Култи (ЛП) - Запата Мариана

— А где тренер Култи?

— Понятия не имею, — ответил ей кто-то.

Я опустила голову и продолжила потягиваться. Кроме Гарднера, я была единственной, кто, вероятно, догадывался, что Култи сидит на трибунах инкогнито. Он принял мудрое решение отказаться от шапочки-бини, которую носил все время, и вместо этого пришел в белой кепке, которую я много лет назад взяла из грузовика моего отца.

В простой футболке, джинсах и кроссовках он выглядел так, что я была уверена — никто его не узнает. Когда мы добрались до стадиона, он, казалось, не переживал о том, что будет сидеть в одиночестве в окружении людей, которые, скорее всего, устроили бы бунт, если бы узнали его.

Немец настоял, и мы взяли его машину с водителем, чтобы приехать на стадион. Он должен был забрать у главных ворот билет, который кто-то купил для него. Как раз перед тем, как я направилась к выходу, он спросил:

—Твои родители будут здесь?

Как будто мой отец когда-нибудь пропустит полуфинальную игру. Ха.

Как только я добралась до раздевалки, Гарднер оглядел девушек.

— Слушайте, быстрая смена основного состава. Сал, ты в деле. Сэнди, ты в запасных, — крикнул он.

Я не пропустила отвратительный стон, который вырвался у другого игрока. Я охренеть как была уверена, что сохранила выражение лица нейтральным — талант, который я переняла у мастера Култи. По правде говоря, моя ярость не остыла, даже немного.

Эти придурки собирались посадить меня на скамью запасных из-за долбаных «политических причин». Конечно, это отстойно для Сэнди, которая теперь не будет играть, но, черт возьми, это не было моей проблемой. За исключением тех двух раз, когда меня сажали на скамейку запасных, и тех несчастных случаев с ребрами и сотрясением мозга, я отыграла все матчи от начала и до конца. Я заслужила свое место. К тому же, я была не единственным форвардом, место которого могла бы занять Сэнди. Я надрывала задницу, чтобы получить то, что имела, как на поле, так и вне его.

К тому же, ей было всего двадцать два. Существовало много вещей, из-за которых я позволяла себе чувствовать вину, но игра в полуфинале не была одной из них.

Я заметила, что Дженни смотрит в мою сторону с другого конца раздевалки, но выражение моего лица по-прежнему не изменилось. Гарднер рассказал нам о некоторых деталях и сценариях, которые он хотел, чтобы мы помнили, когда будем играть против «Нью-Йорк Эрроуз».

Одна мысль затмевала все остальные. Уж лучше я проведу еще дюжину пресс-конференций и перееду в Бразилию, чем буду продана в Нью-Йорк.

Это могут быть даже пресс-конференции вроде той, что я провела в начале сезона.

Что, наконец, заставило меня задуматься после всех этих месяцев… Сиена никогда больше ничего не говорила об этом или о видео, которое планировала смонтировать после той адовой пресс-конференции. Что же с ним случилось? Я побеспокоюсь об этом позже, потому что сейчас моим единственным объектом внимания были «Нью-Йорк Эрроуз» и их тупейший капитан Эмбер.

Я даже не подумала испугаться встречи с ней — со всем остальным, что творилось вокруг меня, это казалось смешным. Даже теперь, когда я наконец вспомнила о ней, мне было все равно. Во всяком случае, это дало мне гораздо больше мотивации вытереть ее плаксивое черное сердце о дерн.

Я могу это сделать.

Я закрыла глаза и расслабилась. У каждого был свой способ психологической подготовки к играм. Что касалось меня, то у меня был дар отвлекаться от ненужного и прояснять голову. Мне не нужна была музыка, чтобы настроиться. Я просто представляла себе нашу игру и успокаивалась.

— Пора, Салли. — Харлоу похлопала меня по локтю.

Я открыла глаза и улыбнулась ей, шлепнув по одной из самых тугих ягодиц в мире, после чего пошла рядом с ней до самого поля.

— Потом расскажешь мне, как ты вернулась, — прошептала она мне на ухо.

Я еще раз шлепнула ее по заднице, но больше потому, что была поражена ее мускулистостью, чем по какой-либо другой причине.

