Великие русские люди - Александр Мясников

Новый приятель Маклая, пожилой, степенный папуас Туй, стал знаками жалобно предостерегать Маклая, что вот, мол, корабль уйдет и папуасы умертвят белого человека, который хочет поселиться в новой хижине у ручья. Маклай сделал вид, что не понял Туя. Наступило торжественное и вместе с тем грустное прощание. 27 сентября 1871 года над кровлей одинокой хижины взвился русский флаг. Под его сенью Маклай остался на берегу Новой Гвинеи.

Сокровенная жизнь новой страны долго еще была неясна для Маклая: она была прикрыта, как здешние причудливые горы, вечной завесой облаков. Но понемногу эта завеса приподнималась, и Маклай увидел суровое лицо дикой и прекрасной страны. Маклаю помогло знакомство со старым Туем. Они виделись каждый день. Туй уже щеголял в продранной шляпе китобоя Ульсена. Часто Туй приводил с собой толпу папуасов, и они дарили Маклаю живых поросят и кокосовые орехи.

Маклай долго решал, брать ли с собой револьвер, когда впервые шел в деревню Горенду. В конце концов он оставил оружие в хижине, взяв лишь подарки и записную книжку. Папуасы не очень приветливо встретили белого человека. Они пускали стрелы над ухом Маклая, размахивали копьями перед его лицом. Маклай сел на землю, спокойно развязал шнурки башмаков и… улегся спать. Трудно сказать, что у него было на душе. Но он заставил себя заснуть. Когда, проснувшись, Маклай поднял голову, он с торжеством увидел, что папуасы мирно сидели вокруг него. Луки и копья были спрятаны. Папуасы с удивлением наблюдали, как белый неторопливо затягивает шнурки своих ботинок. Он ушел домой, сделав вид, что ничего не случилось, да и случиться ничего не могло.

Так Маклай «заговаривал» себя от копья, стрелы и ножа из казуаровой кости. Он учился презирать смерть. Папуасы решили, что раз белый человек не боится гибели, то он бессмертен. Туй же настолько привык к Маклаю, что почти безотлучно восседал у входа в белую хижину. Жители окрестных деревень уже называли Маклая по имени. Жизнь на Новой Гвинее шла размеренно. Ученый-отшельник, как правило, вставал на рассвете, умывался водой ясного родника, потом пил чай. Рабочий день начинался наблюдениями за приливной волной океана, измерением температуры воды и воздуха, записями в дневнике. Около полудня Маклай шел завтракать, а потом отправлялся на берег моря или в лес для сбора коллекций.

Затем приходил Туй — преподаватель папуасского языка и топографии. В записной книжке Маклая рос список папуасских слов. Шурша браслетами, Туй не раз поправлял маклаевские наброски к топографической карте. Старый папуас делал это с такой уверенностью, как будто он по меньшей мере половину жизни провел в чертежной Британского адмиралтейства. Но, по существу, ничего удивительного в этом не было. Туземцы Каролинских островов испокон веков умели составлять морские карты, выкладывая их очертания на песке при помощи раковин и отрезков тростника.

Дружба с папуасами крепла. Все чаще Маклай слышал слова «Тамо-рус»; так называли его между собой папуасы. «Тамо-рус» означало — «русский человек».

Тяжело жилось Маклаю в его хижине. Швед Ульсен совершенно вышел из повиновения. Трус и лентяй по природе, он ничего не хотел делать, вечно ныл и боялся всех без различия папуасов. Даже в Туе долговязый швед видел будущего убийцу, лишь на время скрывающегося под личиной друга. Полинезиец Бой часто болел и в конце концов умер. Все заботы по дому ложились на Маклая.

Маклай свято чтил и уважал обычаи своих соседей. Число друзей быстро росло. Туй познакомил Маклая со своим сыном Бонемом. Потом с Маклаем подружился поселянин из деревни Бонгу, по имени Бугай. Это он пустил по всему побережью слух, что Маклай не только «Тамо-рус», но и «Караан-тамо» — «человек с луны». Маклай принимал в своей хижине туземцев с острова Витязь (Били-Били) и с небольшого островка Ямбомба. Колле из Бонгу, Дигу, мальчик Сирой — немало было приятелей у бородатого «лунного человека».

Многие из новых друзей не раз приглашали Маклая к себе и устраивали в честь него пиры. Только тогда белобрысый Ульсен бросал свое вечное нытье. Он, ухмыляясь, принимал подношения папуасов — рыбу, сладкий картофель, свинину и неизбежные кокосовые орехи.

Как-то заболел Туй. Об этом сообщили Маклаю. «Тамо-рус» стал врачевать своего друга. Исцеленный Туй устроил пир в честь русского чародея и лекаря и даже пожелал обменяться с ним именами. То же произошло однажды и на острове Витязь, где состоялось знакомство с влиятельным туземцем Каином. Многие из островитян хотели дать имя Маклая своим детям, но «Тамо-рус» не дал на это согласия. А женщины из Горенду, окружив гостя, потребовали, чтобы он обязательно дал имя новорожденной. Маклай подумал, подумал и назвал папуасскую девочку Марией.

Получив доступ в деревни, Маклай исподволь очень осторожно начал собирать коллекцию папуасских черепов. Черепа своих родственников папуасы выбрасывали обычно в кусты возле хижин, зато нижняя челюсть свято сберегалась подвешенной к потолку хижины. Маклай сбился с ног, отыскивая целый череп, но так и не находил его.

Больше года прожил Маклай в хижине на берегу океана. Больной, часто голодный, он успел сделать многое. Он посадил в землю Новой Гвинеи семена полезных растений и вывел тыквы с Таити, бобы, кукурузы. Около его хижины прижились плодовые деревья. Многие папуасы, заразившись примером Маклая, сами приходили на его огород за семенами. Так, Туй и Безу в одно прекрасное время прилежно принялись за разведение огромных тыкв.

Насмотревшись на Ульсена, ревностно скоблившего свой упрямый подбородок дешевой матросской бритвой, Туй однажды подобрал осколки бутылочного стекла, валявшиеся около маклаевской кухни, и с помощью этих осколков сбрил себе бороду. Тую стали подражать его черные приятели.

Маклаю приходилось ходить с ножницами в сумке и исполнять обязанности цирюльника. Он собирал коллекцию образцов волос папуасов и, чтобы не обидеть их, отрезал пряди своих густых волнистых волос и выменивал их на пучки черных волос папуасов. Благодаря этой мене они охотно давали Маклаю не только выстригать волосы, но и заодно делать антропометрические измерения. Маклай установил, что волосы папуасов ничем не отличаются от волос европейцев. Такие термины лжеантропологов, как «прерывистая рассадка», «лофокомические волосы», теперь можно было сдать в архив как ненаучные понятия.

Уже первые измерения черепов папуасов убедили Маклая в том, что среди обитателей этой части Новой Гвинеи есть и «длинноголовые» и «короткоголовые» люди. А ведь лжеантропологи учили, что форма черепа той или иной расы всегда неизменна. У некоторых папуасов ученый снова нашел «монгольскую складку». Нечего и говорить, что на берегах бухты Астролябия китайцев, как и на Мангареве, не бывало никогда. Следовательно, и этот якобы неизменный «расовый признак» нужно было теперь вычеркнуть из учебников антропологии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});