По ту сторону рассвета - Ольга Брилева

Бор сидел совсем близко, отблески пламени дрожали в его глазах — обычно узкие, они были теперь распахнуты и в них стояли слезы. Невозможно было не плакать от боли — здесь, в золотисто-алых отблесках, в глубоких струнных звуках, в кругу сыновей, умирал Феанор… Нельзя было не дрожать, нельзя было не сжимать ладонь у пояса, почти болезненно чувствуя отсутствие меча… Даже не понимая ни слова на квэньа — нельзя было не внимать той муке, которая родила эти слова, эту мелодию, и рождала их снова и снова, в страшном напряжении, как женщина рожает ребенка…

Нет. Можно.

Улфанг сидел, чуть подавшись вперед, но лицо его оставалось спокойным. Похоже, он не понимал происходящего. Песня была для него одной из многих — ну, может быть, исполненной более искусно, более сильным и чистым голосом… Но в целом — не хуже и не лучше прочих.

Берен почти возненавидел его в эту минуту. Он знал: эльфийские песни непонятны только тому, кто не желает их понимать. И нужно быть… особенного склада человеком, чтобы не желать.

A ono'ronya mandra, namba i naire.Hanten handelenya a-nanta, i macil na' aica.Tiruvanya antarya ar cambe cantala harmaTenna i raime etye'luva, tenna i tyelde.

Никто и никогда не просил Маглора сыграть то или спеть это — все знали, что Златокователь всегда выбирает песню по своему желанию. И все знали, что Маглор говорит своими песнями не только от своего имени. Разве что вастаки еще не поняли, что Берен получил ответ — «tenna i raime etye'luva, tenna i tyelde».

«Пока охота не прекратится, до конца…»

Сыновья Феанора не встанут рядом с сыном Барахира. Они не забудут, как, умирая от боли, отец потребовал повторения клятвы. Они не откажутся от своих прав на Сильмарилл. Они будут преследовать каждого, кто оспорит эти права…

Tenna i raime etye'luva, tenna i tyelde.

Пока не замер последний отзвук струны, пока не развеялось наваждение — все сидели неподвижно. И лишь после того как сам Маглор передал арфу сидящему у его ног юному эльфу, и протянул руку к чаше, остальные позволили себе взяться за свои кубки.

— Вождь Берен, — тихо спросил Бор, склонившись почти к самому уху горца. — Окажи мне услугу, скажи, о чем эта песня? Кто тот высокий герой, которого оплакивал лорд Маглор Бледный? Отец его, Феанор?

— Да. В песне поется о его смерти. О том, как пламя, поглотившее его тело, окрасило в кровавый цвет вершины гор, и как волки выли, когда бог смерти и суда призвал его… На месте его гибели выросли черные цветы бессмертника… — Берену трудно было переводить, уничтожая хрупкую вязь смыслов и созвучий. «Алое пламя и красное золото воссияют с наших щитов; ярость и ужас будут освобождены из тяжелых ножен. О мой благородный брат, чекань песнь плача. Я разбил на куски свой рассудок, но всё же меч остёр. Я буду видеть его лицо и ладонь, придающую форму сокровищу, до тех пор, пока не прекратится охота, до конца»… Вместо этого он спросил:

— Твоему родичу, как я погляжу, песня не понравилась.

Бор криво усмехнулся.

— Он боится чар лорда Маглора. Однажды он испытал их на себе, испугался странных видений и решил не поддаваться. С тех пор он твердо держится своего решения… А я на свое махнул рукой, и не жалею об этом.

— Пейте, гости, — раздался под сводами голос лорда Маэдроса. — Сегодня мы расстаемся с Финродом Фелагундом и с Береном, сыном Барахира. Пусть печаль расставания сгладится радостью пира. Пейте, гости.

— Лорд Маэдрос, — Фарамир поднялся со своего кресла и отставил кубок. — Нашему князю и в самом деле время покинуть Амон-Химринг, а он еще не знает, каким будет твой ответ на его просьбу.

