Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви - Федор Мельников

Далее последовали строгие требования некоторых губернаторов к старообрядческим священнослужителям не именоваться иерархическими званиями. Характерно в этом отношении предписание Черниговского губернатора. Он обращается не к подведомственной ему полиции, а непосредственно к старообрядческим обществам: "Предлагаю советам старообрядческих общин ныне же объявить под расписки всем духовным лицам общин, чтобы они отнюдь не именовались православными иерархическими наименованиями: священники, диаконы и пр."[629]. Оренбургское губернское правление предписало полиции отобрать от местного старообрядческого священника подписку не именоваться священником и объявить ему, что если он не исполнит этого требования, то будет привлечен к уголовной ответственности"[630]. Затем последовал длинный ряд привлечений к суду старообрядческих священнослужителей за их присущие им по сану иерархические наименования[631]. Был даже такой случай насилия над священником за одно лишь наименование "священник", причем вписанное в паспорт полицией. Усинский пограничный начальник вызвал к себе старообрядческого священника Е.Ф. Шарапова и, узнав, что в паспорте он поименован священником, постановил: "Выселить его и семью его в место причисления"[632].

Лишь в 1916 г. последовало сенатское разъяснение, что "среди старообрядцев поповщинских согласий их духовные лица могут пользоваться соответствующим старообрядческим наименованием"[633]. Не совсем вразумительно это разъяснение и дает повод к различному его пониманию и истолкованию, тем не менее, старообрядцы были рады и этому разъяснению.

Новое положение старообрядческой Церкви в государстве после 17 апреля 1905 г. создало и новые отношения правительства и судебных учреждений к старообрядчеству и к его духовно-иерархическим лицам. До этого древлеправославная церковь была не только независима от государства, но и просто не признавалась им, поэтому и государственные власти не могли на законном основании вмешиваться во внутреннюю жизнь старообрядческой Церкви. В этом смысле она была совершенно свободна, хотя и гонима. Но после 1905 г., с признанием ее общин и духовных лиц, началось вторжение административных и судебных властей во внутренний порядок и жизнь старообрядческой Церкви. Мы уже видели, что черниговский губернатор навязал советам старообрядческих общин чисто полицейские функции - обязать своих священников не именоваться иерархическими титулами. А судебные власти вторглись еще глубже: они начали старообрядческих священнослужителей, привлеченных к суду, приговаривать к отрешению от священного служения на определенные сроки, присвоив, таким образом, себе власть епископов. Какой-нибудь судья, совершенно не знакомый ни с церковными канонами, ни с духом Церкви, может быть, даже просто неверующий, берется судить: достоин ли или не достоин тот или другой священник совершать таинства, служить Божественную Литургию или отправлять богослужение - и по своим соображениям отрешает его от этого служения. Совершенно недопустимо в истинной Христовой Церкви такое вторжение мирской власти в ее жизнь и строй. И старообрядцы всеми силами протестовали против такого узурпаторства и святотатства чуждой власти[634]. Отрешенные священники, разумеется, не признавали этого отрешения и продолжали служить.

