малыш, не хмурься. Нравится Улиши?

— Нет.

— Но равнодушным ты к ней не остаешься, и я тебя понимаю. В ней женского больше, чем стоило бы. Пользуйся, если хочешь. Раз она сама не против.

— Но она же твоя избранница!

— У нас с тобой одна кровь. Для Рода остальное не важно.

— Ты не любишь ее?

Старший стиснул его плечо. Словно камень хватка… не отрываясь, глядел в глаза.

— Нет. Она мне приятна, не более.

И рассмеялся:

— Ты же поделился Чиньей!

— Чинья — она как вода… выпил и забыл. Чирикает что-то — приятно, а так — не вспомнишь, пока не понадобится. А эта — с золотым знаком… — вздохнул, прислонился к стене, не пытаясь сбросить руку старшего брата. Тот не держал уже, но не убирал ладони.

— Что-то еще?

— Не могу…

Глаза Къятты посерьезнели:

— Почему?

— Это… твое. А я… не хочу оспаривать твое право.

— Ах, да. Я чуть не забыл, что именно тут бьется, — приложил руку к его груди. — Что же, зверек, — голос потеплел: — Тогда не думай о ней. Я объясню Улиши, куда ей не стоит соваться.

Всмотрелся в младшего:

— А ты все же не в себе… случилось еще что?

— Нет.

— Не ходи никуда больше сегодня. Девушку или партнеров для тренировки ты и здесь получишь легко.

Но дом был — та же цепь, та же клетка. Он уже знал, куда — в единственное место — стоит пойти, что отвлечет. Если не получить то, что любишь, то хоть использовать то, что вызывает ненависть. Сразу двое в одном: север и человек, напоминающий о предательстве.

**

В горах Тейит луна была очень большая и очень светлая. Она нависала над склонами, домами-ульями и бесчисленными лестницами и колоннадами. Но казалась легкой, и если крикнуть — слышалось эхо, будто звук отражался от серебристого диска. А здесь луна была очень тяжелой, при этом сочной, как спелый плод — и молчащей. Юноше с севера была неприятна эта луна. К тому же она мешала спать, расплескивая лучи на подушку и на пол. Молчала, но усмехалась довольно.

Она видела близнецов — обоих — но не желала помочь им хоть в малости. Даже одновременно смотреть на луну юга они вряд ли смогли бы — слюдяной свет резал глаза и давил на сердце.

Этле.

Там, на севере, они порой расставались. Бывало — на луну или больше, когда один из близнецов покидал город, спускаясь вниз или выбираясь на соседнее плато. Правда, всего пару раз. А сейчас всего несколько кварталов между ним и сестрой — а будто весь мир.

Дома Сильнейших не в центре — но и не на окраине. Не так уж и далеко, если вдуматься, хоть Астала и велика — он по-прежнему ощущает биение сердца сестры. Шиталь увезла его тогда днем, не дав переговорить с Этле. Заверила — для вашей же безопасности. Побудешь здесь, сестра приедет потом. Ее тоже охраняют, а пока сможете писать друг другу. Потом он узнал, что Этле поселили в доме родни Ахатты. Чуть в окно не выскочил, бежать к ней, но Шиталь принесла письмо. Сестренка писала кратко, но она всегда была сдержанна на людях и наверняка не хотела, чтобы чужие знали ее чувства. А южане — Айтли не сомневался — их послания читают. Этле сообщала — с ней все в порядке. “Все равно мы в их власти, но пока они вполне прилично себя ведут”. Писала, что Киаль Тайау заглядывает к ней и приглашает в гости, и довольно мила, как и Кинья, ее опекунша.

Айтли успокоился немного. Просил сестру не посещать Киаль, если вдруг пригласит — может, в чужой дом братья и не заявятся, а там-то они у себя. О себе рассказал мало, не хотел беспокоить. Писал, как ему хорошо у Шиталь, как надеется скоро увидеть Этле. Но хорошо ему не было. Сердце сестры слышал мысленно, а свое нет. Порой оно словно совсем останавливалось — и сердце, и время. Чувствовал себя моллюском, замурованным в раковину. Бесполезный мальчишка… так легко позволил их разлучить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Здравый смысл подскакивал услужливо, помахивая куцым хвостом: что сделал бы? Да еще и с браслетом?

