Любовь изгнанницы - Симона Вилар

Воин, бывший с ними, куда-то уехал. Девушка стояла на коленях, уперев локти в лежанку и прижав к губам бессильную руку рыцаря. Она не издавала ни звука, но слезы текли и текли из ее глаз.

Мэдж вышла, развесила на изгороди мокрую куртку мужа, выплеснула из лохани грязную воду. Постояла, поглядела на свои узловатые пальцы, подняла глаза к ясному небу и решительно вернулась в дом.

– Хочешь, я его вылечу?

Анна повернулась к этой странной, изувеченной хворью женщине с седыми волосами и удивительно светлыми глазами.

– Если ты это сделаешь, я до конца дней буду за тебя молить Бога.

Мэдж усмехнулась.

– Так уж и будешь!

Анна смотрела на нее. В голосе ее была трещина.

– Да я бы самому дьяволу отдалась, лишь бы он выжил!

Таких слов даже Мэдж испугалась и быстро начертила пальцем старинный знак, охраняющий от темных сил.

– Надеюсь, это не понадобится.

Она отстранила молодую женщину, села подле рыцаря и сосредоточилась, растирая пальцы. Потом, когда знакомое покалывание появилось в ладонях, она скрестила свои узловатые руки над окровавленной грудью рыцаря и стала неторопливо нашептывать древние заговоры, одновременно отдавая ту живительную силу, какой владела и которую старалась скрыть от всех и которая могла помочь кому угодно, кроме нее самой.

Она почувствовала, что рыцарь выходит из забытья, хотя он и не пошевелился. Она заговаривала кровь, отводила лихорадку, что могла завестись в ране, возвращала силу. Когда она закончила, почувствовала себя совсем пустой. Со стоном поднялась. – Он не умрет. Не веришь?

Вместо ответа Анна опустилась на колени и поцеловала ее руки.

На закате того же дня Филип впервые открыл глаза и краем губ улыбнулся Анне.Когда она напоила его молоком пополам с подогретым вином и Филип уснул, Анна тоже прилегла рядом на краю ложа. Она не смыкала глаз около трех суток, и сон сморил ее мгновенно. Она спала так крепко, что не слышала ни топота копыт, ни звона доспехов, ни громких голосов. Хозяева хижины за перегородкой всполошились, угольщик схватился за топор, но успокоился, когда в комнату вбежал сопровождавший рыцаря воин. А Оливер, увидев спящую рядом с Майсгрейвом принцессу, сначала опешил, а потом кинулся к ней, стал торопливо трясти за плечо.

Анна проснулась не сразу, и не сразу сообразила, что в хижину набилась добрая дюжина ратников. В руках у них пылали факелы, доспехи их громыхали. Встревоженные куры, кудахча, бились сослепу о сапоги воинов, били крыльями. Испуганно подала голос корова за перегородкой. Анна села, щурясь и еще ничего не понимая.

– Это еще что за девка? – услышала она прямо над головой.

Голос был грубый, надменный и принадлежал крупному, коренастому мужчине с круглым лицом и коротко обрезанной бородой.

– А ты-то сам кто таков? Она спросила властно, как знатная госпожа, и сама удивилась своему тону.

Мужчина опешил, а солдаты вокруг засмеялись.

Анна наконец опомнилась и встала, оправляя серое холщовое платье, которое дала ей Старая Мэдж и которое было ей явно коротко. Да, выглядит она сейчас неважно, и следовало бы попридержать язык.

Воин наконец перевел дух.

– Я Освальд Брук, капитан ратников барона Майс-грейва, а ты… Кто это, Оливер?

– Это… это…

Юноша потерялся под множеством устремленных на него взглядов и вдруг выпалил одним духом:

– Это супруга сэра Филипа.

Воцарилась тишина. Даже Анна лишилась на мгновение дара речи. Но вдруг глаза ее засияли, она выпрямилась. Супруга сэра Филипа? О чем ей еще мечтать? Хоть это и ложь, но она хоть на мгновение получила возможность почувствовать себя леди Майсгрейв.

Капитан Брук медленно повернулся к Оливеру и – постучал себе пальцем по лбу.

– Пойди проспись, сынок!

– Вы сомневаетесь в этом? – Анна не ожидала от себя подобной дерзости. Даже Оливер глядел на нее с изумлением. – Мы обвенчались в Брюгге, где Филип Майсгрейв находился в свите короля Эдуарда. Оливер Симмел присутствовал при сем. Капитан Брук вдруг с силой взял ее за подбородок и повернул ее лицо к свету.

– Конечно, девка ты не простая, как я подумал было сначала, в тебе чувствуется кровь. Однако старый Освальд еще не настолько ошалел, чтобы поверить, что сэр Филип станет скрывать от нейуортцев, что скоро приведет в Гнездо Орла хозяйку.

Анна с силой ударила его по руке.

– Когда-нибудь вы пожалеете о том, что так обращались со мной!

В голосе ее звенели слезы. Ей было нестерпимо стыдно. Сейчас все откроется. Но ведь не сама же она придумала это. Это Оливер. И теперь он молчит.

Она сердито, сквозь слезы взглянула на юношу. Оливер стянул с головы капюшон, и его отросшие белые волосы упали на глаза. Он откинул их резким движением и негромко проговорил:

– Сэр Майсгрейв держал свой брак в секрете, ибо леди Анна из семьи, поддерживающей Алую Розу.

Анна перевела дыхание. Но Освальд Брук тут же нашелся:

– Из какого же она рода, Нол? Надеюсь, теперь ты можешь нам сказать? Глаза Оливера заметались, но он снова выпалил:

– Из рода Селденов!

Так звали людей, которые долгие месяцы выхаживали его в замке Эрингтон. Они были ланкастерцами, и это имя первым пришло ему в голову.

– Селден? – недоверчиво переспросил капитан Брук.

Но кто-то из ратников Майсгрейва тут же подтвердил:

– Точно. Селдены стояли за Алую Розу. Вчера в Барнете казнили одного из них.

Вчера! Анна была так поглощена тем, что происходило с нею и Филипом, что позабыла обо всем.

Наверное, лицо ее исказила боль, потому что солдаты вдруг притихли, и кто-то ткнул в бок говорившего о казни Саймона Селдена.

Капитан Брук шагнул вперед и взял ее руку.

– Простите меня, леди. И да будет милостив Господь к его душе.

Это была беспокойная ночь. Анна вдруг оказалась окруженной целой толпой желающих узнать о здоровье их господина, о том, как и чем его лечат. Она ничего не говорила им о вмешательстве Старой Мэдж, просто сказала, что теперь у нее появилась надежда и с Божьей помощью барон выздоровеет.

– Дай-то Бог! А силы у него есть – ему и не такое выпадало на веку.

Они все разом пускались в воспоминания, из которых следовало, что своего господина они хорошо знали и, по-видимому, любили. Но ратники так шумели, что Анна испугалась, как бы не проснулся Филип, и выпроводила всех за дверь. Последним шел Оливер, и она ему шепнула:

– Как ты мог привести их сюда?!

– Да парни просто с ума сходили без хозяина.

– Ты мог выдать меня! Что, если бы они узнали меня?

– Нейуортцы в глаза не видали принцессу Уэльскую.

Они переговаривались в дверях, пока толпа на улице не стала требовать выйти леди Майсгрейв. Они были простодушны и никак не могли опомниться от появления новой супруги барона. Несмотря на ее протесты, Анну вывели из хижины и усадили на брошенное на землю седло у пылающего костра.