Мифы и Легенды. Тетралогия (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

— Понятно! — улыбнулся я. — Интересно…

— Ага, и на наш курс как раз…

— Посмотрим…

— Кстати, как там у тебя с Пожарской? — словно невзначай, вдруг поинтересовался Иван.

— А с какой целью интересуешься? — подозрительно посмотрел я на него.

— Ну, интересно же, как у друга дела, — глядя на меня честными глазами, ответил он. — Или ты решил с Трубецкими замутить? Если так, то уважаю! Как там, в старой песне, пелось? «Безумству храбрых поем мы песню»!

— Насчет безумства — это ты зря, — слегка охладил я его, — а вот насчет Пожарской… Я, по-моему, с тобой уже говорил на этот счет. У меня опять складывается стойкое впечатление, что тебе зачем-то нужно, чтобы мы с нею сошлись, и это меня напрягает…

— Тебе никто не говорил, что у тебя «мания преследования»? — рассмеялся Шуйский. — Хотя я понимаю, почему ты так напряжен. — Он дружески хлопнул меня по плечу, — повторюсь и отвечу еще одной пословицей: «Не ищи в темной комнате черную кошку, особенно когда ее там нет».

Я предпочел промолчать.

— Кстати, что на выходные делать будешь? — резко сменил тему Шуйский. — Возвращайся хотя бы часам к семи. Вечером в игру войдем. Там у меня квест может неплохой наклюнуться.

— У меня очередной светский раут. Если успею, то, конечно, войду.

— Раут? — Шуйский как-то обиженно посмотрел на меня. — И молчишь?

— Что, мне тебе теперь все докладывать, что ли? — удивленно посмотрел я на него.

— Я бы помочь мог…

— Да чего там? Семейный обед у Голицыных…

— У кого? — Шуйского скрутил приступ смеха, от которого он даже притормозил.

— Ну, ты даешь! — наконец выдавил он, вытерев слезы, когда мы продолжили свой путь. — Семейный обед, говоришь?

— А что? — спросил я, не поняв его реакцию. — Ну, семейный, ну, обед… А что такое?

— Эх, Веромир! — покачал головой он. — Вот сразу видно, что не знаешь ничего о семейных ужинах, к тому же о тех, на которые приглашают. Ну, как минимум человек двадцать на нём будет… и это, поверь, не семья.

— Но…

— Можешь не верить, но если я не прав, то с меня десять бутылок жизни и маны. Идет?

— Идет, — растеряно ответил я.

— Ну, вот и отлично! А теперь давай ускоримся, мы, по-моему, слегка опаздываем.

На самом деле он оказался прав: даже ускорившись, добрались мы лишь без четверти пять. Овальная серая постройка, перед входом в которую нас уже ждали.

Похоже, мы пришли последними. Хотя Щербатова тоже не было видно. А вот к уже ставящей традиционной компании из Пожарских, сестер Трубецких и Вяземской присоединились Елизавета и Анна Голицыны.

— Наконец- то! — подскочила ко мне Вероника. — Мы уже заждались.

— Да, кто-то говорил, что в половине пятого придет, — заметила Вяземская.

— Задержались немного, — ответил я. — Щербатова-то что-то не видно?

— Он уже на арене, — сообщил мне Пожарский, — с остальными зрителями.

— Зрителями?! — Я непонимающе посмотрел на него.

— Пошли, — потянул меня Шуйский…

Пройдя через распахнутые двустворчатые двери, мы оказались в центре овального амфитеатра. Я осмотрелся. Трибуны представляли собой ряды скамеек, расположенных полукругом, спускающиеся к самой Арене — овальному полю, усыпанному песком и закрытому высоким гудящим голубоватым щитом. Кстати, как оказалось, зрителей было немало. Точнее. были две группы, сидевшие на приличном расстоянии друг от друга. Одна из них — практически в полном составе наша учебная группа. Надо же, даже Годуновы пришли!

При моем появлении группа взорвалась приветственными криками, хотя, как я заметил, мои кровники в этом дружном приветствии не участвовали. Вторая группа состояла из незнакомых мне людей — скорей всего, это были однокурсники Щербатова. Среди них я увидел Олега Голицына. Надо же, этот сюда приперся! Вот интересно, как он будет себя вести в воскресенье? Еще раз на дуэль вызовет? Ну, это вряд ли. И самое интересное — сестры и брат в разных группах поддержки.

