Култи (ЛП) - Запата Мариана

Он моргнул, затем схватил меня за руку, ладонь к ладони, и пошел со мной обратно к столу секретаря. Култи не ходил вокруг да около.

— Мне нужно поговорить с Кордеро. Сейчас.

Ее тонкие седые брови приподнялись, и она посмотрела, кто говорит. Все ее лицо изменилось, когда она увидела Немца.

— Мистер Култи, вам действительно нужно записаться на прием...

— Мне нужно увидеть его сейчас, — оборвал он ее.

Взгляд старой летучей мыши метнулся ко мне, и я увидела морщинки на ее носу. Точнее, многочисленные морщинки на носу.

— Позвольте мне узнать у него.

Ровно через пятнадцать секунд древний опекун мистера Кордеро стояла в дверном проеме, держа дверь широко открытой и жестом приглашая нас войти.

— Он примет вас сейчас.

Когда мы вошли, генеральный директор «Пайперс» сидел за своим столом, Култи шел впереди меня, все еще держа меня за руку. Я знала, как это будет выглядеть, и не находила в себе сил беспокоиться еще и об этом. Даже немного. Немец занял место подальше от двери. Я встала по другую сторону, наблюдая за Кордеро, который выглядел совершенно невозмутимым.

— Чем я могу вам помочь? — с отвращением спросил мужчина.

— Я подпишу контракт еще на год, если вы позволите ей сыграть следующие две игры, — сказал Култи прямо.

Я повернула голову и уставилась на него. Что?

Видимо, не только меня удивили его слова. Глаза Кордеро округлились.

— Вы сделаете это?

— При двух условиях. Во-первых, вы позволите ей играть в основном составе, — спокойно заявил Немец.

Самый старый человек в комнате, казалось, думал об этом почти ошеломленно.

— И это ваши условия?

— Первое.

Култи не хотел браться за эту работу. Он мне так и сказал. Что, черт возьми, он делает?

— Рей, — прошептала я.

Немец повернулся, чтобы бросить на меня еще один взгляд, который напомнил мне, что я обещала ему доверять.

Черт возьми.

— Да или нет? — спросил он у Кордеро.

— Я... — Он запнулся. — Я не могу держать вас обоих на поле одновременно. Были жалобы и от других игроков…

Король поднял руку, бросив на меня многозначительный долгий взгляд, значение которого я не понимала, пока он не закончил говорить.

— Я не буду присутствовать на обеих играх, — предложил он, наблюдая за мной.

На этот краткий миг время остановилось.

Кордеро понятия не имел, что только что вырвалось у Култи. Он слышал слова, но не понимал их смысла. Я слышала слова и понимала, но… но…

— Нет, — ответила я.

Он ни разу не прервал зрительный контакт со мной, желая, чтобы я действительно поняла, что он имел в виду, что он хотел, чтобы я поняла.

— Да.

— Рей. Ты не понимаешь, что делаешь.

Немец пристально посмотрел на меня, его лицо было одновременно напряженным и безмятежным.

— Я никогда ни в чем не был так уверен.

О кровавый кромешный ад.

— Ты не будешь присутствовать на матчах, чтобы позволить ей играть? — удивленно переспросил Кордеро, очевидно, он не настолько рассеянный, как я думала.

Для Култи не появляться на играх…

Не колеблясь и по-прежнему глядя прямо на меня, Пумперникель сказал генеральному директору «Пайперс»:

— Да. Мы договорились?

Кордеро, казалось, только на минуту задумался над своим ответом.

— Ладно. Мы заключили сделку, если ваше следующее требование не будет абсурдным.

Я не могла не смотреть на Култи. Все мое тело было сосредоточено на нем, на его словах, на его лице и на этом чувстве внутри меня, которое, казалось, будет сжимать мои голосовые связки до тех пор, пока они не лопнут.

— Хорошо. Еще я хочу, чтобы вы взглянули на контракт Сал. Я выкупаю ее, и мне нужно знать, на какую сумму выписать чек, — объяснил Сарделька. Прежде чем я успела возразить, он убедился, что говорит со мной, а не с генеральным директором. — Не спорь. Ты бы сделала это для меня.

— Только потому, что я сделала бы…

— Я сделаю для тебя все, что угодно.

