Жажда/water (СИ) - kissherdraco

— Теперь-то ты понял.

О, лучше бы эта сучка не выражалась так самодовольно.

Он обернулся.

— Понял что? — зло переспросил он, обозленный ее правотой. Тем фактом, что он никогда не стал бы говорить об этом. Потому что не был готов.

— Каково мне, — хмуро пояснила она. — Каждый раз, когда ты вынуждаешь нас разговаривать. Каждый раз, когда я не хочу этого, но ты в любом случае заставляешь меня.

— И с этим ничего не поделать.

— Неправда, — возразила она. — Мы оба знаем, что если бы я прошлой ночью вытворяла тоже, что и ты, ты бы вынудил меня говорить об этом. Мерлин, да ты, наверное, прижал бы меня к чертовой стене, пока я не заговорю, не так ли? — ее зрачки еще больше сузились. — Но раз это касается тебя… раз ты решил, что лучше это не затрагивать, то так и сделаем. И только так. Это останется за рамками обсуждения.

— Значит, я всегда поступаю по-своему? — прорычал он. — Это ты пытаешься сказать?

Она пожала плечами.

— Ты понял, — ответила она. — Знаю, что понял. Просто надеюсь, что это тебя чему-то да научило.

— Да о чем, на ху*, это ты, тупая сучка? — он сделал к ней шаг.

Она надеялась, что это научит его чему-то? Что, на хер, это могло значить? Она ничему не может его учить. Теперь она думала именно так? Эта тупая пиз** думала, что стала хозяйкой положения. И лишь потому, что видела его слезы; потому, что не смогла заставить его говорить об этом. … Проклятая святая Грейнджер.

— А знаешь что? — резко сказал он. — Прекрасно! Давай поговорим об этом! Потому что мне плевать. Насрать, что ты там думаешь.

Гермиона еще немного отступила от него, упершись ногами в кровать. Но голос остался твердым: — Я не хочу говорить об этом, — она перевела дыхание, — потому что знаю, что ты тоже не хочешь.

— О, заткнись, — бросил он в ответ. — Кто, мать твою, думаешь ты такая? Ты считаешь, что этим своим предположением сможешь заставить пожалеть меня о том, что я раз за разом вынуждал тебя разговаривать? Ну, так ты ошибаешься. И, как я сказал, чихал я на прошлую ночь. На то, что ты там видела. Ничего это не значит.

— И ты ждешь, что я поверю?

— Да верь ты во что хочешь! Все, что знаю я, так это то, что не только я прошлой ночью совершал «подвиги». И ты отлично понимаешь, о чем я!

Она опустила взгляд.

— Если тебе все равно, — прошептала она, — тогда ты не станешь возражать против того, чтобы рассказать мне.

— Рассказать тебе что? — сердце Драко начало ускорять свой ритм.

— Почему ты был в таком состоянии.

— В каком таком?

Она снова посмотрела на него. И он понял. Дурацкий вопрос.

Он пожал плечами: — Не знаю.

— Ты сказал, что встретил Панси.

Драко напрягся.

— Помнится, ты сказала, что тебя это не заботит. Что это не важно.

— Ну, так оно и было. Но не сейчас.

— Тогда что имеет? — переспросил он, страстно желая свалить подальше от этой темы. — Что имеет значение? То, что я, в конце концов, получил возможность отнять у тебя невинность? Это так внезапно стало важным? Потому что это и есть мой вопрос, Грейнджер. Почему ты вдруг захотела этого?

— А ты не хотел, да?! — воскликнула она. Ее голос дрогнул, потому что она стала обходить кровать, стараясь стать подальше от Драко. Тогда как он осознал, что приблизился еще на шаг.

— Я этого не говорил, — ответил он. — Я только сказал, что мы оба прошлой ночью делали вещи, несвойственные нам. То, что не всегда можно объяснить.

— И значит, нет объяснения тому, что ты разбил зеркало?

