Шафрановые врата - Линда Холман

Затем она стала на колени передо мной с длинной тонкой палочкой в руке и указала на свои глаза, а потом на мои. Краска для век. Она предлагала подкрасить мне глаза. Я никогда этого не делала, но кивнула.

Держа меня за подбородок левой рукой, правой она с помощью палочки подвела мне глаза. Сделав это, она кивнула и снова улыбнулась.

Я пошла за ней по тропинке к дому, где она жила с матерью и сестрой. Здесь же жили мужья Рабии и Зохры и их дети. Войдя в комнату без окон, куда свет проникал только через открытый дверной проем, я остановилась: трудно было что-либо рассмотреть. Чувствовался запах чего-то мясного, и от кастрюли на печке доносилось бульканье.

Постепенно мне удалось разглядеть множество ковров с красивыми берберскими узорами, покрывающих стены и полы; несколько были сложены в одном углу — очевидно, их использовали в качестве кроватей. Я узнала узор на моей руке, взглянув на один из ковров. На полу посредине комнаты горел очаг. Огонь был огорожен камнями, а через отверстие в крыше наружу была выведена труба — дымоход. Мужчины, должно быть, ушли; я увидела мать Ажулая, Зохру и детей разных возрастов. Мать Ажулая сидела на корточках возле очага, помешивая что-то в одном из горшков.

Баду подбежал ко мне; я его не сразу различила в клубке детей, круживших по маленькой комнате. Его волосы торчали в разные стороны, а рот был испачкан чем-то похожим на мед. На нем снова были его красные бабучи.

— Bonjour, Баду. Ты хорошо спал? — спросила я его, но он не ответил, а протянул мне руку ладонью вверх.

На грязной ладошке лежал его зуб.

— Баду! — воскликнула я, подняв брови, а он ухмыльнулся мне, показывая пустое место во рту.

— Сохрани его, чтобы показать Фалиде, — сказал он, отдавая мне зуб, и я положила его в кармашек моей сумки.

Одна из девочек взяла его за руку, и они вышли из хижины. Сегодня он казался совершенно другим ребенком. Я посмотрела ему вслед, а потом перевела взгляд на Зохру.

— Bonjour, — сказала я, и она радостно засмеялась в ответ на мое французское приветствие, а потом жестом пригласила меня присесть.

Я села на один из красивых ковров, а она подала мне глиняную тарелку. Я съела острую колбаску и что-то похожее на жареные блины, приготовленные из какой-то крупы. Все было очень вкусно.

Как только я закончила есть, Ажулай окликнул меня по имени. Я оглянулась и увидела его в дверном проеме. Я онемела. Нельзя было допустить, чтобы он прочитал по моему лицу то, о чем я думала прошлой ночью — какими мы с ним были и что делали…

Он не улыбался, и я догадалась, что он рассматривает мои накрашенные глаза. Затем он сказал:

— Я собираюсь осмотреть поля. Я возьму с собой Баду. Мы выедем немного позже.

Все, на что я была способна, так это просто кивнуть в ответ.

Я провела несколько часов с Зохрой и ее дочерьми. Маленькие девочки сначала стеснялись меня, но наконец заговорили со мной, явно что-то спрашивая. Я продолжала смотреть на Зохру, но она почему-то не переводила их вопросы. Мы пошли к реке; Зохра несла на голове корзину с бельем. Потом я наблюдала за тем, как она и дети отбивали белье о камни. Я предложила свою помощь, но Зохра покачала головой. Она переговаривалась с другими женщинами, а я просто сидела на камне, разглядывая ряды холмов.

Воздух был очень чистым, возникало ощущение переливающегося миража, когда я смотрела на зеленые волны полей. Тут и там ходили какие-то люди; они были слишком далеко, чтобы их можно было разглядеть, но я знала, что одним из них был Ажулай. Было что-то сказочное в этой картине, и я поняла, что люди в деревне живут совершенно другой, неведомой мне жизнью.

Мы вернулись в дом, разложив мокрое белье на камнях сушиться. Мать Ажулая сидела на солнце, прислонившись спиной к стене дома, и перебирала оливки в корзине. Увидев нас, она встала и вошла в дом, а затем вернулась с красивой шалью с искусно вышитыми по краям цветами разных оттенков, переплетенными виноградной лозой. Она протянула ее мне.

Я посмотрела на шаль и провела рукой по узорам.

— Очень красивая, — сказала я, зная, что она не может понять, но, естественно, догадается о смысле сказанного по моей улыбке и жестам.

Она снова протянула ее мне.

— Prendez, — сказала Зохра. — Возьми. Un cadeau — подарок.

Отказаться значило бы обидеть. Я приняла шаль из рук матери Ажулая, прижала ее к себе и улыбнулась женщине. Затем я накинула шаль на голову, и она кивнула, довольная.

Ажулай вышел из хижины. Он остановился, окинул меня взглядом, а затем кивнул точно так же, как и его мать, слегка улыбнувшись, и эта довольная улыбка, тронувшая его губы, вызвала у меня странное чувство. Я сразу же сказала себе, что мне нельзя думать о его губах.

Он был женат — правда, не познакомил меня со своей женой, молодой женщиной с тонкими запястьями, которая сидела рядом с ним у костра. Ночью я представляла их разгоряченные тела под одеялами и шкурами животных, как он что-то шепчет ей в такт их любовным движениям.

Как он обнимает меня, когда все закончилось… Я опомнилась: нет, он обнимал ее! Обнимал свою жену, не меня.

Конечно же, это не он спал у костра.

Я отвернулась, чтобы не видеть его улыбки.

Мы выехали из деревни и около часа ехали молча. Что-то изменилось в наших с ним отношениях, с тех пор как мы приехали в деревню. Ажулай так смотрел на меня возле костра, и на мои накрашенные глаза, и когда я стояла, завернувшись в шаль, которую его мать подарила мне… Я точно знала, что не только я чувствовала эту перемену. Мы непринужденно беседовали по дороге сюда, но теперь это почему-то было невозможно. Я хотела что-нибудь сказать, но не знала что. Мне очень хотелось, чтобы он заговорил со мной.

Баду забрался на заднее сиденье, отделенное от кабины брезентом. Я взяла с собой несколько французских книжек с картинками и теперь дала их Баду. Он не спеша перелистывал страницы одной из них.

Ажулай посмотрел на меня, когда я наконец произнесла его имя.

Я больше не могла делать вид, что ничего не знаю.

— Твоя жена. Я видела, как она сидела рядом с тобой у костра. Она очень милая.

Будто тень пробежала по его лицу, и оно приняло странное, непонятное мне выражение. Он сжал челюсти, и я вдруг испугалась, что чем-то задела его.

— Прости, Ажулай. Я сказала что-то не то?

Он отвел взгляд от писты и посмотрел на меня.

— Эта женщина — просто одна из сельских женщин. Я знаю ее много лет. — Я видела, что он сглотнул. — У меня нет жены, — сказал он.

Я открыла рот.

— Но Манон… Манон сказала мне, что у тебя есть жена. Она сказала мне, когда я видела ее в последний раз…