Королевские милости - Кен Лю

– Судьба не ко всем справедлива, – пробормотал Мата Цзинду, вдруг, к своему удивлению, почувствовав невероятную жалость к этой женщине.

Может, все дело в ее акценте, который напомнил ему о прошлом, о собственном доме, а может, причина заключалась в ней самой, такой красивой, несмотря на грязь и слезы на щеках? Или все гораздо проще: подобные чувства могло вызвать смущение – забыл имя верного и надежного солдата, который проявил мужество и рискнул, что позволило другим добраться до сокровищ.

Мата понял, что еще немного, и из его глаз брызнут горячие слезы.

– Женщина, ты останешься со мной. Я позабочусь о тебе, так что больше никогда не будешь знать нужды. Твой брат одним из первых последовал за мной, поверив на слово, и я устрою ему достойные похороны.

Мира низко поклонилась и молча последовала за ним в лагерь.

Все то время, что Мата и Мира разговаривали, за ними молча наблюдали нищий и монахиня, стоя чуть в стороне. Никто не обращал на них внимания: в Пэне было множество мертвецов, которых требовалось похоронить, и странствующие монахи и монахини пришли в город для исполнения обрядов погребения. Кроме того, солдаты Мата Цзинду многих лишили домов, превратив в нищих.

На монахине было черное одеяние, которое, однако, не позволяло определить, какое положение она занимала в ордене, а лицо под капюшоном казалось лишенным возраста. На стене у нее за спиной сидел большой черный ворон и надменно оглядывал улицу.

– Мне нравится твой новый облик, – обратилась монахиня к нищему, и постороннего поразил бы ее неприятный, какой-то скрипучий голос. – Ты оплакиваешь свою империю?

Несмотря на грязь, покрывавшую все видимые участки кожи нищего – в том числе и лысую голову, – одет он был в безупречно белый плащ. Если бы кто-то, проходя мимо, обратил на них более пристальное внимание, то заметил бы, что на руке нищего, сжимающей посох, только четыре пальца. Отступив на шаг и окинув монахиню взглядом холодных серых глаз, он признал:

– Война пошла совсем не так, как я рассчитывал, и не твой герой нанес решающий удар: нас всех обманули.

На миг монахиня покраснела, но в тени капюшона это было трудно заметить.

– Возможно, Гару и сын Кокру, но я не имею к нему отношения. Однако он понравился моей сестре Рапе.

На губах нищего появилась усмешка.

– Неужели между близнецами и Фитовео возникли разногласия? Быть может, война еще не закончена?

Однако монахиня не поддалась на его уловку.

– Держись подальше от Мата! Я знаю, что ты стремишься отомстить за людей Ксаны, которые умерли на Волчьей Лапе, но у Мата были на то причины.

– Если бы только принцип «кровь за кровь» имел значение, писать историю было бы легко, но я не буду первым, кто нарушит наше соглашение.

– Ты можешь сам не причинять вреда смертному по имени Мата, но, если порыв ветра обрушит флагшток рядом с ним? Или орел сверху перепутает его голову с камнем и уронит на нее черепаху?

Нищий невесело рассмеялся.

– Сестра, ты меня разочаровываешь: неужели думаешь, что я способен на подобные недостойные уловки? Я не Тацзу, так что можешь и дальше защищать своего Мата, если таково твое желание.

Нищий пошел прочь, но, прежде чем исчезнуть за углом, обернулся и добавил:

– Я очень многому научился, наблюдая за смертными.

Волк в клетке

Глава 34

Пир

Пэн, третий месяц первого года Принципата

Теперь, когда с империей было покончено, пришло время раздать награды лидерам повстанцев, и Маршал Цзинду объявил, что устраивает пир.

– Таким образом у вас появится возможность разобраться с герцогом Дзуди, – заметил Торулу Перинг.

Советники Куни внимательно изучили приглашение Мата Цзинду.

– Неужели ты всерьез собираешься туда пойти? – с сомнением спросил Тан Каруконо. – Все это время маршал Цзинду отказывался от встречи с тобой – значит, еще сердит за то, что ты его опередил и первым вошел в Пэн. Этот пир – ловушка: если отправишься туда, то обратно не вернешься.

– У лорда Гару нет выбора, – сказал Кого Йелу. – Если он откажется от приглашения, маршал Цзинду воспримет это как оскорбление и признание его вины. Тогда у Цзинду появится повод объявить лорда Гару предателем, и все королевства Тиро его поддержат.

– Я не понимаю, почему мы все так переживаем. Лорд Гару первым вошел в Пэн и пленил императора Ириши. Почему обещание короля Туфи не выполнено? – спросил Рин Кода.

– Ты способен превзойти Мата Цзинду на поле брани? – вопросом на вопрос ответил Луан Цзиа.

– Нет, конечно…

– Тогда обещание короля Туфи пустой звук. В этом мире имеет значение только сила оружия. Лорд Гару должен отправиться на пир, потому что у него слабая позиция и Мата Цзинду может диктовать ему условия. Но если мы сумеем представить наши деяния перед собравшимися аристократами так, чтобы лорд Гару выглядел как достойный и верный вассал, Цзинду придется его простить. В противном случае всем конец.

Куни молча слушал споры, а когда наконец его советники умолкли, тихо, но твердо сказал:

– Мы с Мата братья. Я не совершил ничего плохого. Почему же нельзя просто сказать правду?

– О какой правде ты говоришь? – возразил Кого Йелу. – Любые действия можно интерпретировать множеством способов, и имеет значение лишь то, как это выглядит, а не то, что имелось в виду на самом деле.

– А ты уверен, что никогда не думал, как бы самому стать королем Гэфики? – спросил Луан Цзиа. – Неужели ни разу не испытывал искушения?

Куни вспомнил, как вел себя во дворце, и со вздохом проговорил:

– Луан Цзиа прав: у меня нет выбора – придется смиренно просить у Мата Цзинду прощения и молиться о лучшем исходе.

Чтобы показать, что искренне раскаивается и не представляет для Мата никакой опасности, Куни взял с собой только Луана Цзиа и Муна Чакри.

– Ты выбрал мозг и мускулы, – со смехом заметил Мун. – Больше тебе ничего не нужно.

Куни оставил Кого Йелу во главе своего отряда в лагере на берегу озера Тутутика с указанием, что, если к вечеру не вернется, они должны отойти к Дзуди.

Лагерь Мата находился на окраине Пэна, на холме у реки, снабжавшей город водой. Пожары в Пэне практически прекратились, но тучи дыма все еще висели над улицами и сгоревшими домами, что несколько портило праздничное настроение.

Солдаты в новенькой форме выстроились у входа в лагерь, вооруженные блестящими копьями и новыми луками из имперского арсенала. На Куни и двух его спутников они взирали с презрением. Куни почувствовал, как у него на затылке встают волосы: инстинкт подсказывал, что надо бежать обратно к лагерю у озера Тутутика, приказать своим людям оседлать лошадей и немедленно покинуть окрестности Пэна, – однако Луан Цзиа положил руку ему на плечо и, глубоко вздохнув, он продолжил долгий путь по лагерю Мата Цзинду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});