Ведущий в погибель. - Надежда Попова

— Ну, и что бы там ни было — мне это пока неподвластно, — вздохнула Адельхайда удрученно. — Или у меня проблемы с глазомером и контролем удара, если прав Хауэр, или я не могу собраться с силами, если прав Александер… А как твои успехи?

— Почему у вас с ним не сложилось? — не ответив, спросил он, и та нахмурилась:

— Меняешь тему?

— Просто хочу понять, — пожал плечами Курт. — Когда при таком конкуренте выбирают меня — хотелось бы знать, в чем я его обставил.

— Для потакания тщеславию? — усмехнулась Адельхайда, и он улыбнулся в ответ:

— Хоть бы и так… В самом деле, чем он тебе не угодил? Всем хорош, и только совершенно слепой не увидит, что Александер тобою, так скажем, заинтересован. Сам он полагает, что «помеха совместной работе» — лишь отговорка с твоей стороны, а на самом деле в тебе говорит брезгливость, и для тебя подобное развитие событий что-то вроде сожительства с Дьяволом в виде козла. Он прав?

— Боже, — поморщилась Адельхайда, — какая гадость… Все просто, Курт: поначалу я его побаивалась; думаю, не надо разъяснять, по какой причине. А после, когда мы узнали друг друга лучше… Он, разумеется, хорош во многих отношениях, но я не могу лечь в постель с тем, к кому испытываю только нежную жалость. Что-то в этом есть противоестественное. Отдает инцестом.

— Перипетии человеческой психики, — усмехнулся он. — Материнские чувства к древнему старцу. Думаю, не стоит открывать Александеру правду. Пусть пребывает в заблуждении, иначе, боюсь, его больная самооценка умрет в муках… Да. В очередной раз убеждаюсь в правоте своего помощника, который утверждает «ткни в любого в Конгрегации — каждый будет с прибабахом». Интересно было бы знать, эта работа так меняет людей, или такие люди избирают эту работу?

— Думаю, справедливо и то, и другое. Вряд ли ты страшился бы огня настолько, не будь ты на этой службе; ты просто не думал бы о нем ежечасно… Ты не просто боишься огня, ты ненавидишь его, — уверенно приговорила Адельхайда, и он поморщился, услышав из этих уст слова Хауэра. — А ты его полюби. Подумай о том, что, вообще говоря, огонь хранил человека во всю его историю. Наши предки защищали себя от зверья, согревались в зиму; он хранитель наших жилищ и защитник наших жизней…

— … а также убийца и разрушитель, — докончил Курт, и она тяжело вздохнула:

— Я вижу, лечение затянется. Знаешь, некоторые чудаки полагают, что свечи создают уют.

— В самом деле? Ну, кто бы мог подумать… Как, кстати сказать, ты намерена объяснить прислуге поутру, что это ты вытворяла здесь этой ночью? Разумеется, прислуга — это такое явление, которому никто и ничего объяснять не обязан, однако нечего после возмущаться, если это явление начнет пересуды на всевозможные темы, включая отправление дьявольских ритуалов. Или же твоей свадьбы с Александером начнут ожидать с еще большей уверенностью.

— Увы, разыскать слуг, не умеющих думать лишнего, способен только Александер; у него талант… Я попрошу Лотту. Она уберет.

— Слуг… — повторил Курт растерянно, рывком усевшись, и Адельхайда непонимающе и настороженно нахмурилась:

— В чем дело?

— И как же я прежде не обратил на это внимания… — пробормотал он. — Слуги… Это не раз упоминал Александер, об этом не единожды говорила ты, а мне и в голову не пришло задуматься над тем, как вы произносите это слово. Ведь явно имелось в виду нечто большее, чем просто прислуга в человеческом понимании, верно?

— Александер не рассказал?

— Я не спрашивал, а он, возможно, и не помнит уже, о чем у нас был разговор, а что мы упустили; ведь ему все это привычно… Так я прав? Что это означает в понимании стригов? Простой смертный, взятый на службу, или нечто большее?

— Простой смертный, — согласилась Адельхайда, — служащий стригу. Но не купленный деньгами, а — зависимый от своего хозяина.

— Каким образом?

— Александер упоминал о том, что в зависимость впадает человек, подвергающийся укусам слишком часто?.. Это первый путь.

— Откровенно говоря, слабо понимаю, что может привлекать в постоянной кровопотере и подставлении собственной шеи под чьи-то зубы. Допускаю, что это может быть по душе какой-нибудь девице вроде его покойной содержанки — мало ли любительниц постельных игр и похлеще, однако речь, как я понимаю, идет о том, что в подобную подвластность впадет любой. Верно?

