Увидимся в Новом Свете - Марьяна Брай

были плотные и твердые как корни какого-то низкорослого, но крепкого кустарника.

Я вспомнила воду, метущиеся во льду сети и руки, тянущиеся оттуда, где был свет. Он добавлял блеска обломкам льда, этому мелкому крошеву, блестящему как миллиард высыпанных в воду бриллиантов.

Я не могла говорить, а глаза наполнились слезами. Девушка не без помощи доктора уложила меня обратно, воткнула в висящий мешок с лекарством шприц, выдавила лекарство и ласково заговорила со мной:

– Вы помните, как оказались за бортом?

– Да, – ответила Лиля, – было странно слышать ее голос, тот Лилькин голос, что я узнала бы и через тысячу лет.

– Почему вы оказались в воде? – медсестра спрашивала именно меня, но Лиля настойчиво говорила и говорила. Хорошо. Хорошо, что она говорит и соображает, потому что в первые минуты я решила было, что она в коме – так неестественен был ее взгляд в потолок.

– Мария упала… Мы выпили слишком много алкоголя на празднике. А я прыгнула ее спасать. Она встала на поручень, но качнулась, и повалилась в воду. Было шумно, и я побоялась, что, если звать на помощь, меня просто не услышат.

– На судне есть датчики, – красивым, каким-то киношным голосом сказал доктор и присел ко мне. – Ваша подруга отлично плавает, в отличие от вас, мисс Мария.

– Миссис, – еле слышно прошептала я.

– Что вы сказали? – наклонился он ко мне. – У вас что-то болит?

– Нет, только голова очень тяжелая.

– Мы поставили слабое снотворное. Утром вы будете в форме. – Доброжелательно и уверенно сказал он, но потом почти в ухо прошептал: – помогите мне, прошу вас. Я не понимаю, почему ваша подруга так несчастна? Вы остались живы обе, вы в порядке, без единой царапины, но она, словно потеряла кого-то в океане.

И тут я поняла почему она отвечала за меня – боялась, что я начну нести бред, и этим самым дам им пищу для размышлений на тему суицида. После такого нас просто привяжут к койкам, оставив так до возвращения на родину. А сейчас у нее закончились силы, и она крепится, чтобы не зареветь при них. Она потеряла в этом чертовом океане мужа, сына, а еще, всю свою жизнь, которая имела для нее смысл.

– Вы знаете, она и дома не сильно разговорчива, она у нас писатель и историк. Иногда, когда обдумывает какой-то сценарий, ходит отрешенная, и даже не реагирует на голос. Это для нее норма, – уже увереннее, и с улыбкой, ответила, отмахнувшись от нее. Лицо было другое – у меня было другое лицо – мне плохо удавалась привычная мимика, я говорила, а нижняя челюсть была чужой – тяжелой, неповоротливой, видимо, этот рот не так искушен английским.

– Отдыхайте, я вижу, что вы идете на поправку, и уже к завтрашнему вечеру станете обычными пассажирами, как и были до…

– Несчастного случая, – быстро продолжила я.

Они вышли, и Лиля, словно, только этого и ждала, бросилась ко мне. Она села рядом, посмотрела на меня, и с абсолютно сухими глазами сказала:

– Мы должны вернуться, Элиза… Маша… Ты можешь не идти за мной, просто похорони мое тело, прошу, и не плач по мне, потому что там у меня всё… ты не думай, я люблю тебя, и мне будет безумно тяжело, но там мой сын, я должна дать хоть один шанс Клер.

– Клер, Лиля, милая, но каков шанс, что ты попадешь в то тело? Каков шанс, что ты попадешь в то время снова? Каков шанс, что ты вообще снова попадешь туда?

– Мне не важно, там слишком много всего, чтобы не рискнуть. Ты должна меня понять.

– Я понимаю, Клер, понимаю. Я была беременна, примерно три месяца…

– Ты мне не говорила.

– Да, я хотела сказать тогда, когда вернется Бернард. Может и надо было, тогда бы он не ушел бы в Плимут, или ты не пошла бы на этот чертов лед…

– Медсестра уходит каждые пятнадцать минут. У меня есть эти пятнадцать минут, милая. У нас туалет в палате. Я оставлю дверь туалета чуть открытой, чтобы она подумала, что я там, и дала мне больше времени. А ты просто притворишься спящей, хорошо? Хорошо? – она кричала шепотом, губы кривились, а я смотрела в ее лицо, которого так давно не видела, и понимала как я скучала по ней..

Но ее глаза – они оставались сухими. Я не смогу не спать – лекарство начинало действовать сильнее и сильнее. Она все равно сделает это…

– Медсестра, – крикнула я громко, да так, что Лиля вздрогнула и посмотрела на меня как на оружие, приставленное к ее груди. Вот тут-то ее глаза и наполнились реками слез, вот тут-то она и дала слабину.

– Что случилось? – вошедшая девушка обнаружила Лилю уже лежавшей в своей кровати, укутанной с головой.

– Я очень прошу вас, принесите мне большую колу, самую большую, какая есть в баре, и хороший гамбургер. Я очень хочу есть. Умоляю вас, – я была такой жалобной, что та засмеялась.

– Хорошо, сейчас я позвоню в ресторан, и схожу, чтобы забрать готовое угощение для нашей выздоравливающей. А ваша подруга? Она будет?

– Нет, она поклонница правильного питания, и эти продукты для нее просто невыносимы, – хохотнула я снова.

Она ушла, а Лиля подскочила и вышла в коридор вслед за сестрой, долго шепталась с ней, та смеялась, и когда она вернулась, ее лицо снова было каменным:

– Она принесет книгу, это книга губернатора Нового Плимута. Ну, ты помнишь, та. что я подарила девушке из соседней каюты. Если в оглавлениях, или в конце книги, ты увидишь хоть строчку об Клер Джениферсон, значит я добралась… Нет, не перебивая меня. Просто отпусти меня.

Медсестра сняла трубку, видимо ей позвонили из ресторана. Она встала, улыбнулась нам через стеклянные двери, а Лиля, чтобы она видела, направилась к туалету. Как только та ушла, она подбежала ко мне и быстро поцеловала.

– Запомни, у нас нет тела, это лишь оболочка. Душа бессмертна, и, если она попадет не туда, я найду как попасть в нужное мне место. Сквонто будет меня ждать, – не дожидаясь моего ответа, она подошла к двери, что вела на точно такой же, как в нашей каюте балкон, открыла его, выбежала, закрыла с другой стороны и быстро вскарабкалась на перекладины. Посмотрела вниз, обернулась и улыбнулась так, словно это был лучший момент ее жизни.

Как только она отвернула голову, я закрыла глаза. Это все случилось так быстро, что мой мозг не успел здраво все оценить. Голова раскалывалась на части,