Битва за Ленинград - Дмитрий Сергеевич Филиппов

деятельности его в Китае также мало известно, но вернулся он оттуда в январе 1928 года и сразу же стал помощником начальника 3-го отдела Учебно-строевого управления Управления Военно-морского флота (УВМФ РККА).

В 1930 году его откомандировали на учебу на Курсы по усовершенствованию высшего начальствующего состава, которые он успешно окончил в следующем году, после чего в апреле 1931 года возглавил сначала 7-й сектор 1-го управления, а в октябре 1932-го — 3-й сектор 3-го управления УВМФ. Затем он учился на основном курсе Военно-морской академии РККА им. К. Е. Ворошилова и в 1935 году сдал выпускные экзамены. В конце 1930-х годов он был назначен начальником 4-го отдела Разведывательного управления РККА. 4-й отдел — это военно-морская разведка. Тогда же ему было присвоено звание капитана 2-го ранга.

Столь яркий взлет, от агитатора до начальника военно-морской разведки, безусловно требует отдельного исследования. К сожалению, белых пятен в довоенной биографии Нефедова предостаточно. Крайне сложно, например, объяснить тот факт, что с марта 1938-го по июнь 1939 года Нефедов занимает должность заместителя начальника разведывательного отдела ВМФ, а в июне 1939 года — резкое понижение, практически вывод в тираж — его назначают всего лишь старшим преподавателем кафедры тактики Высшего военно-морского училища им. М. В. Фрунзе в Ленинграде. В чем причина такого падения? Клевета? Доносы? На сегодняшний день нам это неизвестно.

Но стоит отметить, что понижение было временным. Такими кадрами, как Нефедов, не разбрасываются. В июне 1939 года он поступил в распоряжение наркома ВМФ СССР и получил назначение начальником группы контроля при наркоме. Теперь он занимался инспектированием частей и военно-морских учебных заведений, контролировал ход строительства военно-морских объектов. Возможно, именно нарком Н. Г. Кузнецов и вывел его в тень, когда в армии и на флоте началась печально известная чистка кадров 1937–1939 годов.

Мы бы ничего не узнали и о военном периоде его биографии, если бы не записные книжки, которые он регулярно вел с 22 июня 1941 года. Нам открывается человек умный, твердый, жесткий руководитель, требовательный к самому себе, к своим подчиненным и к вышестоящему руководству. Не прощающий слабости и ошибок. Не боящийся критиковать различные решения и приказы командования. Но в то же время спокойный, выдержанный, не склонный к паникерству, горячо любящий свою Родину, преданный партии и делу Ленина, умный, тонко чувствующий, интеллигентный.

В день начала войны Нефедов записывает в своем дневнике: «22.06.41 г. Страница перевернулась. Еще вчера планировали целый ряд мероприятий, в каждой семье, в каждом уголке мирно трудились. Все чувствовали войну, но думали, что она придет попозже. Сегодня все планы радикально изменились. Фашистские изверги вероломно напали на нашу Родину. Надо всеми средствами и силами защищать, иначе станем рабами этих оголтелых зверей. Мирные планы должны быть отложены. Суровый лик войны глянул в каждый дом, в каждое село, город, фабрику — и все должно быть подчинено этому суровому, но важному для нас делу защиты Родины — отечественной войне против этих мракобесов. Теперь мы должны исходить из одного плана как можно скорее и победоноснее разгромить германских фашистов.

Вечером был у наркома. Завтра сдаю дела и уезжаю»[373].

На следующий день посла начала войны Нефедов отбыл к новому месту службы — в Ригу. Он был назначен начальником тыла Рижской военно-морской базы. Нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов лично проинструктировал Нефедова перед отправкой, поручив ему, скорее всего, некоторые задачи разведывательного характера под прикрытием основной должности.

Прибыв на место службы, Нефедов застал отнюдь не радостную картину. Полная неопределенность, отсутствие четких установок и приказов. Командование Рижской военно-морской базы не стремилось проявлять инициативу. Немцы к тому времени вплотную подошли к Лиепае и теперь находились по прямой в 195 километрах от Риги. То есть практически вплотную подошли к базе.

«25.06.41 г. в 4 часа вступил в исполнение служебных обязанностей. Настроение у работников поскорее эвакуироваться, а главное эвакуировать жен и вывезти барахло. Надо было это преодолевать, но корень этих настроений не в рядовых работниках, а в высшем звене.

Враг продвигается, вместо упорного сопротивления начался отход, который деморализующе действует на население. „Айзсарги“ и прочая сволочь поднимает голову, за это платимся. В городе постреливают из окон и с чердаков»[374].

Айзсарги — это некий аналог современной Национальной гвардии. Организация была создана в 1919 году как отряды самообороны, но функции и полномочия их были значительно больше, чем у обычных дружинников. Они совместно с полицией проводили обыски и аресты, патрулировали дороги, боролись с бандитами и мародерами. Не армия, не полиция, но при этом внушительное военизированное формирование. Организацию распустили в июле 1940 года, когда советские войска вступили на территорию Латвии. Руководителей и видных членов айзсаргов депортировали.

Но выслать, конечно, успели не всех. А у каждого члена организации имелось личное оружие. Латвия, бывшая до войны преимущественно сельской страной с рассыпанными по всей стране хуторами, маленькими поселениями, была благодатной почвой для возникновения партизанских очагов.

Военно-морская база в Риге была создана всего несколько дней назад. Приказ о создании Прибалтийской ВМБ был подписан наркомом ВМФ адмиралом Н. Г. Кузнецовым 21 июня, за день до начала войны. Теперь же она оказалась не в состоянии обеспечить базирование на ней кораблей передового отряда Балтийского флота и управление авиацией и береговой артиллерией. «В порту в моральном отношении начался перелом, люди стали думать не об отступлении, а об обороне и наступлении. Идет подготовка минного и артиллерийского боезапаса. Атмосферу удалось создать спокойную и работоспособную. Наехала масса контролирующих и проверяющих, все хотят получить информацию, охают, ахают и только мешают. Ночью вызывают в штаб. Обстановка усложнилась, будем отходить»[375]. Эту запись Нефедов сделал через несколько дней после вступления в должность, 26 июня, уже на следующий день части вермахта вышли к Западной Двине, а в 3.00 27 июня пришел приказ об эвакуации Рижской базы, которая должна была быть завершена к вечеру того же дня. В Риге началось антисоветское восстание, нарушилась связь со штабами Прибалтийского военного округа и 8-й армии. Не имея связи, командование базы неверно оценило обстановку и форсировало эвакуацию, вследствие чего часть грузов уничтожили на месте, часть оставили врагу. Но самое главное — не успели произвести минирование фарватера Рижского залива.

Нефедов вспоминал: «В 18 часов приходит Чубуков. Приказано закончить эвакуацию. Сколько у меня времени? — спрашиваю его. „Приказано закончить эвакуацию. Свертываем“. На рейде Оленецкий учинил очередной бедлам. Разогнал и растащил все буксиры. Только неорганизованность и партизанщина, несогласованность отдельных начальников губит дело и усложняет обстановку. Посадил на транспорта всех. Пошел взрывать крепость и взорвал ее в 21 ч. Пересел после этого на транспорт „Веронич“ и пошли к Пярну»[376].

Как и везде в первые месяцы войны, хаоса и неорганизованности хватало с излишком. «Ввиду отсутствия централизованного руководства эвакуацией, переход кораблей был организован