Ох. Твою мать.

Мой здравый смысл испарился, и мои воображаемые яичники принесли себя в жертву. Мое сердце бам-бам-отбивало бит, которого никогда не знало раньше. В двадцать семь у меня будет сердечный приступ. Господи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Култи собирался отсутствовать последние две игры, и он хотел выкупить мой контракт для меня.

«Он не знает, что говорит. Он не знает, что делает», — повторила я про себя, изо всех сил стараясь не потерять самообладание.

— Кордеро, мы договорились?

Никто из нас не смотрел на хорька, поэтому мы оба пропустили его насмешливое и недоверчивое выражение на лице. Как бы ни был важен в тот момент этот старый идиот, я не чувствовала этого. Были только я и Култи, а Кордеро был просто фоновым шумом на пути туда, куда мы направлялись.

— Ты хочешь выкупить ее контракт? — В смехе Кордеро послышались резкие нотки. — Более чем пожалуйста.

Если бы я не была в таком оцепенении от того, что делал Култи, я могла бы обидеться на то, как легко эта подтирка для задниц продал меня.

— Не вместе, — тихо усмехнулся Кордеро.

Позже я поняла, что могла бы поспорить с ним и защитить себя. Я могла бы сказать ему, что между мной и Култи ничего не было. По крайней мере, до того, как мы вошли в его кабинет, он относился ко мне исключительно платонически. По-отечески, братски, дружески — Култи относился ко мне только так на протяжении нашей дружбы. Но какой смысл пытаться убедить кого-то в обратном, если он верит в то, во что хочет верить?

Самое главное, что к этому моменту меня уже не волновало, что обо мне думает один подлый маленький засранец.

Потому что Култи, в тот момент, который произошел прямо перед тем, как он предложил выкупить меня у «Пайперс», сделал одну вещь очевидной.

Это была самая удивительная, самая неожиданная, самая сюрреалистическая вещь на свете.

Он лю…

Я не могла этого сказать. Я даже подумать не могла, что у него могут быть ко мне настоящие чувства.

Черт возьми.

Очевидно, он был не в своем уме, совершенно спятил. Да, он был сумасшедшим. Вот и все.

Все последующие минуты я смотрела только на него, лишь вяло прислушиваясь к тому, что происходило между двумя старыми пердунами в комнате. Какого черта он делает? О чем он только думал?

— Я свяжусь с вами позже, мисс Касильяс, — голос Кордеро вывел меня из транса.

Я попыталась вспомнить, что он говорил до того, как я отключилась, и была почти уверена, что он говорил о звонке из юридического отдела, который пригласит меня подписать контракт, освобождающий от «Пайперс».

У меня даже не было команды, которая ждала бы меня с распростертыми объятиями.

О, Боже. Я разберусь с этим. Все уладится.

— Я буду ждать их звонка, — рассеянно сказала я, поднимаясь на ноги вместе с Немцем.

— Я в восторге, что вы решили снова присоединиться к нам в следующем году, — крикнул Кордеро, когда мы вышли из его кабинета.

Култи ничего не ответил. Это послало мне предупреждающие сигналы, и я ускорилась, желая быстрее оказаться в месте, где могла спросить его, о чем, черт возьми, он думал, соглашаясь подписать еще один контракт. Тишина была нашим спутником на пути к выходу из здания. Он не прикасался ко мне. Не сказал мне, насколько я важна для него. Он даже в открытую не сказал, что я ему нравлюсь.

Но, полагаю, он уже сделал достаточно. Верно?

Мы добрались до моей машины и сели внутрь, прежде чем я сломалась.

Осторожно повернувшись на сиденье лицом к нему, я в голове собирала свои слова и рассортировала их, пока он все это время наблюдал за мной. Когда была готова, я произнесла ободряющую речь и встретилась с ним взглядом.

— Послушай, ты мой лучший друг, и я так благодарна тебе за то, что ты есть в моей жизни, но ты не… — Я не могла этого сказать. Я не могла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что, я не? — спросил он холодным тоном, не сводя с меня ясных глаз.

— Ты знаешь что.

Он моргнул.

— Нет. Скажи мне.

Не-а, этого не будет. Я даже не могла поставить это слово в одно предложение с его именем.