Браслет… будто бревно привязали к руке. Часто рассматривал, пытаясь понять, как устроен замок. Но делали мастера похитрее Айтли.

Смешно… знал, что уканэ носят такие браслеты — кроме Сильнейших. Никогда не заботился, что чувствуют люди с запертой Силой. Но вот и его лично коснулось. Теперь всё, чему обучались, бесполезно — только на разум свой остается рассчитывать, и на удачу.

Шиталь была к нему добра. Заходила нечасто, и прислуга тоже свое присутствие не навязывала. Так что он как будто оставался сам себе хозяином, тем более никуда и не стремился. Куда стремиться, помимо сестры, если здесь под защитой, а там, снаружи, тот, кто хочет убить? Слышал не предназначенный для его ушей разговор — Кайе видели возле дома… Лишь бы не добрался до Этле!

Несколько дней прошли мирно. К вечеру шестого дня Айтли даже вышел в маленький садик у своих покоев, посмотреть на худеющую луну. С неохотой признал — сады в Астале были великолепные. Но вот запахи цветов и смол — тяжелые, дурманящие, слишком сладкие для севера — мешали сосредоточиться. Северной Силе трудно было бы здесь, понимал юноша. А вот южной — самое то… страсть, затуманенный рассудок…

Но, Мейо Алей, как же красиво! Черные ночью кусты обсыпаны искрами голубоватых мерцающих светляков… Тихо, уютно…

Падающая звезда чиркнула по небу, за ней еще одна. Дробную трель издала сидящая где-то рядом птица — юноша вздрогнул, до того неожиданно.

Может быть, все обойдется, думал Айтли. Шиталь позаботится. И он не придет.

Но он снова пришел.

Едва рассвело, а ночь выдалась снова бессонной. Айтли шел к столику с кувшином — налить себе воды, так и застыл посреди комнаты, увидев, кто стоит в дверном проеме. Потерял потребность дышать. Есть неподалеку охрана или нет, была ли она вообще, уже неважно.

Кайе сделал несколько шагов, очутился на расстоянии вытянутой руки. Среднего роста, в светлой легкой одежде, без оружия, он все равно казался заполнившим комнату… таким был бы плотный рой ос. Шевельнешься — и они разлетятся повсюду. И, кажется, схожий с осиным гулом низкий неслышимый звук исходил от его тела. Он не напал с порога, как в прошлый раз. Только смотрел в упор. Взгляда и молчания Айтли не выдержал:

— Зачем ты пришел?

— Мне так захотелось.

Айтли отбросил со лба — неожиданно влажного — светлые волосы.

— Уходи.

— Нет, крысенок. Я уйду, когда сам захочу. А ты сейчас один, не все время сидишь под юбкой Шиталь?

В голосе, кроме неприязни, было насмешки больше, чем угрозы; говорить ли, молчать — он все равно хозяин положения. Айтли выбрал ответить:

— Так это она тебя пригласила, или ты пробрался, как вор, в чужое владение?

— Я хожу где хочу. Вся Астала мой дом, — Кайе прошел по комнате, взял кувшин, до которого Айтли так и не добрался, наклонил его, глядя как потекла на плиты струйка воды. — А ты долго намерен тут прятаться?

— Это не мне решать.

— Еще скажи, предпочел бы остаться на прежнем месте, а не сбежать сюда, под защиту женщины, — со стуком поставил кувшин на столик.

У Айтли застыли кисти рук — тепло уходило из тела, и юноша не мог понять, виной тому чуждая Сила или обычный страх. Думал, сильно испугался в первый миг — да ерундой это было по сравнению с нынешним! Куда хуже, когда эта тварь вот так разгуливает по комнате, примеривается, когда напасть, и вроде даже не смотрит… А сердце гостя громко бьется — чуткий слух уканэ отметил. Зверям нельзя показывать страх… тогда зверь бросится. Бездна, эсса обучали владеть своими чувствами, держать их в узде, а не выплескивать, подобно южанам! А сам Айтли — из Хрустальной ветви!