Космическая трилогия - Клайв Льюис

— Да, черт его дери! — сказал Кэрри. — Просит зайти, как только я смогу.

— Значит, — сказал Бэзби, — Джуэл и К° на него насели. Хотят все переиграть.

— Резолюцию отменить нельзя, — сказал Кэрри. — Тут что-то еще, но вечер он мне испоганил.

— Именно что вам! — сказал Феверстон. — Не забудьте оставить то прекрасное бренди.

— Джуэл! О господи!.. — сказал Бэзби, запуская в бороду левую руку.

— Мне его стало жалко, — сказал Марк.

Отдадим ему справедливость: неожиданная, даже ненужная выходка Феверстона неприятно поразила его; неприятна была и мысль о том, что Феверстон протащил его в колледж. Однако эту фразу он произнес и потому, что хотел покрасоваться независимостью мнений. Скажи ему кто-нибудь: «Феверстон будет вас больше ценить, если вы покажете зубы», — он бы обиделся; но никто этого не сказал.

— Джуэла пожалели? — удивился Кэрри. — Видели бы вы его в свое время!

— Я с вами согласен, — сказал Марку лорд Феверстон. — Но я, знаете ли, разделяю взгляды Клаузевица.{66} В конечном счете, так гуманней. Я пришиб его одним ударом. Теперь он счастлив — вот они, молодые, которых он ругает столько лет! А что еще можно было сделать? Дать ему говорить? Он бы довел себя до инфаркта, да и огорчался бы, что мы с ним вежливы.

— Конечно, и в этом есть смысл… — сказал Марк.

— Обед подан, — сказал слуга.

— Да, — сказал Феверстон, когда они уселись, — никто не любит, чтобы его враги вели себя вежливо. Куда бы делся бедный Кэрри, если бы наши мракобесы подались влево?

— Что там, Дик, — сказал Кэрри. — Я сплю и вижу, когда же конец этим распрям. Работать некогда!..

Феверстон расхохотался. Смех у него был поистине мужской и очень заразительный. Марк почувствовал, что лорд начинает ему нравиться.

— Работать? — переспросил Феверстон, не то чтобы подмигивая, но все же поглядывая в сторону Марка.

— Да, у нас есть и собственная работа, — сказал Кэрри, понижая голос, чтобы показать этим, что говорит всерьез. Так понижают голос, когда речь заходит о вере или о болезнях.

— Не знал за вами, не знал, — сказал Феверстон.

— Вот видите! — сказал Кэрри. — Или спокойно смотри, как все разваливается, или жертвуй своей научной работой. Немножко еще разгребу и сяду за книгу. Все уже готово, продумано, только пиши.

Марк никогда не видел Кэрри обиженным, и ему стало еще веселее.

— Понятно!.. — сказал Феверстон. — Чтобы колледж оставался на высоком научном уровне, лучшие его умы должны забросить науку.

— Вот именно!.. — начал Кэрри и замолчал, ибо Феверстон снова расхохотался.

Бэзби, прилежно занятый едою, тщательно отряхнул бороду и произнес:

— Да, в теории это смешно. Однако, по-моему, Кэрри прав. Предположим, он уходит со своего поста, удаляется в келью. Мы бы имели блестящее исследование по экономике…

— Я, простите, историк, — сказал Кэрри.

— Ну конечно, по истории, — продолжал Бэзби. — Итак, мы бы имели блестящее историческое исследование. Но через двадцать лет оно бы устарело. Работа же, которой он занят теперь, принесет колледжу пользу на очень долгое время. Перевезти в Эджстоу институт! Как вам это? А? Я говорю не только о финансовой стороне, хотя подолгу службы с ней связан. Вы представьте себе, как все проснется, оживет, расцветет. Может ли самая лучшая книга об экономике…

— Об истории, — подсказал Феверстон, но на сей раз Бэзби не услышал.

— …об экономике, — повторил он, — сравниться со всем этим?

Доброе вино уже делало свое доброе дело. Все мы знаем священников, которые рады забыть о своем сане после третьей рюмки. Бэзби обладал другой привычкой: именно в этот момент он о своем сане вспоминал. Священник, уснувший летаргическим сном тридцать лет назад, обретал странную, призрачную жизнь.

— Вы знаете, — сказал он, — что правоверием я не отличаюсь. Но если понимать религию в широком, высоком смысле, я не побоюсь сказать, что Кэрри делает сейчас для колледжа то, чего не сделал никакой Джуэл.

— Я бы не стал употреблять таких слов, Джеймс, — скромно сказал Кэрри, — но…

— Конечно, конечно! — сказал Бэзби. — У каждого свой лексикон.

— А кто-нибудь узнал, — спросил почетный гость, — что именно будет тут делать институт?

Кэрри удивленно посмотрел на него.

— Странно слышать это от вас, — сказал он. — Я думал, вы там свой человек.

— Наивный вы, что ли? — сказал Феверстон. — Одно дело — свой, другое дело — чем они занимаются.

— Ну, если вы имеете в виду частности… — начат Кэрри, но Бэзби его перебил.

— Знаете ли, Феверстон, — сказал он, — вы разводите таинственность на пустом месте. На мой взгляд, цели института совершенно ясны. Он, впервые в истории, занимается прикладной наукой всерьез, в национальных интересах. Один размах говорит за него. Какие здания, какой аппарат!.. Вспомните, сколько он уже дал промышленности. Подумайте о том, как широко он использует таланты, и не только научные в узком смысле слова. Пятнадцать начальников отдела, причем каждый получает по пятнадцать тысяч в год! Свои архитекторы, свои инженеры, свои полицейские… Поразительно!

— Будет куда пристроить сыночка, — заметил Феверстон.

— Что вы хотите сказать, лорд Феверстон? — спросил Бэзби.

— Ах ты, сморозил! — рассмеялся Феверстон. — Совсем забыл, что у вас есть дети.

— Я согласен с Джеймсом, — сказал Кэрри. — Институт знаменует начало новой, поистине научной эпохи. До сих пор все делалось как-нибудь. Теперь сама наука получит научную базу. Сорок научных советов будут заседать там каждый день, протоколы будут немедленно реферировать, распечатывать — мне показывали, удивительная машина! — и вывешивать на общей доске. Взглянешь на доску — и сразу видно, где что делается. Институт работает как бы на твоих глазах. Этой сводкой управляют человек двадцать специалистов, в особой комнате, вроде диспетчерской. На доске загораются разноцветные огоньки. Обойдется, я думаю, не меньше чем в миллион. Называется это прагматометр.{67}

— Видите! — сказал Бэзби. — У прагматометрии большое будущее.

— Да уж, не иначе, — сказал Феверстон. — Два Нуля сегодня говорил мне, что сортиры там — выше всех похвал.

— Конечно, — сказал Бэзби. — Не понимаю, что тут смешного.

— А вы что думаете, Стэддок? — спросил Феверстон.

— По-моему, — сказал Марк, — очень важно, что там будут свои инженеры и своя полиция. Дело не в этих прагматометрах и не в роскошных унитазах. Важно другое: наука обратится наконец к общественным нуждам, опираясь на силу государства. Хотелось бы надеяться, что это даст больше, чем прежние ученые-одиночки. Во всяком случае, это может дать больше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});