— Магия.

Магия была бы лучшим вариантом для описания того, как прошла игра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Полное и тотальное уничтожение» — тоже сработало бы.

С того момента, как мы вышли на поле, я почувствовала его в своих венах и на своей коже. Я бы поклялась, что это было в воздухе. На трибунах было больше народу, чем когда-либо. Дальше по полю шла нью-йоркская команда. Мы еще немного занимались растяжкой, и в последнюю минуту Гарднер вызвал нас для еще одной быстрой ободряющей речи, затем мы вышли на поле.

В течение первых пяти минут Грейс забила гол.

Три минуты спустя диким ударом головы одна из девушек, которая не говорила мне ни слова уже больше месяца, пасовала мне, я подпрыгнула в воздух и, подняв ноги ножницами высоко над головой, выбила дерьмо из мяча. Именно Харлоу неслась ко мне, и сказала, что мяч попал в ворота и заработал очко. Как только я встала, она обхватила руками мои колени и высоко подняла меня, подпрыгивая.

Я все еще была в ее объятиях, когда заметила их в первом ряду. Они стояли на ногах. Кричали. В центре ряда находилась белая кепка на знакомой голове и мужчина в джерси с моим номером рядом. А рядом с этой джерси стояла другая, поменьше и другого цвета. Култи, мои папа и мама.

Вторая волна радости наполнила мою грудь. Я не была уверена, как он это сделал — я определенно понятия не имела, как ему удалось получить эти места, и часть меня не хотела знать. Но они были там вместе. Трое из тех людей, которых я любила больше всего на свете, вели себя так, словно выиграли миллиард долларов.

Без сомнения, я знала, что Марк и Саймон тоже были где-то там, подбадривали меня криками.

Во втором тайме «Нью-Йорк» забил нам один гол прямо в самом начале.

После этого «Пайперс» забили еще один гол, доведя счет до 3:1. С помощью какого-то безумного чуда я добежала до края поля и приняла пас от Женевьевы. Я даже не понимала, как мяч попал ко мне, но я изо всех сил ударила ногой. Мой гнев был подпитан толчком в бок и насмешливой «шлюхой», что Эмбер прошипела мне минуту назад. Мы надирали им задницы, так что она могла обзывать меня сколько угодно.

Мы закончили игру еще с одним голом на последней минуте, который заставил наших болельщиков вскочить со своих мест и кричать как сумасшедших. Конечно, стадион не был забит битком, как на мужских играх, но это не имело значения. Фанаты, которые у нас были, находились за пределами понятия преданности, и это более чем компенсировало все остальное.

Следующий час прошел в сплошных объятиях и поздравлениях, а Гарднер говорил о хорошем и плохом, что произошло за эти девяносто пять минут. Я приняла душ и вышла из раздевалки так быстро, как только могла. Я не была в настроении общаться ни с кем, кроме этих трех человек на трибунах.

Я вышла на улицу раздавая «пять» и получая похлопывания по заднице от некоторых игроков на выходе, и еще там стояли съемочные группы и журналисты — яркий свет и микрофоны наготове.

— Сал!

— Сал!

Носки Большой Девочки надеты.

— Привет, — поприветствовала я их всех с тревожной улыбкой, делая шаг назад, когда четыре микрофона были сунуты мне в лицо.

— Поздравляю с победой, не могли бы вы рассказать нам, как «Пайперс» это удалось?

Я рассказала о командной работе, отличной защите и быстром мышлении.

Вопросов становилось все больше. Что я думала о том и о сем.

И затем…

— Где сегодня был ваш помощник тренера?

— Мне не сказали, — ответила я.

— Слухи о неподобающих отношениях между вами отвлекают вас от игры? — спросил кто-то еще.

Я внутренне ощетинилась, но сумела улыбнуться.

— Я бы отвлекалась, если бы мне было на что отвлекаться, но в этом сезоне, как и в любом другом, я сосредоточена только на победе. Это все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Значит, ты отрицаешь, что между тобой и Култи что-то есть?

«Я влюблена в него, и он думает, что чувствует что-то ко мне», — подумала я про себя, но вместо этого сказала:

— Он мой лучший друг и мой тренер. Это единственное, что я могу подтвердить.