Подельник эпохи: Леонид Леонов - Захар Прилепин

Процитированное выше письмо можно пересказать в двух фразах: я не могу больше работать мастером на этой Дороге! Отпустите меня на волю, душу уже вымотали!

Курилов Протоклитова не отпустил. И Леонова тоже не отпустят. Прямого ответа от Сталина не будет, но будет ответ опосредованный.

Две недели пройдут в мучительном ожидании.

Под конец месяца, как и в случае с наголову разбитыми «Скутаревским» и «Дорогой на Океан», по поводу двух леоновских пьес проведут диспут – на сей раз устроенный секцией драматургов в Клубе писателей.

Но диспут лишь добавит печали и раздражения оплеванному писателю, которому к тому же не дали стать драматургом.

Почти все ругали «Половчанские сады» – и в первую очередь за то, как ни странно, что Леонов сделал из мятущегося неудачника Пыляева шпиона, на которого он никак не тянул. (Так Леонов наказал сам себя, пойдя на поводу у времени.)

«Мир мнимый, – говорил о пьесе М.Гус, – мир людей всё совершивших, не мучимых никакими проблемами – все скучно, неподвижно и безжизненно».

Завлит МХАТа Пётр Марков пытается Леонова защитить – что вполне объяснимо, ведь в его театре идет одна из пьес Леонова, но Марков оказался в явном меньшинстве.

Примерно так же реагировали собравшиеся и на пьесу «Волк».

«В пьесе “Волк” А.Гурвич, как и выступавший на диспуте Я.Эйдельман, не чувствует дыхания нашей жизни – как будто пьеса о советских людях написана в XIX веке, – сообщает „Литературная газета“ за 30 мая. – Мир героев пьесы замкнут в себе, оторван от окружающей действительности, не потому, что он показан в обстановке частной квартиры, а потому, что в этой частной квартире не бьется пульс советской жизни».

Под отчетом о диспуте, чтоб окончательно испортить настроение Леонову, была опубликована отдельная статья М.Бурского на ту же тему. В статье автор сетует, что в «Волке» слишком «…скучно трещат на сцене советские скворцы» – в том смысле, что если б шпион Лука Сандуков в пьесе был чуть поразговорчивее, то симпатии зрителей вообще оказались бы на его стороне: как тут не стать волком, когда такая тоска вокруг.

«Половчанские сады» бьет критик другой картой, обвинив весь ход пьесы в ходульности и фальшивости. «В чеховских спектаклях то, что за сценой, – пишет критик, – всегда встречалось с тем, что на сцене, образуя художественное единство. В половчанском саду эта встреча не состоялась. Сад этот – не вишневый».

Критик, к слову, показал здесь идеальный способ унизить вообще любое сочинение. С тем же успехом можно написать о чем угодно, утверждая, что ваша Анна – не Каренина, ваша дочка – не капитанская, а ваши души – не мертвые. И попробуй поспорь!

Неизвестно, как отпраздновал Леонов свое сорокалетие: семье явно было не до веселья. Ни одна советская газета никак не откликнулась на юбилей писателя. Полная тишина, как и не было никакого Леонова в литературе.

В мае избирают новый президиум Союза советских писателей – и Леонов туда даже не попадает. Там: Алексей Толстой, Фадеев, Федин, Шолохов, Катаев, Асеев, Вишневский, Герасимова, Корнейчук, Купала, Лебедев-Кумач, Мамашвили, Павленко, Соболев…

В июне, после тридцать шестого показа, «Половчанские сады» снимают из репертуара МХАТа. Немирович-Данченко разводит руками: «А что мы можем сделать?»

Всё идет к тому, что и пьесу «Волк» ожидает та же участь.

Ни одна книга Леонова не готовится к печати в этом году (и не выйдет). При том, что большинство коллег Леонова по писательскому ремеслу издаются и переиздаются много и активно. Достаточно сказать, что за вторую пятилетку по сравнению с 1933 годом в Советском Союзе выросли тиражи книг на 37 процентов.

Но великое счастье Леонова и его близких в том, что они еще не знали всего происходящего вокруг Леонида Максимовича, иначе было бы отчего сойти с ума.

Незадолго до награждения писателей председатель комиссии Политбюро по расследованию деятельности НКВД Андрей Андреевич Андреев направил Сталину письмо, в котором по результатам совместной работы с Лаврентием Берия были названы писатели, на которых в НКВД имелись «компрометирующие в той или иной степени материалы». Это – Алексей Толстой, Леонов, Катаев, Федин, Шкловский…

Сталин не дал хода этим компрометирующим материалам.

Но совсем недавно, 15 мая 1939 года, был арестован Исаак Бабель, и в последние майские дни, как раз в сорокалетие Леонова, он дает показания (или за него дают, а ему представляют на подпись готовый протокол) о существовании группы террористов-троцкистов, в которую помимо самого Бабеля входили Леонов, Катаев, Всеволод Иванов, Юрий Олеша, Владимир Лидин…

Один малый, на волосок, поворот истории, и не было бы никакого Леонова в том же мае.

В Переделкине пятнадцать владельцев писательских дач уже арестованы, и Бабель – последний из них. Понятно, как чувствовали себя оставшиеся: Пастернак, Чуковский, Всеволод Иванов, еще недавно проработанный и чудом миновавший ареста Афиногенов…

Леонов, естественно, не мог знать всего происходившего, но не почувствовать вновь сгущавшуюся тьму над головой было трудно.

И в это же, напомним, время, находившийся вдалеке от Советской России Владимир Набоков едко завидовал Леонову, у которого поставили сразу две пьесы два крупнейших театра страны. Знал бы он, кому завидовал…

Не выдержав, 3 июля Леонов просит жену, Татьяну Михайловну, сходить к Александру Фадееву, спросить у него: чего ждать, как быть? Фадеев, занимавший должность секретаря Союза писателей и в 1939 году введенный в ЦК КПСС, безусловно, был тогда самым влиятельным человеком в советской литературе. Дача его в Переделкино была неподалеку от леоновской, и до какого-то времени они поддерживали дружеские отношения, захаживали друг к другу в гости.

Почему пошла именно жена, понятно: Леонид Максимович никак не хотел компрометировать Фадеева своим приходом – все-таки Леонова прорабатывали на каждом углу.

Татьяна Михайловна вернулась огорошенная:

– Лёня… Дело плохо. Он даже меня не принял. Посмотрел со второго этажа и не спустился…

У Фадеева были гости. Непременный участник всех «проработочных кампаний» критик Владимир Ермилов выглянул из-за плеча Фадеева, увидел супругу Леонова и сразу исчез.

Этому Ермилову, к слову сказать, приписывают авторство фразы «маразм крепчал».

Крепчал, да.

Спасение снисходит неожиданно. 4 июля 1939 года одна из главных государственных газет – «Известия» (в ее издателях значился Президиум Верховного Совета СССР) публикует чуть ли не на половину полосы статью критика Марка Серебрянского «Леонид Леонов». Фактически – это запоздалое поздравление с юбилеем.

Недооценить факт публикации невозможно: достаточно сказать, что в «Известиях» в том году ни одной подобной статьи ни о ком из писателей не появилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});