Издалека - Константин Бояндин

Как такое могло случиться?

Она уселась на небольшое возвышение перед статуей ворона и попыталась сосредоточиться. Только что Норруан вернулся в Замок; она прочла о том, как Гость сразил его, ворвавшись во главе Воинства в Моррон, и…

И всё.

Дальше была пропасть. Морни тщетно пыталась вспомнить хоть что–нибудь — и не могла. Отчего же тогда она очнулась? Как смогла просидеть здесь неподвижно так долго, что успела обрасти пылью?

Ответа на эти вопросы не предполагалось. Итак, Норруана нет, подумала ворона. Книга здесь, рядом с тем местом, где когда–то была найдена. А что теперь делать ей? Пытаться вернуться в Зивир? Но зачем? Или выбраться через противоположный зал — Норруан, кажется, говорил, что там есть проходы в неисследованные места?

В любом случае сидеть здесь и чего–то ждать бессмысленно.

Едва он успела это подумать, как скрипнула правая дверца, открывавшая доступ во второй зал и в неё, пригнувшись, вошёл Норруан.

От радости Морни не смогла произнести ни слова.

— Привет, — попросту сказал Владыка Моррон и вытянул вперёд левый локоть, предлагая усесться на него. Что ворона и сделала.

— Что случилось? — спросила птица после того, как убедилась, что это всё–таки Норруан. Правда, теперь он казался ещё более худым. И куда–то делся его неизменный меч.

— Долго рассказывать, — махнул рукой Норруан. — В двух словах, мы свободны. Так что надо избавиться от этого, — он указал на Книгу, — и выбираться отсюда поскорее. — Норруан обратил внимание на толстый слой пыли, наросший на скамеечке, столе, прочих вещах и присвистнул.

— Долго же меня не было, — протянул он, с сочувствием глядя на Морни.

— Очень долго, — подтвердила та. — Но как ты собираешься избавиться от неё? Ты ведь сам говорил, что Книга неуничтожима.

— Есть одна идея, — серьёзно ответил человек и уселся за стол. Потрогал перо, вмёрзшее в давно пересохшую чернильницу, и пошевелил пальцами в воздухе. Чернильница вздрогнула и оказалась полной великолепных чёрных чернил. Ворона с восхищением смотрела на происходящее.

— Вот так, — Владыка провёл по одному из первых листов пером, жирно перечёркивая несколько первых строк. — Вот и всё. Нет Норруана, нет книги, — он засмеялся. — Книге больше не нужен я, а мне не нужна она. — Он захлопнул Книгу, поднимая новое облако пыли, и ворона заметила, что очертания Книги потекли, расплылись, и она испарилась. Не оставив и следа.

— Вот и всё, — Норруан казался очень уставшим. — Теперь можно уходить.

— Но куда? В Зивир? — Морни оглянулась и заметила, что «лаз», ведущий некогда в подземелья Моррон, исчез. Кусок верёвки, покрытый пылью, валялся на полу, словно умершая от истощения змея.

— Зивира больше нет, — засмеялся Норруан и поднялся из–за стола. — Впрочем, конечно, может быть, он всё ещё есть где–нибудь — но меня это уже не касается. Там нет меня и нет тебя. Разве это не великолепно?

— Разумеется, — ворона поёжилась, не вполне ещё веря в то, что такое возможно. — Но куда мы уйдём?

— Туда, — указал Норруан на дверцу. — Там есть куда уйти. А если двери окажутся запертыми, будем стучать, пока не откроют. Мне…

Он вдруг замолчал, прислушиваясь к неожиданно возникшему шуму в ушах. Сглотнул, пытаясь избавиться от него. Но шум усиливался, становясь мерным гулом боевых барабанов и окружающий мир начал расплываться и меркнуть.

— Что с тобой? — донёсся испуганный голос из сгущавшейся мглы.

Норруан не успел ответить.

Перед ним мелькнула комната, стены которой были чёрными разбитыми зеркалами; он успел заметить, стремительно приближаясь к комнате, как новая, ярко–белая, грань раздвинула ряды мёртвых зеркал.

«Нет!» — попытался крикнуть Норруан, прежде чем неумолимая сила ударила его с размаху о сияющую плоскость. После чего всё исчезло.

* * *

Ворона едва успела взлететь. Норруан поднял руки к вискам, словно ощутил приступ головной боли, споткнулся и, падая навзничь, исчез.

В ушах Морни ещё звучал его отчаянный крик.

Она облетела весь зал, не зная, что ей делать, и взглянула на фигуру ворона.

Отчего–то ей показалось, что тот насмешливо улыбается.

* * *

— Всё идёт успешно, — доложил Первому и шести его мрачным коллегам уставший некромаг. — Мы держим его. Когда произойдёт затмение, демон будет у нас в руках.

— Что–нибудь ещё?

— Нет, Повелитель. Всё идёт, как предполагалось.

Первый отпустил мага и торжествующе оглядел соратников.

— Ну что? — спросил он. — По–моему, можно позволить себе немного порадоваться. Через двадцать… — он взглянул на часы. — Через восемнадцать минут у нас появится абсолютное оружие. Не хотите ли отметить?

— Мне кажется, — сухо заметил Четвёртый, — что праздновать надо совершившиеся события.

— Верно, — Первый опустился в кресло. — Ну что же, если через полчаса ничего не произойдёт, сможете меня сместить.

— Похоже, речь шла о восемнадцати минутах, — усмехнулся Шестой; в отличие от остальных он был стар и желчен.

— Необходимо ещё время, чтобы спуститься в святилище и подняться из него.

Шестой пожал плечами и, как и все остальные, уставился на часы.

Маятник двигался неторопливо.

XXVIII

Вечер того же дня.

Он сильно напоминал тот памятный первый вечер, когда монах только–только приступил к переводу Книги. Вновь в его кабинете были Шассим–Яг и Айзала, и вновь речь шла о разных разностях. О том, что на самом деле тревожило всех, не говорили ни слова.

— Я совершенно с тобой не согласна, — произнесла Айзала. — Тебе рано на покой, Унэн. Конечно, лето выдалось беспокойное, но у тебя ведь нет преемника.

Унэн открыл было рот, чтобы упомянуть У–Цзина, но ему не позволили произнести ни единого слова.

— Нет, — Айзала подняла руку ладонью вперёд. — Кроме того, нашим очаровательным близнецам надо учиться по меньшей мере четыре года. Ты, кажется, обещал обучить их всему, что знаешь? Ну так выполняй обещание. Отдых я тебе обеспечу, но покидать монастырь ещё рано. В особенности теперь, когда и Триада и Тот, кто несёт свет Учения, обретают всё больше последователей.

— Хочешь услышать о себе что–нибудь хорошее — объяви, что умер, — проворчал монах, хотя было видно, что подобные речи ему по вкусу. — А насчёт отдыха, Достопочтенная… место, время и род его я выберу сам.

— Не знаю, как ты, а я точно этой осенью ухожу от дел, — проговорил Шассим. — Столько событий сразу — слишком много для меня.

Монах припомнил, что в начале осени целителю исполняется пятьдесят два или пятьдесят три года. Говорить об этом было неудобно, но век Флоссов был — по сравнению с другими расами — крайне короток. В лучшем случае Шассиму оставалось пятнадцать–двадцать лет жизни, под самый конец отягощённой многочисленными заболеваниями и дряхлостью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});