— Почему ты мне дала?

— Ответь на вопрос, Малфой.

— Сначала ты на мой.

— Почему я дала тебе разбить зеркало? — переспросила она, гневно приподнимая брови.

— Не строй из себя идиотку. Ты знаешь, о чем я.

— Не вижу смысла отвечать на любой из твоих вопросов, пока ты не отвечаешь на мои. И это мое мнение. Мы постоянно только и говорим о том, что ты хочешь!

— Ха-ха, Грейнджер, — с издевкой добавил он. — Для тебя это охренительно нелегко, правда?

— Заткнись, Малфой.

— Ты знала, что делала.

— Извини?

— Да ладно, Грейнджер, — огрызнулся он. — Ты бы захлопнула эту дверь минутой ранее, если бы не хотела этого. Ты знаешь, к чему это приводит. Ты точно знаешь, чем это заканчивается.

— Я пыталась закрыть. Но, как и прежде, твое непревзойденное обаяние сделало свое дело.

И он продел эти несколько разделявших их шагов, ухмыляясь, потому что…

— И где же твоя палочка?

Но вопрос так и остался без ответа, так как она попыталась вырваться, когда он схватил ее за запястья.

— Пусти! — выкрикнула она, с силой выдергивая руки.

— И на это я тоже скажу — нет! — прорычал он, разворачивая ее таким образом, чтобы она со спины прижималась ногами к матрацу.

— Еще бы, — она наградила его хмурым взглядом. — А что последует за этим? Акцио пал…

Он высвободил одну из рук, чтобы зажать ей рот. А затем развернул девушку таким образом, что она оказалась — так-невероятно-прекрасно — прижата спиной к его груди, со скрученными за спиной руками и надежно прикрытыми ладонью губами.

Его имя приглушенно прозвучало через пальцы его ладони. Короткие проклятья и яростные требования тоже потонули втуне.

Он мягко оттянул назад ее голову. Замечая, что она — конечно же — сопротивляется с куда меньшей силой, чем могла бы. Вероятно, выдохлась. И, скорее всего так и было.

Он быстро подавил острый приступ вины, мгновенно завладевший им. Потому что слишком многие проделывали этот трюк с ней. Но прямо сейчас это не имело значения. И это не остановит его, потому что ему все равно.

Он опустил голову к изгибу ее шеи.

И медленно выговорил: — Это правда, — выдохнул он, и слова влажным дыханием прошлись по ее покрасневшей коже. — Мы неизменно переходим на те темы, о которых я хочу говорить. И знаешь почему?

Она рванулась от него. И это было замечательно. До отвратительного прекрасно.

— Потому что я всегда получаю то, что хочу, — продолжил он, прикрыв глаза — только потому, что был уверен — она не могла увидеть этого. Не могла увидеть эффекта, что оказывала на него. Но почувствует через каких-то пару секунд. — Я слишком силен для тебя. Когда доходит до этого. И ты знаешь это.

Она снова попыталась вырваться.

Он не мог сопротивляться. Ничему из этого: — Грейнджер, — раздраженно добавил он, низким глубоким голосом. Он еще сильнее прижался губами к ее шее. — Это так замечательно. Ты прижата ко мне. Не имея возможности сказать хотя бы одно гребаное слово. Твой язычок хорош только для одной вещи, в конце концов.

И это было так важно. Важнее всего. Даже если многое из этого было просто ложью. Ложью, полуправдой и отчаянием. Потому что все из того, что она видела прошлой ночью, нужно было привести в равновесие. В то ключевое равновесие, которое рассыпалось каждый раз, лишь только он увидит ее. Ему нужно было заявить права. Нужно было показать, что все те слезы, этот явный срыв — вовсе не то, чем показалось. Не то, что даст ей карты в руки. Можно послать куда подальше старого доброго Драко, потому что у него все равно не хватит сил, чтобы остановить ее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});