Такое долгое странствие - Рохинтон Мистри

по-доброму, и тогда…

– Скоро? – Сохраба напугала перспектива встретиться с отцом лицом к лицу. Однако встревожила его и мысль, что, раз отец возвращается с работы раньше обычного, что-то, должно быть, случилось.

Дильнаваз вдруг осознала, сколь многое прошло мимо сына со времени его последнего визита: Диншавджи, Гулям Мохаммед, Джимми… Она начала рассказывать все с самого начала и, дойдя до конца, увидела на лице сына потрясенное выражение.

– Да, – сказала она, – мы все были потрясены.

Подробный рассказ о минувших событиях снова нагнал на нее печаль, она тяжело сглотнула и продолжила с отвращением и горечью:

– Это было бесстыдное, злое деяние со стороны правительства. Они забрали жизнь у дяди майора. – Ее губы скривились и задрожали, она с трудом сдерживала слезы. – Но Бог все видит!

– А куда сейчас пошел папа?

Она рассказала ему о газетном некрологе.

– Мы подумали, что та же фамилия – это просто совпадение. Но как убедиться наверняка? Поэтому папа поехал. – Она взглянула на часы. – Мне пришлось остаться, чтобы приготовить обед для Рошан. Она сегодня первый раз после болезни пошла в школу, я не хотела, чтобы она ела всухомятку. Но папа должен скоро вернуться. Просто спокойно поговори с ним. Прошу тебя.

Сохраб потер затылок, как делал всегда, когда в чем-то сомневался.

– Это бесполезно. Я разрушил все его мечты и больше ему неинтересен.

– Не говори так! – резко сказала она, но тут же снова смягчилась. – Он твой отец. Он всегда будет любить тебя и желать тебе добра.

– Я же знаю, он снова, как всегда, затеет ссору!

– Нет! – Она решительно качнула головой и взяла его за руку. – Не упрямься. С тех пор как ты ушел, столько всего случилось. Папа изменился. Теперь все будет по-другому.

Сохраб продолжал смотреть в окно, отказываясь встречаться глазами с матерью. Гордый и упрямый, подумала она. Второй Густад.

– Поверь мне. Раньше я тебя не просила. Но теперь – другое дело.

– Ладно, – ответил он, все еще не глядя на нее. – Если тебе от этого будет легче…

V

Когда Густад подошел ближе к такси, у него уже не оставалось сомнений. Он сразу узнал этого человека, а потом его осенило: это он устроил похороны Джимми!

Ошеломленный, Густад все же решил спросить, чтобы дать понять, что он узнал его и что он ему благодарен.

– Вы… – начал он, указывая на Башню Безмолвия у себя за спиной.

– Да, – ответил Гулям Мохаммед.

– Спасибо вам за… Спасибо, я…

– Не за что. – Гулям отмахнулся от благодарности коротким решительным жестом. – Все закончилось? – Голос его звучал напряженно, он немного задыхался.

Густад кивнул. Он видел этого человека разным: веселым, угрожающим, грубым, льстивым, саркастичным. Но таким – не могущим сдержать волнение – никогда.

Гулям поднял голову и посмотрел на вершину холма, туда, где над башней кружили стервятники. Потом голова его упала, и он закрыл глаза. Густад ждал, отвернувшись, а взглянув через несколько секунд, увидел, что Гулям плачет. Он отвел глаза и стоял молча.

Вытерев глаза тыльной стороной ладони, Гулям сказал, уже ровным голосом:

– Ваши парсийские священники не разрешают иноверцам вроде меня присутствовать на похоронах.

Густад виновато кивнул. Ему хотелось сказать: я тоже горюю о Джимми, просто не умею плакать. Он протянул руку. Гулям пожал ее, потом притянул Густада к себе, обнял и поцеловал в обе щеки.

– Спасибо, что пришли, мистер Нобл, – прошептал он, – иначе Били был бы один. Большое вам спасибо.

– Ерунда, – ответил Густад. – Но почему вы не пришли сами, чтобы сообщить мне? Я бы ничего не узнал, если бы моя жена не увидела газету.

– Я вынужден был положиться на случай, так как, передавая вам билет на поезд, пообещал, что беспокою вас в последний раз.

– То было совсем другое дело. В этом случае я бы никогда не отказался.

Гулям достал носовой платок и высморкался, потом надел темные очки и жестом пригласил Густада в машину.

– Могу отвезти вас домой. Бесплатно, – улыбнулся он.

– Спасибо. – Густад сел впереди, рядом с ним. Гулям развернулся и, подъехав к воротам, стал ждать просвета в потоке движения. – Значит, вы снова, девять лет спустя, водите такси?

– О, когда работаешь в НАК, это нормально. То ты работаешь продавцом книг, то мясником, иногда даже садовником – кем потребуется, чтобы сделать дело.

Густад выслушал и принял его признание.

– А вы собираетесь продолжать служить в НАК? После того что они сделали с Джимми? Они ведь и вас пытались убить на вашей «Ламбретте».

– Вам и это известно? А, ну конечно: Билибой рассказал. Для меня гораздо безопасней находиться внутри НАК, а не снаружи. – Помолчав, он тихо добавил: – Билибой был мне братом. Когда убивают моего брата, я очень расстраиваюсь. Кому-то придется за это заплатить. – Он медленно кивнул. – Да, обязательно. А если я буду находиться внутри НАК, шансов получить плату у меня будет гораздо больше. – От его слов по позвоночнику Густада пробежала холодная дрожь. Это не было пустым разговором. – Важно только правильно выбрать время. Спешки нет. Я могу востребовать плату завтра, или на будущий год, или через десять лет. С того, кто за это ответствен, кем бы он ни был. Если это автопроизводитель, он заплатит. Масса возможностей: его машина может взорваться, например. Еще он любит летать на самолетах, а там: бум, тарах – и конец. Как я уже сказал – все, что потребуется, чтобы сделать дело.

Густад ответил слабой улыбкой, а Гулям продолжил:

– У самóй его матушки тоже много врагов. И с каждым днем она наживает их все больше, от Пенджаба до Тамиланда. Любой из них может это сделать. Я человек терпеливый. Ее жизнь задуть не труднее, чем жизнь Билибоя, скажу я вам. Вот так. – Он щелкнул пальцами перед носом Густада.

Речи Гуляма Мохаммеда напугали Густада. Когда машина остановилась, повинуясь знаку полицейского регулировщика, он решил, что предпочитает запомнить друга Джимми таким, каким он был в момент скорби. На перекрестке образовалась солидная пробка, и регулировщик направлял потоки машин объездными путями.

– Мне тут близко, – сказал Густад, – я дойду пешком.

Они обменялись рукопожатием, и Густад знал наверняка, что больше они никогда не увидятся.

Хлопнула дверца, такси вырулило из пробки. Густад смотрел ему вслед, пока оно не свернуло за угол.

Глава двадцать вторая

I

Подъезжая к Ходадад-билдингу на первом грузовике, Малколм Салданья увидел разрисованную стену и понял, почему название дома казалось ему таким знакомым. Пытаясь вспомнить, в какой квартире жил Густад, он приклеивал отменяющее запрет владельца судебное постановление поверх уже обтрепавшегося муниципального распоряжения,