В открытое небо - Антонио Итурбе

писем, загруженных на борт в Тулузе, доставлены в Бразилию менее чем за сорок восемь часов. В спешном порядке из самолета выгружаются письма. Почта будет доставлена на другой конец линии, в Сантьяго-де-Чили, отправившись из Франции и преодолев расстояние в тринадцать тысяч километров за сто восемь часов и сорок минут. Побиты и повержены в пыль все мировые рекорды авиапочты. Все призраки гражданской авиации обращены в бегство. Наступила эра коммерческой авиации.

Мермоз вздыхает, глуша двигатель, и винты замедляют вращение. Эйфории нет, скорее – легкое удовлетворение. Перед глазами встает ледяная белизна Сильвины, и его достижение в этот момент представляется ему чем-то пустым, незначительным.

Гимье торжествующе кричит:

– Мермоз, мы сделали это!

– Ничего мы пока еще не сделали, – упрямо отвечает тот. – Почта должна еще отправиться обратно. Письмо без ответа никому не нужно.

Когда забравший их с середины реки катер подплывает к причалу, летчиков там ожидает губернатор и гремящий маршами оркестр. У губернатора белые усы и огромные бакенбарды топориком – такие в Европе уже не носят. Он подходит и жмет Мермозу руку под аплодисменты целой толпы зевак, присоединившихся к губернаторской свите.

– Мое искреннее желание – чтобы муниципалитет Натал стал первым, кто поздравит вас от имени правительства Бразилии.

– Благодарю вас, сеньор.

Он чувствует себя хорошо выжатым лимоном, словно усталость опустилась вдруг и сразу: от стольких эмоций, от трагедии Сильвины, от ответственности за громкое имя Франции на его плечах, от ответственности за компанию, за членов экипажа, а также требований к себе самому. Для их встречи подготовлены банкеты и фанфары, но он ссылается на крайнюю усталость и, невзирая на разочарование хозяев, уходит, одинокий и молчаливый, в свой отель.

Глава 57. Натал, 1930 год

На следующее утро, в то время пока Мермоз бреется, в туалетной комнате его гостиничного номера появляется посланник от губернатора. Он пришел познакомить его с составленной программой праздничных мероприятий, куда входят приемы и речи. Мермоз выражает сожаление, но говорит, что у него встреча с любимой женщиной в двухстах километрах отсюда и эту встречу отменить невозможно.

И отправляется встречать пакетбот «Мендоса», который, прежде чем отправится дальше, в Европу, заходит в Пернамбуко. Там он должен увидеться с Жильбертой: она на этом корабле плывет во Францию, чтобы заняться подготовкой свадьбы. И пока моряки с грузом сбегают по трапу на берег, высокий светловолосый европеец в костюме цвета маренго, при темном галстуке и с безупречно выбритыми щеками, решительно движется в противоположном направлении – на палубу.

Жильберта встречает его со слезами радости на глазах и крепко обнимает. Она такая маленькая, что полностью скрывается в его объятиях.

– Я так за тебя волновалась!

А он отвечает ей удивленным взглядом. Излучающая уверенность улыбка Мермоза призвана показать, что любые опасения не имели под собой оснований.

– Я есть хочу!

– Капитан приглашает нас за свой столик, пообедать. Хочет с тобой познакомиться.

– Тогда пойдем к капитану. Очистим судно от запасов провизии!

Корабль должен поднять якорь на следующее утро, и Жильберта вручает ему свой надушенный платочек.

С причала Мермоз машет ей ее же платочком.

– Когда доберешься до Франции, я уже буду там – встречать тебя!

Через два дня из Флорианополиса прилетает Виль и привозит сто пятьдесят килограммов собранной по всей линии корреспонденции с пунктом назначения «Франция».

Мермоз рвется вылететь немедленно. Горит желанием продемонстрировать, что еженедельная линия авиапочты между Америкой и Европой не только возможна, но и необходима. Легкий бриз развевает волосы. Бриз хочет о чем-то ему сказать, только он не слышит.

Баркас отбуксировал «Графа Де-ла-Волькс» за железнодорожный мост. Ветерок легкий, но боковой. Такой для взлета не годится, однако ждать перемены ветра можно днями. Гимье и Дабри на своих местах, а безоблачное небо, безупречно голубое, их как будто ждет. Мермоз поворачивает ключ зажигания, машина скользит по поверхности Потенжи, но не взлетает. Мермоз тянет за узду, но лошадь не встает на дыбы. А при увеличении скорости с грохотом отделяется левый поплавок.

Поплавок оперативно восстанавливают, и Мермоз намерен вновь приступить к взлету. И снова «Граф Де-ла-Волькс» разгоняется, но не поднимается в воздух. Без встречного ветра ему не на что опереться, не на что положить пять тонн своего веса.

Из Монтодрана приходит рекомендация специалиста по аэронавтике: нужно дождаться смены ветра. Но он не специалист. Он Жан Мермоз. И он пробует в третий раз, теперь против течения. И четвертый – развернувшись в другую сторону. Пятая попытка. Шестая… В два часа утра предпринимается восьмая попытка взлететь с воды, но она также не имеет успеха. Его проклятия несутся по всей линии. После восьми бесплодных попыток ему приходится дозаправить топливные баки и заняться осмотром машины.

Наутро без изменений, все тот же боковой ветер. Он пробует отбуксировать гидроплан в другую точку реки и снова, на полном газу, пытается взлететь. К полудню сделано уже шестнадцать попыток, но подняться в воздух им не удается. К рассвету разъяренный Мермоз дает отбой. Боковой ветерок, словно жестокий шутник, ерошит ему волосы.

На следующий день два члена экипажа завтракают в полном молчании. Более тридцати попыток, а ветер все тот же. Дабри и Гимье друг с другом уже переговорили. Они считают, что бесполезно продолжать биться головой о стену, упорствуя в стремлении взлететь при условиях – в чем они уже имели возможность убедиться, – при которых этот маневр невозможен и может привести к катастрофическим последствиям.

Двадцать дней в месяц здесь обычно дует южный ветер, который им и нужен,