Особенно много было привлечений к ответственности за присоединение к старообрядчеству "православных" лиц. Переход из "православия" в старообрядчество разрешается, но он обставлен такими формальностями, что не всякий решится подвергнуться им. Желающий выйти из "православия" должен написать об этом местному губернатору. Тот сообщает о сем духовной консистории, и она посылает своего миссионера или попа увещевать желающего покинуть "православие". Срок для увещевания установлен сорокадневный. Только после сего разрешается увещеваемому формально отчислиться от "православия". Но бывали многочисленные случаи, когда и после прохождения всех этих мытарств желающие уйти из господствующей церкви не получали на то разрешения и оставались числиться "православными"[635] . В то же время оставалась в силе и даже была особо подтверждена после 1905 г. 93-я статья Уголовного закона, карающая духовных лиц другого исповедания (в данном случае - старообрядческого) за совершения таинств над "православным" лицом или какой-либо другой требы. По этой статье в "золотой" период были очень часто привлекаемы к судебной ответственности многие старообрядческие священники[636]. На Всероссийском старообрядческом Съезде, уже в 1908 г., священник о. Георгий Лакомкин докладывал: "Я уже 17 раз был под судом. Для меня дело это уже привычное. Я за других забочусь. Свежих, неиспытанных людей могут замучить такие дела"[637]. И действительно мучили и разоряли - и священников, и их приходы. В своем месте мы отмечали[638], что огромное количество старообрядцев числилось по паспортам "православными", хотя ни сами эти старообрядцы, ни их отцы, ни деды, ни прадеды никогда не были ни никонианами, ни единоверцами. Еще в петровскую эпоху предки их не записались "в раскол", как того требовала государственная власть, и они остались "православными" и уже все дальнейшее их потомство до наших дней числилось "православным" и не было никакой возможности перечислить их в старообрядчество. По 93-ей статье указанного закона, старообрядческие священнослужители не имели права совершать над ними никаких ни таинств, ни иных каких освящений или служб. Немало было и таких старообрядцев, предки которых были во времена гонений насильственным способом зачислены в "православие" или единоверие. Еще на Третьем Всероссийском старообрядческом Съезде екатеринбургский делегат докладывал: "В сороковых и пятидесятых годах XIX столетия всем громаднейшим краем горнозаводского Урала управлял главный начальник всех заводов генерал Глинка. В густонаселенных заводах, имеющих от десяти тысяч душ до тридцати тысяч, Глинка задался целью это население, большею частью старообрядческое, насильственными мерами привлечь к единению с господствующею церковью. Понастроено было много единоверческих церквей, и одно время буквально всех родившихся детей насильно крестили в них и родителей причисляли к единоверию, так что большинство здешних (т.е. приуральских) старообрядцев, старинных, коренных жителей Урала, по спискам считается до сих пор единоверческим... Положение получается ужасное!" - восклицает екатеринбургский докладчик на Третьем Съезде[639]. Оно осталось таковым и после 17 апреля 1905 г., так как не было возможности этих старообрядцев отчислить от "православия" или от единоверия, а старообрядческим священникам законом воспрещалось совершать над ними и над их детьми таинства церковные: крещение, причащение, брак и пр. Часто привлекались старообрядцы к суду за совершения даже погребения над такими мнимыми "православными". Архангельское губернское правление предписало местным властям привлекать к суду родственников таких покойников, которые погребены по "старообрядческому обряду", и осуждать их на основании 78-ой статьи Уголовного закона, карающей "за оставление христиан без христианского погребения" (Распоряжение правления от 18 июня 1911 г., за № 1638). Старообрядцы Архангельской губернии жаловались, что, "несмотря на то, что по рождению они всегда были старообрядцами и никогда фактически к "православию" не принадлежали, но лишь числятся в официальных бумагах "православными", их насильно принуждают погребать своих покойников - стариков и старух у священников господствующей церкви, на том основании, что они не отчислены от названной церкви, согласно циркуляру министра внутренних дел от 17 августа 1905 г., за № 4628"[640]. Бывали возмутительные случаи вторжения "православных" священников в старообрядческие дома, где бывали покойники, которых они насильственно тащили в свою церковь для погребения. Какие были при этом трагедии: родственники плачут, умоляют не брать их покойника, который никогда не был никонианином, не бывал ни разу и в храме никонианском, а рассвирепевший иерей грозит "сопротивляющимся" тюрьмой и приказывает десятникам или полицейским тащить покойника в церковь[641] . Бывали и не менее возмутительные случаи насильственного причащения больных и даже уже умирающих старообрядцев: их тоже полицейские по приказанию священника тащили в "православную" церковь для причащения. Случались при этом и "сопротивления властям", за что следовала еще более строгая кара[642].

В связи с делом официального отчисления от "православия", возникли многочисленные судебные процессы по брачным делам. По конституциям других государств, разрешается каждому лицу обоего пола, достигшему 14-летнего возраста, присоединяться к тому исповеданию, какое оно изберет себе; законы русского государства разрешали такую перемену исповедания лишь достигшим 21 года. Браки же заключать разрешается книгой Кормчей, обязательной для старообрядцев, если жениху будет даже только 18 лет, а невесте - 16. Часто случалось, что или жених, или невеста числятся "православными", а еще чаще - когда оба принадлежат к незаписным старообрядцам, т.е. по паспорту зачислены в "православие". Последних нельзя венчать и в том случае, когда они даже престарелые, раз они официально не отчислены от "православия". А первым никак нельзя отчислиться, нужно ждать, когда они придут в "совершенный возраст". Что же делать? Не откладывать же браки на 3-5 лет для "несовершенных", а о незаписных старообрядцах даже и не думали, что их нельзя венчать. И священники венчали и те, и другие браки и, конечно, попадали за это на скамью подсудимых и дальше - в тюрьму. "Золотой" век истории старообрядчества превратился в каменный: провозглашена и свобода совести и исповедания, установлены и законы веротерпимости, и даже метрики вести поручено старообрядческим общинам, а крестить, причащать, венчать, погребать настоящих старообрядцев стало невозможным, и самые старообрядцы стали не старообрядцами, а "православными" или единоверцами. Положение старообрядчества в этом отношении как будто ухудшилось после 17 апреля 1905 года, ибо свобода превратилась в своеобразную ловушку, в узаконенное насилие и во всякую другую тягость.