Тем временем от противоположной группы к нам спустились трое: Щербатов, Орлов и какой-то незнакомый парень, не посчитавший нужным представиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После традиционного предложения об извинениях, на которые и я, и мой оппонент ответили отрицательно, мои спутники присоединились к группе поддержки. Я же со своими секундантами и Щербатов со своими, вышли на Арену. Здесь мы вооружились шпагами, и перед нами вдруг появился худощавый мужчина лет тридцати, с какими-то рыбьими глазами. Надо же, а я его и не заметил! Как и двух крепких мужчин в форме охранников.

— Я врач. Сергей Федорович меня зовут, — произнес худой. — Любая дуэль в рамках Академии — это официальное событие, так что помимо моего присутствия охрана будет контролировать проведение дуэли. Нам тут смертоубийство не нужно. Это ясно? — Он внимательно посмотрел на нас со Щербатовым.

— Ясно, — кивнули мы.

Удовлетворенный доктор удалился за щит, а вперед выступил охранник, который коротко уточнил правила дуэли. Но тут он разговаривал с нашими секундантами, я же, игнорируя пылающие ненавистью взгляды Щербатова, которые тот бросал на меня, нацепил на лицо маску невозмутимости.

Как выяснилось, мы деремся до первой серьезной раны, причем серьезность ее будет устанавливать тот самый доктор по имени Сергей Федорович. М-да…интересно, как он это определит? На глаз? Но это его проблемы.

На прощание Шуйский шепнул мне, чтобы я был внимателен, предупредив еще раз, что мой соперник, скорей всего, приготовил какую-то подлость и что он, Иван, мол, будет следить за ним. Мы вооружились шпагами и, наконец, остались на Арене одни. И Щербатов вдруг изменился. Передо мной стоял уже не фонтанирующий ненавистью студент, а вполне себе хладнокровный опытный боец. Это прослеживалось и во взгляде, и в его экономных и точно выверенных движениях.

— Ты пожалеешь… — прошипел он сквозь зубы, на что я ответил ему лишь снисходительным взглядом.

— И что ты мне сделаешь? Думаешь, пару проплаченных турниров выиграл, слегка в Чемпионате Российской Империи повозился и стал великим мастером?

Но, к моему удивлению, он не повелся на мою подначку и сделал первый, на удивление осторожный и выверенный выпад.

Когда мы скрестили шпаги, после пяти минут аккуратной схватки, во время которой мы присматривались друг к другу, я понял, что он мне не соперник. Я пока фехтовал вполсилы, а он уже едва поспевал за моими выпадами. Так что сейчас стоял вопрос: сразу отправить его в местную больничку или повозиться, на радость зрителям. Ну, поиграем, заодно и поиздеваемся: пусть знает, кого можно задирать, а кого нет.

Я немного ускорился, и мой противник ожидаемо ушел в глухую оборону. Теперь он уже не помышлял об атаке. Я начал гонять его по арене, так у него еще дыхалка начала сдавать. Если сначала он пытался оскорблять меня, то сейчас ему стало не до этого. Я же постарался, чтобы снисходительная ухмылка не сходила с моего лица, что невероятно злило противника, и он какими-то титаническими усилиями сдерживал свой гнев…

С начала схватки прошло уже двадцать минут, и Щербатов дышал, как загнанный зверь. Похоже, пора заканчивать этот балаган. Я уже был готов перейти в атаку, но вдруг почувствовал легкий укол в плечо… Не понял… это еще что такое? В следующий миг я почувствовал, как рука, которой я держал шпагу, немеет. И в этот самый момент мой противник пошел в отчаянную атаку, явно понимая, что со мной происходит. Значит, вот они, подлые приемчики, о которых предупреждал меня Шуйский. Думаю, что другой противник, сражайся он со Щербатовым, сейчас уже оказался бы на песке. Но я успел перебросить шпагу в левую руку. Надо сказать, спасибо моим учителям, точнее, одному из них, который считал, что хороший фехтовальщик должен одинаково уметь фехтовать и правой, и левой рукой. Конечно, левой я дрался гораздо хуже, но для моего противника этого хватило. Тем более, он явно не ожидал от меня смены рук, и тем более не ожидал ответного выпада. Уйдя из-под его прямолинейного удара, я, вытянувшись, пронзил ему плечо. Мой противник вскрикнул и, схватившись за него, побледнел и осел на землю. А следом за этим я почувствовал, что у меня уходит из-под ног земля, и на меня обрушилась какая-то давящая темнота, унося с собой сознание.…