— Верно. Вспомни (уж это он наверняка рассказал) — человек забывает о том, что был укушен, практически мгновенно; можно, разумеется, сделать и так, чтобы запомнил, однако по вполне понятным причинам любой стриг, не промышляющий убийствами, предпочитает стереть это из памяти жертвы. И это делает он сам, это не происходит механически, укус не подразумевает потерю памяти a priori. Стриг воздействует на сознание — даже самый необученный и молодой имеет в своем арсенале этот навык. А сознание человека откликается на это воздействие. Самый близкий аналог в человеческом понимании — изнасилование, при котором жертва получает удовольствие.

— И после начинает требовать этого удовольствия снова — уже по доброй воле…

— Не требовать, — поправила Адельхайда многозначаще. — Просить. Со временем эта зависимость становится без преувеличения жизненно необходимой.

— Александер и Эрика…

— Нет, — качнула головой она. — Здесь именно случай упомянутой тобою любительницы extremum’а. Александер строго блюл меру; иметь в любовницах девицу, смотрящую в глаза с собачьей преданностью, ему не хотелось… Все упомянутое лишь одна разновидность слуги. Но есть и вторая: не человек, как ты выразился, подставляет шею, а сам стриг. Не шею, правду сказать — как правило руку; попросту из соображений удобства… Но в подобном случае это должен быть уже мастер.

— Кровь стрига вызывает обращение… — с легкой растерянностью возразил Курт. — Или нет?

— Нет; обращение — процесс сложный. И начинается оно именно так, как говорят народные предания — стриг выпивает кровь человека. Вот только не до того самого последнего глотка, а — едва не достигая этого предела, подводя к тому мигу, когда человек начинает умирать от потери крови. И лишь после этого мастер дает вкусить крови собственной. Быть может, кроме всего прочего, этому есть и простое объяснение, восходящее ad biologiam — возможно, такое действие кровь стрига обретает только после того, как смешается в его же венах с кровью обращаемого — своеобразный алхимический cucumella distillatoria[174]… Не знаю. Не стану ручаться. Собственно, не думаю, что не только Александер, но и вообще хотя бы один стриг на белом свете ответит тебе на этот вопрос. Так это происходит, и все. Но совершается это, напоминаю, на грани смерти, причиненной укусом стрига.

— А слуга, стало быть, творится из живого и здорового?

— Из живого, — кивнула она, — но не всегда здорового. Здоровых людей, если уж на то пошло, не существует; а кровь стрига способна исцелять болезни.

— Ах, вот даже как… Любопытная информация.

— Способна исцелять, — повторила Адельхайда. — Способна продлить жизнь; она не омолодит, но приостановит старение. Она предотвращает болезни в будущем… Вообще, быть таким слугой довольно выгодно. Разумеется, если не обращать внимания на то, что собственные желания постепенно заменяются желаниями хозяина, без его крови вскоре жизнь станет просто невыносимой, и за ее каплю человек будет готов на все. Зависимость происходит и в этом случае.

— Эликсир долгой жизни, — произнес он с усмешкой. — Эссенция молодости. Уже открыта и в активном пользовании.

— С побочными эффектами, — напомнила Адельхайда. — С очень неприятными побочными эффектами. Существует ли возможность от них избавиться — неизвестно. Вполне возможно, что кровь стрига можно использовать единожды в качестве средства последней надежды для тяжело больного человека, и это не даст никаких осложнений в виде утраты воли и прочих признаков зависимости… Возможно, да. А возможно — нет. Проверить это, как ты понимаешь, случая не было. Александер как donor не подойдет; его организм уникален, и насколько много общего его кровь имеет с кровью его сородичей, неизвестно. Точнее, теперь — известно: мало. После произошедшего с птенцом Арвида, даже если кому-то и приходило в голову провести подобный эксперимент, эта идея растворится в воздухе. Как знать, быть может, с человеком случится нечто куда более скверное.

— Ну, а кроме того, Александер не мастер, — докончил Курт, и та вздохнула:

— А кроме того… Все, что было мною сказано, лишь материальная сторона вопроса; но а как насчет опасности для души? Что происходит с душой человека при подчинении? При принятии крови стрига? при обращении?

— При обращении? — переспросил он, пожав плечами. — Описанное тобою более всего напоминает нечто вроде чумы. Или проказы. Заражение. Болезнь. Подчинение же… Знаешь, в конце концов, подчинение — оно происходит, по большому счету, и тогда, когда женщина щелчком пальцев велит бросать себе под ноги цветы и города.