— Разве тебе до сих пор что-то неясно, Фарамир, Серый сокол снегов? Разве песнь Маглора — не ответ на твой вопрос? — За Маэдроса ответил Карантир, тоже вскочивший со своего места. — Князь Берен знает, какое препятствие лежит между нами. Пусть сам решает, кому из нас легче взять назад свои слова. Если он все же надумает отказаться от нашего сокровища — мы будем рады видеть его здесь…

Маэдрос поднял руку и Карантир умолк.

— Я действительно сожалею о том, как сплелся этот узел, — сказал он. — Но ничего не могу добавить к словам брата. Я даже не могу пожелать тебе удачи, сын Барахира. Пожелаю же тебе если жизни — то долгой, а если смерти — то быстрой. За это и выпью.

Он встал, взял железной рукой наполненный кубок и осушил его одним духом, не отрываясь. С ним пили Маглор, Амрод и Амрос, Улфанг и Бор, Гельвин и Аларед. Берен тоже встал и тоже поднял свой кубок, но не выпил с Маэдросом, а дождался, пока выпьет эльф и те, кто пил с ним, после чего сказал:

— Благодарю тебя, лорд Маэдрос. Но долгая жизнь — это не то, чего я пожелаю себе, если мое сокровеннейшее желание не исполнится. Если же оно исполнится — мне никакая смерть не будет страшна. Выпью же за его исполнение, какой бы ни была расплата.

На этот раз пили горцы, и пил Карантир. Опорожнив свой кубок и стукнув им о стол, он сказал:

— Мой старший брат благородно пожелал тебе долгой жизни или легкой смерти, ты же сам выпил за короткую жизнь и скверную смерть, и за это я с удовольствием поднял кубок вместе с тобой. Не будь ты моим гостем, упрямец, ты заглянул бы в глаза смерти еще до рассвета.

— Я смотрю в них не отрываясь, лорд Карантир, — тихо проговорил Берен. — Смотрю в них с самого рождения. Треть моей жизни смерть была рядом со мной, я ложился с нею в постель, как с любимой женой. Я был ее паладином, я складывал к ее ногам трупы, как юноши складывают охапки цветов к ногам дев. Она платила мне ласками, от которых кровь застывала в моих жилах. Ты знаешь, что беоринги кричат, идя в бой? «Райадариан», «радуемся»! Что ты такого можешь показать мне, чего я еще не видел?

Карантир хотел, видимо, что-то ответить, но тут снова зазвенела арфа, и глубокий, как ночь, голос Маглора заполнил зал.

I're quetta «estel»Antolyasse queluva,Ta're cyermelyarVaiyanna hlapuvar.Nenisse Vaiye'vaU'-marar uili,Ar lingwi u'-marar,Ar ciryar u'-ci'rar,[40]

Холод прокатился по коже Берена — он понял, каким пустым было его бахвальство.

An si'na aireNa' huine oiale,Celumessen lutta.Mandra heru UlmoU'-na' si'na earen,Nulla earen turo.I na' manurilva,Mente elvo tie'va,Mente aiqua tie'va.Hlara, hu'ro lausta,Hlara wanwa qualume,Ti'ra enwina mo'reHrestalyanna ru'ala.

Маглору ведома была изнанка этого хвастовства. Он знал, что смертный страх сильнее всех страхов, и повернуться к смерти лицом — просто самое лучшее, что можно сделать, когда она настигает.

Omenta Haloisi!I cambe' pantalaU'-harya laure,Ar nye're u'-harya —Na'n i lu'me tuluva,Elyenna tuluva,Ar ya' quetta ta'reQuetuvalye i nenna,Ringa nenna Vaiye'va,Ne'ca nenna tulala,Taltala, ru'malaFealya mapien?

Берен стоял неподвижно, в безмолвном зале, под властью темного наваждения, навеянного песнью Златокователя. Он еще чувствовал босыми ногами холодный и колючий песок Последнего Берега, еще вдыхал безвкусный ледяной ветер, видел холодные темные волны, готовые его поглотить — и вдруг чей-то голос, чистый и светлый, как клинок, разбил видение:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});